Я всегда счастлив, когда выступаю перед молодым поколением, потому что для меня сама мысль о Пан-Европе была мыслью о том, что открывается новая страница в истории нашего континента. А новую страницу может открыть только молодое поколение. Именно это поколение построит новую Европу, которую старшее поколение, к сожалению, разрушило.

В архивах «Немецкой волны» сохранилась запись интервью, которое Рихард Куденхове-Калерги дал в 1955 году в Гамбурге. Конечно, в словах шестидесятилетнего графа слышится та же прекраснодушная риторика, что в речах его современников по другую сторону «железного занавеса». Но политическое содержание едва ли не каждой фразы тогдашней речи Куденхове сегодня нуждается в комментарии.

Шел 1955 год, и к власти в Великобритании, для которой, как для самой обширной в истории колониальной империи, в панъевропейской идее 1920-х годов места, как мы помним, не было, пришло правительство консерваторов во главе с Уинстоном Черчиллем. Тем самым Черчиллем, что двадцать лет назад, в начале 20-х годов, заявил:

«Британия – не Европа. Она связана с Европой, но не принадлежит ей».

Послевоенный мир разделился на два лагеря, и логика «холодной войны» по-новому определила контуры панъевропейской идеи. Те самые контуры, которые во многом определяют отношение к России и через десять лет после исчезновения с политической карты мира СССР.

Р. Куденхове-Калерги:

«Решающими для судьбы панъевропейской идеи являются последствия Второй мировой войны. С одной стороны, мы имеем дело с давлением Соединенных Штатов, которые хотят объединения континента. С другой стороны, это давление со стороны России, которое вынуждает нас к единой Европе. И не случайно, что эту мысль высказал величайший государственный деятель нашего времени, Уинстон Черчилль. Поэтому так важно, что именно этот человек снова стоит сегодня во главе Британской империи. Он, конечно, всё сделает для того, чтобы ускорить процесс объединения Европы».

Напомню, эти слова основателя движения «Пан-Европа» впервые прозвучали в интервью немецкому радио в 1955 году. За почти четверть века, прошедшую с выхода в свет в 1931 году книги Куденхове-Калерги «Сталин и компания», антисоветский настрой его изменился довольно мало. Тогда, анализируя возможности политического взаимодействия России и Европы, Куденхове отказывал России в каком бы то ни было месте на политической карте «нового» континента. Более того, он призывал к сплочению против советской угрозы.

«Большевизм хочет победить Европу, и единственное, что еще сдерживает Россию, - это экономическая и военная отсталость».

Эти слова Куденхове сыграли роль могильщика панъевропейской идеи в левых кругах. В двадцатых годах сторонниками движения, которые даже участвовали в работе его оргкомитетов, были Герберт Уэллс и Бернард Шоу, Томас Манн и Зигмунд Фрейд. После публикации книги «Сталин и компания», разоблачающей методы и цели экономической и политической революции Сталина, даже антисоветски настроенные сторонники Пан-Европы обвинили своего духовного лидера в разжигании ненужного конфликта с Советами.

Но вернемся к речи Куденхове-Калерги, с которой мы начали сегодняшнюю передачу. На вопрос о том, что нового содержит в себе идея Пан-Европы с будущей парламентской столицей в Страсбурге, Рихард Куденхове-Калерги ответил так:

«Я думаю, что, прежде всего речь идёт о континентальном европейском союзе, тесно взаимодействующем с Британской империей и с США в рамках атлантического союза. Так сформулировано это в декларации британского правительства два месяца назад, и я не думаю, что консервативное правительство изменит свою точку зрения на этот предмет. Желание Великобритании участвовать в континентальном союзе государств можно истолковать как мандат, даваемый правительству Франции приступить в Страсбурге к началу строительства этого европейского единства. И я думаю, что следующая встреча в Страсбурге будет еще одним серьезным шагом в сторону этой новой федерации, которая начнется с формирования первых, изначальных кантонов Европы – Германии, Франции, Италии и стран Бенилюкса».

Сегодняшнему уху странными покажутся слова о мандате, даваемом Великобританией правительству Франции. Между тем, хотя и Франция относила себя к победителям нацизма, в словах Куденхове чувствуется важный для того времени обертон: державами-победительницами являются для него США и Великобритания. Именно эти два столпа западной демократии должны были дать добро на федерализацию «младших» стран Европы – всё ещё не оправившихся от войны стран, на территории которых несколько лет бушевала война и заправляли национал-социалисты и фашисты.

Итак, Великобритания середины 50-х годов к Пан-Европе приблизилась, а Советский Союз (Куденхове, правда, неизменно говорил о России в старом имперском смысле этого исторического понятия), Советский Союз от Европы тогда отдалился. Разумеется, дальнейшие политические шаги Москвы – от подавления Венгерского восстания в 1956 до оккупации Чехословакии в 1968, вообще утверждение так называемой доктрины Брежнева, предусматривавшей ограниченный суверенитет стран Восточной Европы, только закрепляли идеологическую схему Куденхове-Калерги. Пожалуй, эта схема используется в мировой политической архитектуре до сих пор.

Оставим, однако, политическую составляющую панъевропейской идеи и обратимся к тому аспекту творчества этого человека, который волнует очень многих жителей континента куда больше, чем участие или неучастие в их политическом союзе новых стран. Наша собеседница снова – доктор Анита Цигерхофер-Преттенталер, преподавательница университета в австрийском городе Грац, первая из европейских исследователей получившая доступ к московскому архиву графа Рихарда Куденхове-Калерги. Этот архив попал в Москву в 1945 году в качестве военного трофея.

Анита Цигерхофер-Преттенталер:

Для Рихарда Куденхове-Калерги вопрос о языках был одним из важнейших для самосознания Европы. Он исходил из того, что нужно, во что бы то ни стало сохранить языковую пестроту континента. Он сопротивлялся всякой унификации, которую называл «американизмом». Это касается и населяющих Европу народов. Если дело дойдет до объединения, полагал он, каждая общность должна сохранить культурное своеобразие, но законодательство и экономика должны быть едины. Что касается конкретного преломления идеи Пан-Европы, то образцом для Куденхове была Швейцария с её тремя главными языками.

Еще в 30-е годы он полагал, что такая триязычная система – итало-немецко-французская – могла бы стать работоспособной моделью для панъевропейского союза. Конечно, он признавал важность английского языка, но всячески ему сопротивлялся и надеялся на успех языка эсперанто в качестве международного языка административной коммуникации. Но, в конце концов, он в поисках общего административного языка пришел к английскому.

Стало быть, отказывая в приеме в «Пан-Европу» Великобритании, Куденхове-Калерги без труда принимал английский язык в качестве административного – чужого всем, и всем своего.

- И здесь очень интересно, что образцом ему казалась Индия. А корни индийских пристрастий Куденхове-Калерги в детском его опыте. Гостем его семьи был известный мыслитель и идеолог панисламизма Сухаворти. Этот человек оказал на маленького Рихарда огромное влияние. Сухаворти, когда Индия была еще протекторатом Англии, ратовал за сохранение английского языка как административного языка – именно потому, что это был язык для всех населяющих Индию народов – чужой.

Наверное, стоит сказать, что сам Куденхове был человеком двуязычным, точнее даже многоязычным. Кроме немецкого, он знал и английский, и французский. Правда, надо сказать, разговорным языком он владел прекрасно, а вот письменным – гораздо хуже. Читая его рукописи, видишь, что его французский – это кошмар какой-то. По-чешски и по-словацки он не говорил. Тут дело еще и в том, что имение в Чехии получил его старший брат, который и занимался этими языками. А Куденхове должен был получить в наследство венгерское имение, поэтому учил венгерский язык. Но Первая мировая война расстроила все планы и вековые феодальные традиции.

А как он говорил, например, с Томасом Масариком?

Я думаю, что с Масариком он говорил по-французски. А с другими корреспондентами-панъевропейцами, которые были у него во множестве в Чехословакии, он общался, прежде всего, по-немецки.

И это, казалось бы, второстепенное языковое обстоятельство - подумаешь, кто с кем на каком языке говорил! - указывает и на слабость панъевропейского движения в предвоенной Европе, и в том числе в распавшейся Австро-Венгерской монархии, во всей, так сказать, «подведомственной» Куденхове-Калерги Центральной Европе.

Да-да, совершенно верно. Тут необходимо сказать, что причины выживания панъевропейского движения – те же, что и причины его хирения в межвоенные годы. Это движение умерло и не смогло пробиться к широким общественным слоям, оно было абсолютно элитарным. Все эти политики, так называемая интеллигенция, писатели и так далее, были в Австро-Венгрии многоязычны, но немецкий язык объединял их больше всего. Единственное исключение среди собеседников и корреспондентов Куденхове в Восточной Европе составлял Томас Масарик.

Ну, а как было у него с японским языком? Куденхове ведь родился в Японии.

Его отец не хотел, чтобы Рихард говорил с матерью по-японски. Поэтому с отцом он говорил по-немецки, а с матерью – по-английски.

Госпожа Цигерхофер. Вы обмолвились о старшем брате Куденхове. Как сложилась его судьба?

Старший брат его работал в японском консульстве в Праге, и он как раз японский язык выучил, правда, с огромным трудом, но выучил. А больше никто в семье по-японски не говорил, и это усугубляло одиночество матери Куденхове. Она вышла замуж совсем молодой, родила семерых детей, но не имела никакой возможности говорить на своём языке, ей было доступно только чтение книг, в имении в Чехии она должна была говорить с детьми по-английски, а немецкий так и не освоила.

Как вы понимаете, все эти мои вопросы связаны с тем, что концепция Куденхове-Калерги – «сохраним в Европе пестроту, но рабочим языком сделаем один общий» – принципиально отлична от той, что действует в современной Европе...

Ну, конечно, французы ведь в современной Европе никогда не откажутся от своего языка в качестве административного, например. Достаточно посмотреть, на каких языках говорят во время коллоквиумов. Французы в редчайших, поистине исключительных случаях перейдут на английский, и это будет эксцесс. Но, тем не менее, практический вопрос остается. В нашем институте только что защищена дипломная работа о языковой политике Евросоюза. Представьте себе, ведь значительная часть бюджета сообщества уходит на обслуживание переводов на все языки стран-членов Евросоюза.

А сколько же сейчас всего официальных языков в Евросоюзе?

Сейчас это целый лес языков. Одиннадцать. И аппарат, который обеспечивает службу перевода, растет просто как снежный ком, как остановить его разрастание, не понятно.

Что же, опять карательно-ограничительные методы, хитроумное давление на европейские страны теперь уже из Брюсселя?

Куденхове-то имел в виду идею равноправия всех культур и языков Евросоюза, при этом к политическому устройству отдельных стран внимание в панъевропейском проекте привлекалось минимальное. Для Куденхове было важно, чтобы соблюдались права человека и, в частности, усиление демократического контроля. Общим местом была идея контроля власть предержащих со стороны демократически настроенного общества.

Да, как-то плохо это вяжется с попыткой связаться для проведения молодежного конгресса панъевропейцев с Муссолини. Особой разборчивостью Куденхове в своих контактах не отличался.

Он, во всяком случае, мог бы показать, что конституции отдельных стран, внутренняя жизнь каждого европейского государства в отдельности слишком большого значения не имеет. Потому что Пан-Европа была для него, так сказать, чисто внешнеполитическим концептом. Конечно, за идеей равноправия языков и культур непосредственно следовала проблематика прав меньшинств и только потом – проблема соблюдения прав человека в современном смысле. Но до этого у Куденхове дело не дошло.

А как сложилась жизнь Куденхове-Калерги после войны? И почему под фанфарами европейского единства это имя звучит так редко?

Он покончил жизнь самоубийством. После того, как у него иссякли средства. После войны панъевропейскую идею и лично Куденхове-Калерги финансировал Шарль де Голль. И после его смерти у него не оставалось никаких шансов продолжить начатое дело с прежним размахом, пусть и в узкой элитарной прослойке. Вообще же вопрос о финансировании панъевропейского движение остается очень интересной исторической темой. Одним из главных источников сведений о жизни Куденхове в последние годы оказалась книга воспоминаний его секретарши, госпожи Деш, которая, конечно, никаких научных целей перед собой не ставила, но она сообщает о том, что Куденхове-Калерги покончил с собой.

А в чём тут, по-вашему, интрига, госпожа Цигерхофер?

Сам Куденхове сделал всё для того, чтобы никто не узнал о самоубийстве. Ни в одной научной биографии инициатора панъевропейского движения, а я их все, конечно, изучила, о самоубийстве Куденхове-Калерги ни слова не сказано. Он хотел умереть в Австрии. Но вот добровольность своего ухода из жизни скрыл, дабы не разочаровывать других в великом мифе, которому он служил.

Спасибо Аните Цигерхофер-Преттенталер за её рассказ об основателе панъевропейского движения графе Рихарде Куденхове-Калерги. Мифы не умирают, они то засыпают, то просыпаются. Людям так хотелось бы правильно растолковать эти мифы. Не забудем о Куденхове-Калерги и мы, когда с января 2002 года начнем расплачиваться в неотличимо похожих друг на друга супермаркетах старого света одинаковой монетой, которая, впрочем, на всех языках Европы называется по-разному. Итальянцы зовут её «эуро», немцы «ойро», французы «ёро», русские «евро», англичане «юро». Неужели только к этому сведётся культурная пестрота объединённого континента?

Антисоветские происки активно осуществлялись и французскими империалистами. Большую роль в новых попытках создания блока европейских государств против СССР играл так называемый проект пан-Европы. Автором этого проекта явился французский министр иностранных дел Аристид Бриан.

17 мая 1930 г. Бриан обратился к 27 странам Европы с предложением «об организации режима европейского федерального союза». Под предлогом экономического сотрудничества и совместной борьбы с кризисом он выдвигал проект создания федерации всех стран буржуазной Европы. Предполагалось, 1то это «сообщество европейских народов» будет иметь специальный представительный орган в виде европейской конференции и исполнительный орган - европейский комитет.

По поводу этого «плана» французская газета «Temps» писала: «Эта идея является логическим продолжением политики Локарно, Лиги наций и создания европейской Антанты. Она имеет целью обеспечить европейским странам наиболее благоприятные условия для их экономического развития путём упразднения таможенных перегородок, вследствие которых слишком часто европейские государства противопоставляются друг другу враждебным образом».

Создание пан-Европы должно было укрепить международные позиции Франции. Бриан рассчитывал иметь в лице европейского комитета орган, послушный французскому империализму и служащий целям его политики. Несмотря на то, что пан-Европа мыслилась в рамках Лиги наций, она в известной мере ей противопоставлялась. Таким образом, французский проект был направлен против преобладающего влияния Англии в Лиге наций, равно как и против усиления международной роли Соединённых штатов Америки.

Главная цель Бриана заключалась в противопоставлении объединённой в «федеральный союз» Европы Советскому Союзу и в использовании пан-Европы против СССР. Потому-то Советский Союз и не был первоначально приглашён к участию в реализации проекта Бриана. По этому поводу т. Молотов указывал: «Крупнейшую роль в создании антисоветского фронта играет так называемый „европейский комитет”, возникший по инициативе французского министра иностранных дел Бриана для создания блока европейских государств против Советского Союза. Упорное сопротивление Бриана и представителей зависимых от Франции государств приглашению СССР на майскую конференцию по так называемому „изучению мирового кризиса” показало, что у руководителей „европейского комитета” имеется определённое стремление превратить эту организацию в штаб подготовки антисоветского нападения».

План пан-Европы был сочувственно встречен пацифистскими кругами Европы. Естественно, он декларировал мир между Францией и Германией, общую безопасность, уничтожение таможенных барьеров и т. д.

Не возражали против плана Бриана и реакционные круги. Их соблазняла возможность образования широкого блока в Западной и Центральной Европе при изоляции СССР.

В руках французских империалистов такая объединённая Европа должна была служить целям активной антисоветской политики.

Осуществить план пан-Европы не удалось. Английская дипломатия не пожелала поддержать французское предприятие, явно сулившее усиление Франции в Европе. Со своей стороны и германская дипломатия усмотрела в этом плане попытку укрепления версальской системы. Италия также не хочет мириться с упрочением этой системы, пересмотра которой пользу итальянского империализма добивался Муссолини. Итальянская дипломатия особенно опасалась включения дунайских и балканских стран во французскую систему военно-политических союзов. Она рассматривала эти страны как зону своих собственных экономических и политических интересов.

Перейти к началу страницы Перейти к содержанию книги Смотреть карты

Идея культурно-исторического и рели-гиозного единства Европы выдвигалась многими мыслителями на протяже-нии всего периода Средневековья и Нового времени. Но с закреплением принципа национально-государственного суверенитета ее реализация оказа-лась предельно затруднена. Лишь Наполеону Бонапарту удалось на считан-ные годы объединить большую часть континента под своей властью. Харак-терно, что, рассуждая о единстве Европы, Наполеон не отступал от традици-онного принципа «универсализма» - представления о политическом объеди- нениии народов на основе единой «воли», единой веры, единого языка, единого престола. В его представлении Европа рисовалась в качестве «гелиоцентрической системы» - имперской системы, созданной вокруг «политического светила». Но могущество, основанное на штыках французс-кой армии, оказалось недолговечным. Крах бонапартистской империи на-глядно показал, что консолидация европейского континента может стать реальностью только при уважении принципа национального суверенитета. Становление идеологии европеизма в дальнейшем оказалось неразрывно связано с утверждением принципа федерализма, идеи союзного объедине-ния свободных народов Европы.

Во второй половине XIX в. федералистское движение европейской интеллигенции представляло собой уже достаточно заметное политическое явление. Все более популярной становилась идея Соединенных Штатов Европы. Принято считать, что этот термин первым употребил итальянский республиканский деятель, историк и экономист Карло Каттанео. Ярым сторонником федерализации Европы был великий французский писатель Виктор Гюго. На третьем Конгрессе мира в Париже в августе 1849 г. он утверждал: «Настанет день, когда мы воочию увидим два гигантских союза государств - Соединенные Штаты Америки и Соединенные Штаты Европы, которые, став лицом друг к другу и скрепив свою дружбу рукопожатием через океан, будут обмениваться своими произведениями, изделиями своей промышленности, творениями искусства, гениальными дарованиями: уви-дим, как они поднимают новь на всем земном шаре, сочетают воедино две необъятные силы - братство людей и могущество бога!».

Лозунг Соединенных Штатов Европы активно использовался созданной в 1867 г. в Женеве Международной лигой мира и свободы. Программные установки Лиги базировались на лозунге «Мир через свободу» и идее федера-лизации Европы. Федеративное государственное устройство рассматривалось в качестве наиболее естественного и разумного компромисса между суверен-ностью каждого народа и общеевропейским единством республиканских принципов. Франко-прусская война нанесла чувствительный удар по идеалам европейских пацифистов, но проекты создания Соединенных Штатов Европы привлекали все больший интерес. На Конгрессе политических наук, организо-ванном в рамках Парижской всемирной выставки 1990 г., развернулась широ-кая дискуссия о путях федерализации Европы. Большинство делегатов выска-зывались за создание Европейского Союза, который не вытеснял бы суще-ствующие национальные государства, но препятствовал бы распространению шовинизма и милитаризма, способствовал бы осознанию единства историчес-ких судеб европейцев, общности их духовной культуры и социально-полити-ческих идеалов. Характерно, что многие участники дискуссии рассматривали.создание подобного Союза в качестве противодействия нарастающему влия-нию США и Великобритании.

Первая мировая война привнесла в европейскую политическую жизнь дух ксенофобии, шовинизма, реваншизма. В результате распада империй Гогенцоллернов, Габсбургов и Романовых Европа превратилась в пестрый конгломерат небольших государств, признающих авторитет «великих дер-жав», но ревностно отстаивавших свои интересы и независимость друг перед другом. В таких условиях идея Соединенных Штатов Европы превратилась в почти иллюзорную мечту, хотя в пропагандистских целях ее по-прежнему использовали самые разные политические силы. Либеральная интеллигенция противопоставляла принципы европейского федерализма, основанного на «равноправии свободных народов», имперским устремлениям великих дер-жав, стоявших у истоков Лиги наций. Представители националистических группировок южно-европейских стран выступали за сепаратное объединение романских стран в противовес Германии и Великобритании. По инициативе Ж. Валуа, основателя французского профашистской организации «Фэсо», было создано франко-итало-испанское движение за формирование Латинского бло-ка - коалиции романских стран, призванной бороться за торжество корпора-тивного социального порядка, укрепление позиций церкви и армии в обще-ственной жизни, против засилья «еврейского капитала» и угрозы «варварской Цивилизации», олицетворяемой большевистской Россией. Примерно в том же ключе в Германии распространялась в послевоенные годы идея «Срединной Европы».

Постепенно происходило и возрождение довоенных традиций пацифис-тского европеизма. Ведущим идеологом европеистов из этого лагеря стал граф Рихард Кудерхове-Калерги, выходец из влиятельного австрийского арис-тократического рода и яркий представитель космополитического бомонда Довоенной Вены. Встретив с восторгом создание Лиги наций, Кудерхове- Калерги был разочарован политическим торгом, который начался за ее кули-сами. В 1923 г. он опубликовал книгу «Пан-Европа», издание которой вызвало активную дискуссию о будущем европейского континента. В предисловии к своей книге Кудерхове-Калерги сформулировал «европейский вопрос» следу-ющим образом: «Может ли Европа, политически и экономически раздроблен-ная, поддерживать свой мир и независимость, если учитывать возрастающую силу мировых держав?». Мировыми державами он называл Великобританию, Россию, Азию («монгольский блок» во главе с Японией) и Америку, считая их не классическими государствами европейского типа, а «континентальными федерациями» или «народными империями».

Кудерхове-Калерги пытался доказать, что господство мировых держав приводит к тому, что в современном мире любое национальное государство утрачивает возможность проводит ь самостоятельную политику и отстаивать свон интересы. Для европейских стран, по мнению Кудерхове-Калерги. существует лишь одно возможность сохранить независимость и влияние - создание Панъевропейской конференции и поэтапное объединение в «уцию от Португалии до Польши». Кудерхове-Калерги полагал, что первым шагом должна стать координация политики европейских стран во всех сферах общественной жизни, а также формирование необходимой для этого систе-мы руководящих органов. От межгосударственной координации следовало перейти к созданию панъевропейского таможенного, а впоследствии и валютного союза. Особое значение Кудерхове-Калерги придавал проведе-нию согласованной культурной и языковой политики. Он утверждал, что Пан-Европа может стать политической реальностью только после того, как займет место в сердцах и умах всех европейцев, когда получит опору в чувстве панъевропейской солидарности.

Идеи Кудерхове-Калерги вызвали интерес у многих представителей европейской политической и деловой элиты. В 1924-1925 гг. с чешским дипломатическим паспортом Кудерхове-Калерги совершил турне по Европе, пропагандируя проект Пан-Европы. В июне 1924 г. он обратился с откры-тым письмом к французским парламентариям, в котором изложил свое видение европейской ситуации. Особое внимание Кудерхове-Калерги уделил проблеме исторического противостояния Франции и Германии, считая, что путь к единству Европы лежит через примирение этих двух стран. В поддержку панъевропейских идей высказались ведущие французские поли-тики Э. Эррио и А. Бриан. При их поддержке в конце 1924 г. был обнародо-ван первый программный документ панъевропейского движения - «Евро-пейский манифест».

Задачей панъевропейского движения в манифесте провозглашалось «объединение всех демократических государств конт инентальной Европы в одну интернациональную группу, в политический и экономический союз». Создание Соединенных Штатов Европы объявлялось «великой целью», которая соответствует чаяниям всех простых людей. «Девяносто процентов всех европейцев ничего не требуют от политики, кроме обеспечения мира и свободы и повышения благосостояния», - заявлялось в манифесте. Авторы документа отмечали также, что причиной консолидации европейских госу-дарств является не только военная угроза войны, но и давнее историческое тяготение народов континента, единство их культурных традиций и соци-альных идеалов. Поэтому пространственные границы будущей Пан-Европы определялись как «полуостров между Россией, Атлантическим океаном и

Средиземным морем, к которому также относятся Исландия и колонии европейских государств». Россия и Великобритания объявлялись в манифес-те «соседями Пан-Европы», как две мировые державы, имеющие иные источники и динамику развития.

В январе 1925 г. Эррио официально представил идею Соединенных Штатов Европы в Лиге наций, а на конференции в Локарно панъевропейский проект стал одной из основных тем обсуждения. Заключение Рейнского гарантийного пакта позволило значительно снизить напряженность во фран-ко-германских отношениях и открыло дорогу к окончательному оформлению панъевропейского движения. В октябре 1926 г. в Вене под председательством Аристида Бриана был организован его первый конгресс. В работе приняли участие более двух тысяч делегатов из 24 стран, в том числе такие известные политические и общественные деятели, как Э. Эррио, Л. Блюм, Э. Даладье и П. Бонкур (Франции), Я. Шахт, К. Вирт, А. Эйнштейн, Т. и Г. Манны (Герма-ния), Ф. Ноэль-Блокер (Великобритания), 3. Фрейд (Австрия) и др. Делегаты конгресса заявили о необходимости расширения экономического, таможенно-го, военного сотрудничества европейских стран при сохранении их государ-ственного суверенитета. По аналогии с Лигой наций был образован Панъев-ропейский союз с межгосударственными структурами - Федеральным Сове-том, Федеральным Судом, Федеральной Ассамблеей. Официальным флагом Панъевропейского союза стало полотнище небесно-голубого цвета с изобра-женным на нем «солнечным крестом» (красным крестом, помещенным на золотой солнечный круг). Девизом было избрано изречение, приписываемое Святому Августину: «In necessariis unitas - in dubiis libertas - in omnibus caritas» («В главном - единство, в спорных вопросах - свобода, во всем - добрая воля и добрые дела»).

Несмотря на оформление целостной организационной структуры Панъ-европейский союз оставался пока неофициальным форумом европейской политической элиты. Но одновременно с ним был создан Европейский экономический и таможенный союз, под эгидой которого в 1927 г. были учреждены «национальные комитеты» в 18 странах Европы. Задачи союза заключались в пропаганде снижения таможенных тарифов («таможенного разоружения») и разработке соответствующих законопроектов, предлагае-мых для рассмотрения европейским правительствам. Первым успехом со-юза стало подписание уже в конце 1926 г. Международного Стального Соглашения, регулировавшего производство стали немецкими, французски-ми, бельгийскими и люксембургскими предприятиями на основе согласо-ванных квот. Подобные проекты неофициально стали называть «Экономи-ческими Соединенными Штатами Европы», подчеркивая их политическую значимость.

В конце 1920-х гг. инициатива в развитии панъевропейского движения окончательно перешла к французской дипломатии. В сентябре 1929 г. А. Бри-ан обратился к X сессии Ассамблеи Лиги наций с «Меморандумом об основных принципах панъевропейского процесса». В этом документе созда-ние панъевропейской системы рассматривалось в качестве важнейшего усло-вия для «ликвидации того анархического состояния межгосударственных связей в Европе, при которых сохраняется возможность возникновения конф-ликтов». При этом особое значение придавалось не только политике разору-жения, но и преодолению экономического соперничества европейских стран. Бриан заявлял о необходимости создания «общего рынка» - системы тесного таможенного, финансового и производственного сотрудничества в пределах Европы. В развитие этих идей был разработан проект «пакта об экономичес-ком ненападении».

В 1930 г. французское правительство опубликовало «Меморандум об организации Федерального европейского союза». Этот документ был разос-лан на рассмотрение всем европейским правительствам и послужил осно-вой для разработки программы Второго панъевропейского конгресса, состо-явшегося в 1932 г. в Базеле. По итогам работы конгресса было заявлено о создании Европейской партии и сформулированы основные направления панъевропейского процесса. Отказавшись от слишком обязывающего поня-тия «федерализация», делегаты конгресса призвали к созданию Союза стран Европы, призванного гарантировать суверенитет европейских стран и, на этой основе, способствовать их всестороннему сотрудничеству. С учетом сложной международной обстановки особое значение придавалось форми-рованию военного союза европейских государств с единым генеральным штабом и военно-воздушными силами. Кроме того, первоочередным шагом на пути создания Союза считалось образование Таможенной унии Европы и в рамках ее - постепенное устранение т аможенных барьеров между государ-ствами Европы, таможенная защита европейской промышленности и сельс-кого хозяйства от внешней конкуренции, «рациональная организация евро-пейского рынка», ввод единообразного управления колониями европейских стран, переход к единой денежной системе.

Помимо военного и экономического сотрудничества перспективными задачами Союза стран Европы на конгрессе были провозглашены четыре комплекса мер: «европейская мирная политика» (единая политика в отноше-нии неевропейских стран, «интерконтинентальное» сотрудничество в рам-ках Лиги наций, тесное сотрудничество с Британской империей, погашение всех военных долгов, нейтралитет в отношении всех возникающих вне Европы конфликтов), «европейская социальная политика» (обеспечение про-житочного минимума всем безработным, ликвидация безработицы «путем созидательного строительства экономической солидарности», сокращение рабочего времени «по мере технического прогресса», развитие социального законодательства и попечительства над материнством и детством, престаре-лыми и инвалидами), «европейская политика свободы» (обеспечение демок-ратических прав и свобод, стабильности политической власти, «продвиже-ние одаренных людей»), «европейская национальная политика» (охрана национальных культур и местных традиций, защита всех национальных меньшинств Европы, признание вредности национальной, социальной и религиозной розни, «возрождение европейского идеализма»). Однако пре-тенциозный панъевропейский проект остался на бумаге. Континент все более отчетливо раскалывался на противоборствующие группировки. После прихода к власти в Германии нацистов любые попытки политического или экономического объединения Европы оказались уже невозможны.

Глава шестнадцатая

Обострение противоречий в условиях мирового экономического кризиса. В конце 1929 г. в странах капитализма разразился небывалый по силе экономически кризис. Он продолжался до 1932 г. - дольше, чем все предшествовавшие кризисы. Кризис перепроизводства промышленных товаров переплёлся с кризисом аграрным. Сопровождался он и финансовым кризисом. Вывоз капитала почти прекратился. Многие сотни и тысячи капиталистических предприятий, концернов и банков прекратили платежи по обязательствам и объявили своё банкротство.

Мировой экономический кризис содействовал росту безработицы и резкому понижению жизненного уровня трудящихся во всех странах. Общее число безработных достигло 30 миллионов человек.

Кризис затронул сначала Польщу, Румынию и Балканы, затем Соединённые штаты, наконец, Японию и Китай. С 1930 г. он обрушился на государства Западной Европы. Всего сильнее поразил кризис главную страну капиталистического мира - Соединённые штаты Америки.

В мае 1930 г. в Вашингтоне состоялась конференция крупнейших банкиров 48 стран, на которой обсуждались меры преодоления кризиса. Общее чувство растерянности, охватившее руководящие круги мировой буржуазии, ярко выразил директор Английского банка Андерсон. «Мы безмерно богаты в отношении нашего материального состояния, - заявил он, - но мы все страдаем. Страдаем мы не потому, что нам не хватает пищи или одежды, не потому, что товары дороги, но потому, что склады наши забиты дешёвыми товарами, которых никто не покупает, наши гавани заполнены кораблями, которых никто не фрахтует, а рабочие наши везде и всюду ходят в поисках работы. Что-то выпало из механизма нашей цивилизованной жизни».

Развитие кризиса вызвало обострение борьбы за рынки, за сферы влияния, за экспорт капитала, за передел колоний. Обострились противоречия между империалистическими государствами, между странами-победительницами и странами побеждёнными, между империалистическими странами, их колониями и зависимыми странами, наконец, между рабочими и капиталистами, крестьянами и помещиками.

В условиях мирового экономического кризиса международные отношения приобрели напряжённый характер. Версальско-вашингтонская система расползалась по швам. Германия, Австрия, Венгрия, Болгария открыто уклонялись от выполнения репарационных обязательств. Всё настойчивее добивались они права на своё вооружение. Всё определённее обозначалась группа государств, занявших агрессивную позицию в отношении послевоенного status quo. To были Германия, Италия, Япония и те «обиженные» Версалем государства, которые стали их попутчиками.

Поиски выхода из кризиса за счет СССР. Помимо неизбежно назревавших столкновений в стане империалистических государств мировой экономический кризис вызвал обострение противоречий двух систем - капиталистической и социалистической. Наиболее агрессивные элементы международной буржуазии стали искать выхода из кризиса на путях новой войны против страны социализма.

Что вопрос об интервенции вполне определённо ставился империалистами, показали происходившие в СССР в течение 1929–1932 гг. процессы вредителей, шпионов и диверсантов: шахтинское дело, процесс «промпартии». дело СВУ (петлюровской шпионско-вредительской организации), дело вредителей и шпионов из числа служащих концессионной компании «Лена - Гольдфильдс», процесс меньшевиков и др. Эти процессы установили, что реакционно-империалистические круги некоторых капиталистических стран готовили к весне 1930 г. военную интервенцию против СССР. Затем этот срок был перенесён на 1931 г. В качестве своей наёмной агентуры империалисты использовали не только белогвардейцев-эмигрантов, но и внутренних врагов советского народа, изменников троцкистов и бухаринцев.

Одновременно в ряде капиталистических стран развернулась ожесточённая кампания против советского экспорта. Советское правительство обвинялось в том, что оно якобы по бросовым ценам вывозит товары за границу и тем самым углубляет кризис во всём мире.

В 1930–1931 гг. были организованы одна за другой шумные антисоветские кампании. Политический их смысл заключался в том, чтобы подготовить общественное мнение капиталистического мира к нападению на страну социализма и сорвать социалистическое строительство в СССР, успешно осуществляемое по плану первой сталинской пятилетки. Наряду с кампанией против «советского демпинга» печать публиковала клеветнические статьи о применении якобы «принудительного труда» в СССР для производства дешёвых экспортных товаров. Эта кампания имела целью организовать экономический бойкот и блокаду СССР, Франция, а по её примеру и некоторые другие страны запретили импорт ряда советских товаров, либо принимали другие меры, ставившие советский экспорт в худшее положение по сравнению с экспортом других государств. Советское правительство приняло необходимые меры к ограждению интересов СССР. 20 октября 1930 г. Совнарком СССР принял постановление «Об экономических взаимоотношениях со странами, устанавливающими особый ограничительный режим для торговли с СССР». Это постановление предусматривало сокращение закупок в таких странах, ограниченное использование их морского тоннажа и другие меры.

В докладе на VI съезде Советов 12 марта 1931 г. председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов разоблачил провокационный смысл кампании против «советского демпинга» и «принудительного труда в СССР».

Тов. Молотов показал, что удельный вес СССР в мировом экспорте составляет всего 1,9 %, а в балансе отдельных стран ввоз из СССР в 1929 г. составлял всего от 0,5 до 2,6 %.

Таким образом, экспорт СССР не мог служить причиной экономических затруднений, которые испытывали эти страны.

VI съезд Советов СССР, заслушав и обсудив доклад т. Молотова, вынес резолюцию, в которой отметил, что клеветнические кампании против СССР свидетельствуют о подготовке империалистических сил к прямой вооружённой интервенции против Советского Союза. Съезд обязал правительство Союза ССР принять твёрдые меры к ограничению импорта из тех стран, которые проводили меры к срыву советского экспорта, прикрываясь легендами о «принудительном труде».

Кампания по поводу «принудительного труда» также полностью провалилась. Многочисленные рабочие делегации, посетившие Советский Союз, опровергли лживые измышления врагов СССР и ознакомили широкие массы западных стран с огромными достижениями Советского Союза.

В обстановке разнузданной клеветнической кампании прессы, вопящей о «красном империализме» СССР, о «советском демпинге», «принудительном труде» и т. п., активизировались и заграничные белогвардейские организации. Центром антисоветских сил был Париж. Здесь 26 января 1930 г. произошло исчезновение одного из виднейших представителей белогвардейской эмиграции, генерала Кутепова. Очевидно, Кутепов исчез в результате внутренних распрей среди русских белогвардейцев. Но белогвардейская и вся реакционная французская печать усилила антисоветскую кампанию, утверждая, что Кутепова похитили «агенты Коминтерна и ГПУ», и требовали немедленного разрыва отношений с СССР.

В этот же период римский папа Пий XI объявил новый «крестовый поход» против СССР. В послании к генеральному викарию в Риме кардиналу Помпилли 10 февраля 1930 г. папа призывал верующих во всём мире к «молитвенному крестовому походу» против СССР, якобы преследующего религию. В ответ на призыв папы католическая и англиканская церкви в ряде европейских стран организовали антисоветские молебствия, а еврейские раввины в Польше объявили даже антисоветский пост.

Но дело не ограничилось одними молитвами и постом. В своём докладе на VI съезде Советов В. М. Молотов привёл документы, разоблачавшие прямую шпионско-вредительскую антисоветскую работу представителей всех религий и вероисповеданий. Особенно активны были католические патеры, подобранные из людей, способных к разведывательной работе для генеральных штабов.

Один из таких неофициальных агентов Ватикана в Австрии, бывший полковник австрийской армии Видаль, представил римскому папе план созыва международного антибольшевистского конгресса с целью подготовки войны против СССР. «Борьба против большевизма, - откровенно заявлял Видаль, - означает войну, и война непременно произойдёт. Поэтому не время и не место заниматься изучением вопроса, каким образом её избежать, и тратить энергию на безнадёжные мирные утопии».

Самыми ярыми пропагандистами антибольшевистского «крестового похода» в этот период были германские фашисты. Уже в 1923 г. объединились под знаком свастики все наиболее активные вооружённые банды в Германии, состоявшие на содержании юнкерства, банков и тяжёлой индустрии. На службе этого блока находился и Гитлер со своей ещё небольшой так называемой национал-социалистской партией; из членов её он стремился создать руководящие кадры фашистских организаций по всей Германии.

Видную роль в планах антисоветского «крестового похода» играл такой профессиональный организатор «пятых колонн» и террористических групп за границей, как фон Папен. Тесно связанный с юнкерским окружением Гинденбурга и с тиссеновской группой тяжёлой индустрии, фон Папен мечтал о реализации плана создания «срединной Европы», включающей значительную часть территории СССР.

Военной своей опорой германские империалисты считали рейхсвер. Впрочем, генерал Сект, долго стоявший во главе рейхсвера, не был сторонником немедленного открытия антисоветского похода на Восток. Сект, как и Штреземан, предпочитал тактику маскировки и двойной игры. В своей книге «Германия между Западом и Востоком», написанной в 1932 г., он доказывал необходимость для Германии иметь в случае войны на Западе твёрдо обеспеченный восточный фронт, без чего невозможно достижение германских целей.

«Если судьба Европы, - писал Сект, - зависит от отношений Германии с Францией, то с тем же правом мы можем утверждать, что отношения с Россией решают судьбы Германии».

Само собой разумеется, Сект отнюдь не имел в виду честного и прочного сотрудничества Германии с Советским Союзом. Это доказывает подпольная работа Секта, вскрытая на процессе право-троцкистского блока в марте 1938 г.

На этом процессе было документально установлено, что троцкистские заговорщики с 1923 по 1930 г. получили от рейхсвера около двух миллионов золотых марок. При этом они договорились с германскими империалистами о заключении «соглашения более широкого масштаба» - касательно расчленения СССР и уступки германским империалистам значительной части территории Советского Союза.

Таким образом, штаб рейхсвера имел в отношении СССР свой план действий. План этот не противоречил агрессивным замыслам Гитлера. Рейхсверовские генералы Сект, Фрич, Николаи, Адам и др. были только против преждевременного раскрытия антисоветских позиций Германии. Они призывали гитлеровцев соблюдать осторожность. При недостаточно устойчивом политическом, военном и международном положении Германии в тот период «крестовый поход» против СССР, естественно, мог быть для неё только «музыкой будущего».

План пан-Европы. Антисоветские происки активно осуществлялись и французскими империалистами. Большую роль в новых попытках создания блока европейских государств против СССР играл так называемый проект пан-Европы. Автором этого проекта явился французский министр иностранных дел Аристид Бриан.

17 мая 1930 г. Бриан обратился к 27 странам Европы с предложением «об организации режима европейского федерального союза». Под предлогом экономического сотрудничества и совместной борьбы с кризисом он выдвигал проект создания федерации всех стран буржуазной Европы. Предполагалось, 1то это «сообщество европейских народов» будет иметь специальный представительный орган в виде европейской конференции и исполнительный орган - европейский комитет.

По поводу этого «плана» французская газета «Temps» писала: «Эта идея является логическим продолжением политики Локарно, Лиги наций и создания европейской Антанты. Она имеет целью обеспечить европейским странам наиболее благоприятные условия для их экономического развития путём упразднения таможенных перегородок, вследствие которых слишком часто европейские государства противопоставляются друг другу враждебным образом».

Создание пан-Европы должно было укрепить международные позиции Франции. Бриан рассчитывал иметь в лице европейского комитета орган, послушный французскому империализму и служащий целям его политики. Несмотря на то, что пан-Европа мыслилась в рамках Лиги наций, она в известной мере ей противопоставлялась. Таким образом, французский проект был направлен против преобладающего влияния Англии в Лиге наций, равно как и против усиления международной роли Соединённых штатов Америки.

Главная цель Бриана заключалась в противопоставлении объединённой в «федеральный союз» Европы Советскому Союзу и в использовании пан-Европы против СССР. Потому-то Советский Союз и не был первоначально приглашён к участию в реализации проекта Бриана. По этому поводу т. Молотов указывал: «Крупнейшую роль в создании антисоветского фронта играет так называемый «европейский комитет», возникший по инициативе французского министра иностранных дел Бриана для создания блока европейских государств против Советского Союза. Упорное сопротивление Бриана и представителей зависимых от Франции государств приглашению СССР на майскую конференцию по так называемому «изучению мирового кризиса» показало, что у руководителей «европейского комитета» имеется определённое стремление превратить эту организацию в штаб подготовки антисоветского нападения».

План пан-Европы был сочувственно встречен пацифистскими кругами Европы. Естественно, он декларировал мир между Францией и Германией, общую безопасность, уничтожение таможенных барьеров и т. д.

Не возражали против плана Бриана и реакционные круги. Их соблазняла возможность образования широкого блока в Западной и Центральной Европе при изоляции СССР.

В руках французских империалистов такая объединённая Европа должна была служить целям активной антисоветской политики.

Осуществить план пан-Европы не удалось. Английская дипломатия не пожелала поддержать французское предприятие, явно сулившее усиление Франции в Европе. Со своей стороны и германская дипломатия усмотрела в этом плане попытку укрепления версальской системы. Италия также не хочет мириться с упрочением этой системы, пересмотра которой пользу итальянского империализма добивался Муссолини. Итальянская дипломатия особенно опасалась включения дунайских и балканских стран во французскую систему военно-политических союзов. Она рассматривала эти страны как зону своих собственных экономических и политических интересов.

Участие СССР в европейском комитете. План пан-Европы был передан на обсуждение так называемой европейской комиссии Лиги нации. Под давлением общественного мнения, встревоженного новыми антисоветскими планами, на заседание этой комиссии была приглашена и советская делегация. Однако по настоянию Бриана и его сторонников, участие СССР ограничивалось только экономической комиссией.

Принимая приглашение, Наркоминдел в ноте от 6 февраля 1931 г. выразил убеждение, что без обеспечения мира вообще и европейского в частности и без устранения коренных причин, нарушающих мир, нельзя рассчитывать на установление европейской солидарности в экономической или какой-либо другой области.

Советская нота подчёркивала, что предпосылкой сотрудничества народов и государств в экономической области должно являться радикальное улучшение политических отношений между государствами Европы.

В той же ноте Наркоминдел выражал недоумение по поводу того, что вопрос о допущении или недопущении тех или иных групп европейских государств в коллектив, претендующий на наименование пан-Европы, решается не по принципу географической принадлежности к Европе, а по другим соображениям. Очевидно, предполагается создать объединение лишь определённых социально-политических систем. Странным представляется, между прочим, что, например, «Швейцария, занимающая территорию 0,4 % всей Европы, или даже Норвегия, занимающая в Европе территорию, составляющую около 3,1 %, являются противниками допущения такого государства, как СССР, занимающего в одной Европе территорию, составляющую около 45 % всей Европы и превышающую в два раза территории Франции, Бельгии, Румынии, Югославии, Швейцарии, Испании, Голландии, Швеции, Дании, Норвегии, вместе взятых».

Имея сведения, что предполагается пригласить СССР, Турцию и Исландию лишь на отдельные заседания и что советская делегация не допускается к обсуждению организационных вопросов, народный комиссар иностранных дел в письме на имя генерального секретаря Лиги наций заявил решительный протест против такого неполноценного участия СССР в работах европейской комиссии. Протестовал он и против формы приглашения советской делегации. Последняя должна была прибыть в Женеву лишь к обсуждению третьего пункта порядка дня, причём да/ке не сообщена была точная дата этого обсуждения.

После этого письма советская делегация получила новое приглашение с более точным указанием срока и порядка работы комиссии.

Советская делегация могла принять участие в заседаниях комиссии лишь 18 мая 1931 г. Разоблачив в своём первом же выступлении несостоятельность и недобросовестность попыток представить экономическую политику Советского государства, в частности советский экспорт, как одни из факторов мирового экономического кризиса, она внесла в комиссию предложение заключить международный договор об экономическом ненападении. Предложение это обсуждалось в специальном комитете. 5 ноября 1931 г. им была принята резолюция советской делегации, вносившей следующие предложения:

«1. Комитет одобряет общую идею, которая лежит в основе советского предложения относительно пакта экономического ненападения.

Комитет констатирует возможность мирного сосуществования государств, имеющих различную экономическую и социальную структуру.

Комитет подчёркивает необходимость, чтобы в своих экономических отношениях государства вдохновлялись только потребностями жизни экономической, не принимая в расчёт соображений, вытекающих исключительно из различий политических и социальных систем».

Впрочем, постановления о заключении пакта об экономическом ненападении комитет не принял; решено было созвать для этой цели новое заседание, которое так и не состоялось. Всё же самый факт принятия советской резолюции был достаточно показателен: он свидетельствовал о неуклонном росте международного авторитета СССР и о крушении антисоветских замыслов, связанных с планом пан-Европы.

Лондонская морская конференция (21 января - 22 апреля 1930 г.). Экономический кризис обострил империалистическую борьбу за господство на морских путях сообщения. Вашингтонские решения ограничивали строительство линкоров и авианосцев, С тем большей силой разгоралось соперничество в сооружении военно-морских судов всех остальных категорий.

Особенно широкую программу военно-морского строительства осуществляли США. Англия не имела достаточно сил средств, чтобы угнаться за этим соперником. Она становилась сторонницей дальнейшего ограничения военно-морского строительства. Британская дипломатия начала блокироваться в эти вопросах с Японией. Англия обещала Японии свою поддержку в ряде международных вопросов, при условии, что за это Япония предоставит ей свою помощь в борьбе за ограничение морского строительства Соединённых штатов Америки.

С целью обсуждения вопроса о возможном регулировании строительства военно-морского флота была созвана конференция заинтересованных держав в Лондоне. Участниками конференции явились те же пять государств, которые участвовали в заключении Вашингтонского военно-морского соглашения, а именно - Англия, США, Япония, Франция, Италия. Разумеется, ни одна из держав не собиралась добиваться ограничения вооружений, хотя все они и декларировали эту цель.

Заседания конференции продолжались с 21 января по 22 апреля 1930 г. Противоречия между участниками конференции выявились в полной мере в процессе её работы. Особенно острым явился франко-итальянский конфликт. Италия категорически настаивала на том, чтобы её флот по всем видам судов не уступал французскому. Франция решительно возражала. Англия пыталась примирить противников. Она была заинтересована в соглашении между ними, так как отказ Франции и Италии ограничить свои морские вооружения мог привести к быстрому их росту, опасному для английских позиций в Средиземном море. Но все усилия англичан оказались тщетными. Итало-французское соглашение не состоялось. Решения конференции были приняты только тремя участниками и относились лишь к Англии, США и Японии.

Лондонская морская конференция дополнила Вашингтонский договор пяти держав. Был установлен для каждой из трёх стран предельный тоннаж её флота в категориях крейсеров, эсминцев и подводных лодок. Решения Вашингтонской конференции не дали Англии существенного выигрыша. Уже в 1922 г. ей пришлось согласиться на равный с США тоннаж линкоров. Но тогда Англия смогла сохранить за собой более сильный крейсерский флот. Согласно Лондонской конференции превосходство Англии в крейсерах по сравнению с США осталось лишь в размера 16 тысяч тонн, т. е. одного крейсера. Флот эсминцев и подводных лодок Англии и США был уравнен.

Зато значительного успеха на Лондонской морской конференции добилась Япония. Она в полной мере использовала поддержку Англии и англо-американские противоречия. По крейсерам была принята «вашингтонская» пропорция 5:5:3. Норма больших крейсеров была установлена для США - 18, Англии - 15 и Японии - 12. Но по эсминцам Япония сумела отстоять для себя в Лондоне более выгодное соотношение 3,5: 5. По подводным же лодкам решения Лондонской морской конференции предоставили Японии равные возможности с Англией и США.

Сразу же по окончании морской конференции в Лондоне Япония приняла программу «пополнения флота», расширив масштаб своего военно-морского строительства. С этого момента вооружения Японии на море стали расти самыми ускоренными темпами.

Англо-германский таможенный союз (19 марта 1931 г.). Между тем экономический кризис продолжал обостряться. Наряду с невиданным падением уровня производства, в состоянии глубокой депрессии находились вся система кредита и государственные финансы капиталистических стран. Банкротства банков и капиталистических фирм учащались. Раньше других не выдержала банковская система Австрии. Приток займов в страну прекратился. Вывоз, особенно в Германию, резко упал.

В Германии в начале 1930 г. кризис охватил все отрасли промышленности. Правительство Брюнинга пробовало искать выхода, перелагая на плечи трудящихся всё бремя громадной иностранной задолженности и репарационных платежей. Это вызывало всё возрастающее недовольство масс. Его спешили использовать национал-социалисты. В стране развивалась яростная реваншистская кампания. Пересмотр Версальского договора стал боевым лозунгом всей Германии.

Правда, германская дипломатия вынуждена была ещё маскировать свои ревизионистские планы. Но их скорейшая реализация стала основной её задачей. В первую очередь она выдвинула требование аншлюсса (присоединения) Австрии к Германии.

Однако страны Антанты, ссылаясь на Сен-Жерменский договор 10 сентября 1919 г., категорически возражали против аншлюсса.

Ещё 4 октября 1922 г. был принят так называемый Женевский протокол, запрещавший аншлюсс даже в форме экономического союза Австрии с Германией.

Тем не менее попытки добиться аншлюсса в той или иной форме продолжались Германией с прежней настойчивостью.

Идея таможенного союза Германии с Австрией пропагандировалась и в литературе пангерманистов, посвящённой плану создания «срединной Европы». В ней доказывалось, что ядром германского государства, объединяющего всех немцев Европы, должно быть слияние Германии и Австрии.

Вышедший в 1927 г. в Германии сборник «Проблема аншлюсса» заключал в себе карту, озаглавленную «Национальная немецкая земля в прошлом и настоящем». Карта изображала германскую «срединную Европу», включающую Германию, Австрию, большую половину Чехословакии, южную Польшу, Познань, Данцигский коридор, итальянский Тироль, две трети Швейцарии, всю Голландию, почти половину Бельгии, часть южной Венгрии, западной Румынии и Северной Италии.

Пояснение к карте гласило: «История Германии представляет собой борьбу за разрешение вопросов, получивших ныне жгучую остроту. Эти вопросы составляют проблему создания германского государства в Центральной Европе и сведения счётов германского народа со своими восточными соседями… Только твёрдость обеспечит внутреннее единство Центральной Европы против давления народов и государств Запада и Востока… Ибо территория германского заселения распространяется за пределы границ Германии во всей области Центральной Европы».

Так ещё в 1927 г. германский империализм обнаруживал своп вожделения, нашедшие вскоре своё законченное выражение в захватнических планах гитлеризма. Четыре года спустя, пользуясь ослаблением международных позиций Франции, начинающимся разбродом Малой Антанты, ростом агрессивно-ревизионистских настроений фашистской Италии, германская дипломатия сделала новую попытку заложить основы «срединной Европы».

19 марта 1931 г. австрийский вице-канцлер Шобер и германский министр иностранных дел Курциус подписали соглашение о едином таможенном законе, о согласованных тарифах и об уничтожении таможенной границы между обоими государствами.

В речи от 30 марта 1931 г. Шобер мотивировал заключение австро-германского таможенного союза безрезультатностью пан-европейской конференции и необходимостью урегулировать европейский хаос путём «региональных соглашений», якобы в соответствии с меморандумом Франции от 17 мая 1930 г.

Шобер и Курциус пытались прикрыться не только французской инициативой. Германская дипломатия попробовала было уверить и Англию, что соглашение 19 марта 1931 г. целиком идёт навстречу её интересам. Ведь Англия менее, чем Франция и Италия, заинтересована в неприкосновенности status quo в Центральной Европе. Ей даже выгодно поддержать Германию против Италии; иначе она может толкнуть Германию за образование германо-итало-русского блока.

Снова германская дипломатия прибегала к излюбленным приёмам - разжиганию международной склоки, запугиванию шантажу. На этот раз игра её не удалась. Франция выступала решительным противником таможенного союза Австрии с Германией. Англия, добиваясь уступок в вопросе о морских вооружениях, поддержала Францию. Вопрос об австро-германском таможенном союзе был передан сначала в Лигу наций, а затем в Постоянный международный трибунал. Одновременно, 16 мая 1931 г., был опубликован французский меморандум с изложением «конструктивного плана» экономического и финансового оздоровления Австрии.

В этом документе Франция требовала, чтобы Австрия «не отказывалась от своей независимости без одобрения Лиги наций»; европейским государствам она предлагала «помочь Австрии достигнуть экономического процветания».

5 сентября 1931 г. Постоянный международный трибунал вынес 8 голосами против 7 решение, что таможенный союз несовместим с договорными обязательствами Австрии.

За два дня до решения суда, 3 сентября, Шобер и Курциус заявили об отказе их стран от таможенного союза.

Эта капитуляция была ускорена решительным финансовым нажимом со стороны Франции, прекратившей свою помощь австрийским банкам.

Провал замысла немецкой дипломатии озлобил германских реваншистов. Национал-социалисты развернули в стране самую бесшабашную националистическую демагогию.

Общий курс политической жизни Германии сдвинулся резко вправо. Страна быстрыми шагами шла по пути фашизации. Её дипломатия всё настойчивее стремилась добиться взрыва версальской системы и осуществления великодержавного германского реванша.

Меморандум Гувера. Международное положение в Европе осложнялось тем, что Германия находилась накануне экономической катастрофы. Несмотря на чрезвычайные указы Брюнинга о сокращении заработной платы и новых налогах, государственный бюджет Германии вмел миллиардный дефицит. Иностранная задолженность в начале 1931 г. достигла 27 миллиардов марок. В стране обострился кризис денежной и кредитной системы. Начался массовый отлив капиталов за границу.

Между тем приближался очередной срок уплаты репараций - 15 июня 1931 г. Европейские кредиторы Германии опасались, что Германия совершенно прекратит репарационные платежи. Они запрашивали, как это отразится на их долговых обязательствах по отношению к США. Но американцы, как всегда, стояли на той точке зрения, что военные долги и репарации не связан между собой.

Угроза финансовой катастрофы заставила германского канцлера Брюнинга и министра иностранных дел Курциуса вступить в переговоры с Макдональдом и Гендерсоном по вопросу о моратории. Встреча состоялась 5–9 июня 1931 г. в загородной резиденции английского премьер-министра Чеккерсе. Надежды немцев на мораторий не оправдались. Утечка золота из Германии за границу продолжалась. За время с 10 по 19 июня золотой запас Рейхсбанка уменьшился на миллиард марок.

20 июня 1931 г. Гинденбург послал телеграмму президенту США Гуверу с просьбой о помощи. В это время сам Гувер выступил с предложением о приостановке на один год всех платежей по международным правительственным долгам, репарациям и займам.

«Это мероприятие, - писал Гувер в своей декларации, - ставит себе целью посвятить будущий год задачам экономического восстановления мира… Я предлагаю американскому народу быть в своих собственных интересах мудрым кредитором и хорошим соседом».

Предложение Гувера было встречено в Германии как якорь спасения. Англия и Италия отвечали сдержанно, но также согласились принять гуверовский план. Франция, более других заинтересованная в получении репарационных платежей, обусловила своё согласие целым рядом требований. В ноте от 24 июня 1931 г. французское правительство заявило, что для выхода из кризиса «простая общая приостановка платежей является недостаточным средством».

Необходимо, чтобы Франции была гарантирована уплата той части репараций, которая входила в так называемые «безусловные платежи» и не подлежала отсрочке.

Франция явно затягивала переговоры. Германии угрожал финансовый крах. 8 июля председатель Рейхсбанка Лютер, вылетел на аэроплане в Париж и Лондон в надежде выпросить кредиты. Однако Франция отказалась вести какие бы то ни было переговоры о кредитах. Французское правительство требовало от Германии «политических гарантий»: отказа от австро-германского таможенного союза, приостановки работ по сооружению второго «карманного броненосца», прекращения агитаций за пересмотр Версальского договора, закрытия «Стального шлема» и других военных организаций и т. п.

Германия отклонила эти условия.

Открывшаяся 20 июля в Лондоне конференция премьеров рекомендовала предоставить Германии долгосрочный заём и назначить комиссию экспертов для обследования финансового положения страны.

В это время в Германии произошло банкротство крупнейшего Данатбанка. Стали закрываться и другие банки. Платежи, кредиты и выдача заработной платы германским рабочим и служащим приостановились. Встревоженные судьбой своих инвестиций, американские и британские банки пошли на новые уступки. Банк международных расчётов постановил продлить на три месяца кредит в 100 миллионов долларов, предоставленный Германии центральными банками Англии и США. Комитет экспертов во главе с английским экономистом Лейтоном констатировал невозможность для Германии возобновления репарационных платежей даже после истечения годичного срока моратория Гувера.

Назревание политического кризиса в Европе. Объявление моратория Германии не помогло освобождению «замороженных» в Германии английских и американских капиталов. Кредитный кризис в Европе продолжался. Не будучи в состояний справиться с возрастающим отливом капиталов и с продолжавшимся сокращением золотых резервов Английского банка, английское правительство 21 сентября 1931 г. решило отменить золотой стандарт. Это было началом урагана, который понёсся на запад через океан.

Падение фунта стерлингов вызвало потрясение финансово-кредитной системы во всех связанных с Англией странах и в США. Вслед за Англией отменили золотой стандарт Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, Португалия, Индия, Канада, Египет, Япония. На место фунта стерлингов во Францию и другие страны хлынул поток американских долларов. За месяц из США утекло до 330 миллионов долларов. По настоянию финансовых кругов США в Вашингтон был приглашён представитель Франции Лаваль. Совещание Гувера и Л аваля должно было обсудить меры для предотвращения дальнейших финансовых бедствий. Результатов этого совещания напряжённо ждали повсюду. Говорили, что оно должно решить судьбу мира. Но гора родила мышь. 25 октября 1931 г. было опубликовано коммюнике, оповещавшее мир, что обе стороны решили не связывать своей свободы взаимными обязательствами. Признавалась лишь необходимость продления действия гуверовского моратория и восстановления доверия и экономической стабильности в потрясённых кризисом странах.

Политическую сторону вопроса о «восстановлении доверия», о котором гласило коммюнике, осветил в своей речи председатель сенатской комиссии по иностранным делам Бора на пресс-конференции 23 октября 1931 г. Он заявил, что восстановить экономические связи, нарушенные войной и послевоенным кризисом, и поддерживать мир при помощи голой силы нельзя. Некоторые положения Версальского договора должны быть пересмотрены; таковы, например, вопросы о Польском коридоре, о Верхней Силезии, о репарациях.

Впечатление от декларации Бора было огромно. Оно ещё усилилось, когда через два дня Муссолини произнёс в Неаполе громовую речь, в которой вопрошал: «Как можно говорить о реконструкции Европы, пока не пересмотрены некоторые статьи известных мирных договоров, которые привели весь мир на грань материального крушения и морального отчаяния?»

Вся пресса заговорила о близкой ревизии Версальского договора либо в порядке мирного соглашения, либо путём «применения силы».

Таким образом, мировая экономическая катастрофа приводила непосредственно к европейскому политическому кризису, явно чреватому войной.

СССР - фактор мира и устойчивости международных отношений. Среди общего хаоса только СССР не переживал кризиса. Успехи первой пятилетки, экономический подъем и политическое укрепление СССP вызывали крайнее раздражение империалистов.

В докладе народного комиссара иностранных дел на второй сессии ЦИК СССР пятого созыва 4 декабря 1929 г. отмечались усилившиеся проявления вражды к СССР в правящих реакционно-буржуазных кругах империалистических стран.

В этом отношении особенно тревожные симптомы наблюдались в Германии и Японии.

«За последний год, - гласил доклад, - мы имеем новые доказательства того, что в Германии имеются лица, группы, организации и даже партии, которые ставят своей целью радикальное изменение политики Германии в сторону антисоветских махинаций… За подобными попытками необходимо внимательно следить».

Правда, в интересах сохранения добрососедских отношений с Германией советская дипломатия предпринимала шаги, могущие упрочить советско-германское сотрудничество. Так, по инициативе правительства СССР была заключена конвенция о согласительной процедуре 1929 г.; 24 июня 1931 г. подписан был протокол о продлении советско-германского договора 1926 г.

Эти мероприятия советской дипломатии сопровождались актами, направленными к охране мира и укреплению сотрудничества и с другими странами. 17 декабря 1929 г. был подписан протокол о продлении договора 1925 г. с Турцией; 7 марта 1931 г. - Дополнительный к нему протокол; 6 мая 1931 г. - протокол о продлении договора 1926 г. с Литвой; 30 октября 1931 г. - протокол о продлении договора 1925 г. и относящихся к нему протоколов с Турцией.

Пакты о ненападении содержали обязательства сторон не участвовать во враждебных блоках, обязательства об экономическом ненападении, о неучастии в экономическом и финансовом бойкоте и т. п. В договоре с Францией, заключённом в 1932 г., было предусмотрено, помимо того, взаимное обязательство невмешательства во внутренние дела и «недопущения существования на территории одной стороны военных организаций, имеющих целью борьбу против другой стороны, или организаций, присваивающих себе роль правительств или представительств всех или части территорий другой стороны».

Пакты о ненападении предусматривали также отказ от всякого акта насилия, нарушающего целостность и неприкосновенность территории или политическую независимость другой стороны, без различия того, совершаются ли эти акты после объявления или без объявления войны.

Усилия советской дипломатии, направленные к упрочению мира, были тем более своевременны, что давно назревший взрыв версальско-вашингтонской системы фактически начался. Более того, он привёл к возникновению первого очага войны и к «вползанию» всего капиталистического мира во вторую мировую войну.

Этот очаг зажгла на Дальнем Востоке империалистическая Япония, использовав благоприятно для неё сложившуюся международную обстановку.