Она пять раз была замужем, имела много поклонников. Ее бурная, страстная и влюбчивая натура, как признавалась Людмила Гурченко, требовала выхода. А ее многочисленные мужчины были в каком-то роде временными светлячками, которые летели на яркий огонек, чтобы погреться в его лучах и показать себя.
Сегодня уже ни для кого не секрет, что они зачастую очень умело использовали народную известность Людмилы Марковны, извлекая для личной персоны немалую выгоду. Впрочем, Гурченко никогда не была «девочкой» для битья. Она обладала сильным и властным характером, порой капризным до неприличия. И надо признать, что совместная жизнь со звездой была далеко не сахарной.
Василий Ордынский
Первым возлюбленным восемнадцатилетней Люси был кинорежиссер Василий Ордынский. С ним Гурченко познакомилась на втором курсе ВГИКа.
Завязавшийся между ними роман продлился не более года. Для Людмилы все произошедшее осталось как бы за кадром, лишь штрихом в начинающейся биографии актрисы. Спору нет: определенная выгода в этих отношениях была.
Василий Ордынский даже пригласил ее на главную роль в одном из своих фильмов. Но члены худсовета, блюдя честь и совесть советского кино, дали полный отказ юной артистке. И все же статус «пассии» довольно известного режиссера дал о себе знать. Иначе бы ее не пригласили на главную роль в фильме Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», который принес Людмиле Гурченко феноменальный успех и всенародное признание.
Борис Андроникашвили
Расставание с Ордынским прошло легко и безболезненно. Вскоре на ее жизненном пути встретился Борис Андроникашвили — студент сценарного факультета ВГИКа, признанный кумир девушек курса, с неотразимой внешностью. Людмила, сама того не ведая, поддалась чарам эффектного молодого человека и вышла за него замуж. Борис стал первым официальным мужем Гурченко и отцом единственной дочери актрисы — Маши. После двух лет совместной семейной жизни они расстались: «лед и пламя» в отношениях оказались совершенно несовместимыми.
«С ДЕТСТВА Я ВЛЮБЛЯЛАСЬ НА ВСЕХ ПЕРЕКРЕСТКАХ И ВО ВСЕХ КИНОГЕРОЕВ, ЕСЛИ «В НЕГО БЫЛИ ЗУБЫ ЯК МЕЛ, ВУСЫ ЯК У БУДЕНАГА». КОРОЧЕ, ВО ВСЕХ «ЧЕРНЯВЫХ ОРЛОВ». В ИНСТИТУТЕ ВЛЮБЛЯЛАСЬ НА КАЖДОМ ЭТАЖЕ. ПРОШЕЛ КРАСАВЕЦ — СЕРДЦЕ ЕК! НО БЫСТРО РАЗОЧАРОВЫВАЛАСЬ. И ВДРУГ ВЛЮБИЛАСЬ. ВЛЮБИЛАСЬ ПО УШИ, ПО-НАСТОЯЩЕМУ».
Людмила Гурченко вспоминала позже об этом браке в своей книге «Люся, стоп!».
«С этим молодым человеком мы подходили друг другу как в песне: «Мы с тобой два берега у одной реки». Это с теперешней колокольни видно, а тогда…
Несмотря на свою изысканную внешность, от которой изначально не ждешь ничего глубокого, это был сложный человек с набором неординарных качеств — больших и малых. Все карманы его были забиты редкими книжками вперемежку с газетами и журналами. Читал все на свете. Обладал особым чувством юмора.
Считал, что его личная критика самая точная и оригинальная. Отличался музыкальностью, мужским обаянием».
«В нем для меня было недосягаемо все. И наоборот. К моей профессии он относился с иронией. Музыкальную картину-комедию считал зрелищем, далеким от искусства. Ну а успех у публики… Когда я залезала не в «свою» сферу (интересовалась его сложной сценарной профессией), меня всегда поражало, сколько иронии вызывал в нем мой «прыжок» из легкомысленной, примитивной актерской жизни в его таинственный мир… Он как-то талантливо умел жить рядом, будучи только на своем берегу. С невероятной силой воли приходилось учиться жить вдвоем в одиночестве… сайте www.wday.ru
Неожиданная Люся: редкие фото Людмилы Гурченко
12 ноября любимой актрисе исполнилось бы 80 лет. 
Ее супруг Сергей Сенин поделился с «Антенной» и Woman"s Day редкими архивными кадрами.
1993 год, кадр из фильма «Люблю».
— Это наша вторая с Люсей совместная работа, - рассказывает Сергей Сенин. — Музыкальная картина была ее давней идеей, а я нашел возможность это осуществить. Снял кино Федор Сергеевич Бондарчук. Люся всегда обращалась к Федору по имени-отчеству. Художниками стали Борис Краснов и Валентин Юдашкин. Оператор - Михаил Мукасей. Телевизионная премьера состоялась в новогоднюю ночь. Это картина - бенефис: песни и монологи.
Людмила Марковна мечтала быть музыкальной киноактрисой. Самая большая ее боль и тоска относительно профессии заключалась в том, что, к сожалению, в нашей стране Люсин музыкальный талант не был востребован. Она спокойно относилась к своим даже лучшим драматическим ролям, считая, что их могли бы сыграть любые другие хорошие актрисы. А вот мюзикл! Это была мечта…
Примерно 1939−1940 год.
— Люся в детском саду в Харькове. «Мой первый жених Семочка», - улыбалась она, глядя на фото. Вот он катает ее на санках.
Примерно 1936 год. С папой Марком Гавриловичем.
— Отец был самым дорогим для нее человеком. Эту фотографию в своей книге «Люся, стоп!» она подписала так: «С ранних лет я внимательно слушала папины наставления».
1953 год. Выпускной.
— Харьковская женская школа № 6. Там сейчас есть класс, который посвящен Людмиле Марковне. В 2013 году в школе (ныне гимназии) открыли мемориальную доску. Перед Люсей (она крайняя справа) сидит Мила Гитштейн, ее ближайшая подруга. Они родились в один день и в один год.
Конец 1950-х. С подругой Милой.
— Это дома в Харькове. Фотография сделана папой Люси. Сейчас Мила живет в Чикаго, но они шли по жизни рядом, всегда поддерживали связь.
Актриса Людмила Гурченко не нуждается в особом представлении. Ее знают и любят несколько поколений зрителей. Она смогла запомниться ролями в фильмах, которые смотрели не только люди старшего поколения, но и молодежь.
Самое главное – она в любом возрасте оставалась желанной для мужчин. Когда актрисе уже было за 70, поговаривали о ее романе с молодым дизайнером, который был на 35 лет ее младше.
За свою жизнь Людмила Гурченко была замужем шесть раз. Наверное, постоянная любовь мужчин давала ей энергию и вдохновение. Эта женщина не могла прожить без любви ни дня.
Брак по расчету
Маленькая Люся росла в творческой среде. Ее родители были связаны с искусством. Девочка очень рано научилась петь и в военные годы таким образом зарабатывала себе на пропитание. Когда она окончила школу, что даже не возникал вопрос куда идти учиться дальше. Талантливая школьница решила поступать во ВГИК и ей это удалось с первого раза.
Уже будучи студенткой Людмила начала пробовать свои силы в кино. Не последнюю роль в этом сыграл режиссер Василий Ордынский. Он заметил начинающую актрису, когда она только стала студенткой ВУЗа. Он буквально влюбился в ее прекрасные черты лица и точеную фигуру.
Людмила решила для себя, что ее брак с режиссером может стать для нее выгодной партией. Ордынский смог бы стать для нее персональным режиссером и снимать в своих фильмах. Людмила и Василий поженились. Мужчина понимал, что чувства девушки не искрение, но любил ее и старался оправдать все ее надежды.
Разлад в семье случился после того, как Гурченко не утвердили на главную роль в одном из фильмов Ордынского. Комиссия отклонила ее кандидатуру, а режиссер просто не смог ей противостоять. После этого случая Людмила подала на развод. Мужчина все еще любил свою жену и был против расставания, но актриса была непреклонна.
Близкие режиссеру люди рассказывали, что даже через десятилетия после расставания с Гурченко, он не смог забыть ее и перестать любить . А она просто предпочла забыть этот брак, как ошибку молодости.
Влюбиться в красавца
Разорвав свои первые отношения актриса была готова к новым. Она была молода и красива, а ее карьера только начиналась. Новая любовь настигла Людмилу неожиданно. Со своим будущим супругом Борисом Андроникашвили они встретились в столовой ВГИКа. Парень проходя мимо так посмотрел на девушку, что она чуть не потеряла сознание от такого взгляда.
Людмила была сражена красотой Бориса и окунулась в новый роман с головой. Пара поженилась и им пророчили долгую и счастливую семейную жизнь. Поначалу все так и было. Молодожены всегда появлялись вместе на всех мероприятиях и смотрелись очень гармонично. Людмила была без ума влюблена в своего мужчину и была готова ради него на любые жертвы.
Плодом такой любви стало рождение ребенка. У пары родилась дочь, которую назвали Марией . Но рождение ребенка не стало радостью для актрисы. Она надеялась, что у нее родиться сын, которого она назовет Марком в честь своего отца. Далее последовало еще одно разочарование.
Дочь Гурченко – Мария Королева
Людмила была вынуждена на некоторое время оставить карьеру актрисы и заняться воспитанием ребенка. Пока она была занята домашними делами, ее муж часто задерживался на работе , а время предпочитал проводить в компании друзей. Вскоре женщина узнала о его многочисленных любовницах.
Людмила спокойно собрала вещи, забрала дочь и подала на развод. Борис особо и не сопротивлялся. Так супруги спокойно оформили развод, а актриса пообещала себе, что больше никогда не будет рожать детей.
Мимолетный роман
Такая женщина как Людмила Гурченко не долго оставалась одна. Через два года после развода с Андроникашвили она познакомилась с Александром Фадеевым , который был приемным сыном известного советского писателя.
Их знакомство состоялось в элитном ресторане. Вначале Гурченко не рассматривала его как потенциального супруга, но под натиском красивых ухаживаний сдалась. Людмила ответила согласием на предложение Фадеева стать его женой. Они оформили отношения всего после нескольких месяцев знакомства.
Интересные заметки:
Людмила надеялась, что с Александром она обретет свое женское счастье. Но этого не произошло. Большую часть времени ее супруг проводил в ресторанах и уделял друзьям времени больше чем жене. По факту Гурченко и Фадеев оказались абсолютно разными и не могли дать друг другу что-то важное. Как результат, после двух лет брака супруги развелись.
Две звезды
Людмила Гурченко и встретились в одном коридоре. Именно так началась их семейная жизнь. Знакомства как такового и не было. Их знала вся страна и в представлении они не нуждались.
Инициатива исходила от Кобзона. Людмила уже имела за плечами три неудачные брака и была настроена довольно пессимистично. Некоторое время она не отвечала на ухаживания певца. Но он не отступал и актриса сдалась.
Вся страна следила за развитием их отношений. Казалось, что такой брак будет успешным. Две состоявшихся звезды, две сильных личности, но именно это и помешало их счастью.
В семье были постоянные конфликты, в том числе и на профессиональной почве. После нескольких лет брака Людмила подала на развод, а Иосиф не стал ее удерживать.
Надежда на счастье
Когда Людмиле Гурченко было уже 40 лет, и она не надеялась встретить настоящего мужчину, судьба подарила ей шанс в лице Константина Купервайса . Их знакомство было абсолютно случайным, но имело почти двадцатилетнее продолжение.
Константин стал для актрисы поддержкой и опорой, а для ее дочери Марии заменил биологического отца. Мужчина стал для Людмилы персональным ангелом-хранителем. Он старался предугадать все ее желания и исполнить любые прихоти.
Для Гурченко стало настоящим шоком известие о том, что у ее супруга появилась другая женщина.
Долгое время она не могла в это поверить. Как мог так ее обманывать Константин, выполнять все прихоти и при этом иметь отношения на стороне. Она смогла пережить это и отпустить неверного супруга.
Маленькая девочка
Казалось бы в 58 лет искать новую любовь практически не реально. Но для Гурченко возраст не оказался преградой. Ее последним мужем стал продюсер Сергей Сенин. Их знакомство состоялось во время совместной работы над фильмом «Секс сказки». Рядом с Сергеем актриса наконец-то почувствовала себя любимой и защищенной.
В своей супруге она видела отца. Сенин был похож на него и внешними чертами и характером, а Людмилу называл дочкой. Ей было приятно чувствовать себя как раньше - маленькой задорной девочкой, которую любили и опекали.
Со своим шестым супругом Гурченко прожила до конца жизни. Она даже умерла у него на руках. Умерла счастливой и любимой, так как мечтала прожить всю жизнь.
Судя потому, что влюблялась Людмила Гурченко неоднократно, любовь для нее - главный источник вдохновения.
Людмила Гурченко скончалась на 76-м году жизни / www.kinopoisk.ru
Вчера, 30 марта скончалась на 76-м году жизни Людмила Гурченко . Теперь имена шести мужчин, которых впустила в свое сердце актриса, навсегда войдут в историю шоу-бизнеса как любимые мужья иконы советского кино.
Первым мужем Людмилы Гурченко был Борис Андроникашвили - сценарист, историк, сын писателя и двоюродный брат грузинских режиссеров Георгия и Эльдара Шенгелая. У них родилась дочь Мария, которая подарила Людмиле Гурченко внучку Елену. Сама актриса с нежностью вспоминала свою первую любовь: "Борис был красоты писаной. Когда я его в столовой увидела, у меня поднос из рук выпал". Но их любовь прошла.
Первым мужем Людмилы Гурченко был Борис Андроникашвили
Вторым мужем Гурченко стал Александр Фадеев, приемный сын писателя Александра Фадеева. Но, видимо, актрисе было тяжело ужиться с актером. "Два ярких темперамента - это ядерная бомба" - вспоминала позже Людмила Гурченко.
Вторым мужем Людмилы Гурченко стал Александр Фадеев
Третьим мужем был Иосиф Кобзон . Певец не любил комментировать брак с Людмилой Гурченко. Во всех интервью он говорил лишь о своей последней жене - Неле. Гурченко тоже предпочитала не говорить о Кобзоне, видимо, чтобы не компрометировать популярного экс-супруга.
Третьим мужем Людмилы Гурченко был Иосиф Кобзон
Четвертым мужем стал Константин Купервайс. На протяжении 18 лет музыкант был не только аккомпаниатором актрисы, но и верным мужем. В одном из интервью Людмила Гурченко призналась: "Константин задаривал меня комплиментами - это и подкупило". Но все-таки их любовь тоже однажды закончилась.
Пятым и последним мужем Людмилы Гурченко был продюсер Сергей Сенин
Пятым и последним мужем актрисы был продюсер Сергей Сенин, с которым она познакомилась во время съемок фильма Секс-сказка по книге Владимира Набокова. Именно этот супруг любил Людмилу Гурченко до последних дней ее жизни, она умерла у него на руках
В эксклюзивном интервью Дмитрию Гордону Сергей Михайлович рассказал, как познакомился с Людмилой Гурченко, о съемках их первой совместной картины «СекСказка», о том, что в быту и в отношениях с близкими Людмила Марковна была человеком непрактичным и очень нуждалась в поддержке, что несмотря на 25-летнюю разницу в возрасте он никогда не чувствовал себя рядом с ней мальчиком.
Шестой... Это не название очередного авантюрного фильма, а номер в списке мужей советской кинозвезды Людмилы Гурченко, который выпал на долю кинопродюсеру Сергею Сенину. Доброхоты пытались как-то его уязвить, уколоть, разжечь в нем мужскую ревность: мол, не первый, но их попытки разбивались о его невозмутимость. Сергей Михайлович знает: да, блистательная актриса страстно влюблялась и резко остывала, да, меняла мужчин, но лишь потому, что всю жизнь искала того, на кого могла бы опереться, кому могла довериться до конца...
Искала и наконец нашла. Посмотрите на их совместные снимки, где тонкой экзотической лианой актриса прильнула к нему, нарочито грузному, твердо стоящему на земле, — эти фото красноречивее всяких слов, поэтому Сенин стал шестым и последним ее мужем: вместе они 19 лет прожили.
Сергей Ми-хайлович расцветает, рассказывая о сво-ей Люсе, и крайне не-охот-но, через силу говорит о себе. Роли давно и навсегда распре-делены: она — бриллиант, он — тот, кто обеспечивает ей роскошную оправу и выгодное освещение. Между прочим, до встречи с Гурченко Сенин был весьма успешен. Школы, обычную и музыкальную, окончил с отличием, институт — с красным дипломом. В аспирантуре ему прочили докторскую диссертацию и профессорскую должность, но «в ручке кончились чернила» — и добропорядочной научной карьере Сергей изменил с ветреным кинематографом.
Первый же спродюсированный им на пару с другом фильм «Попугай, говорящий на идиш» (после этого автор сценария и режиссер Эфраим Савела именовал его не иначе как «одесским ухарем») создал Сенину имя и принес финансовый успех. Вы только представьте, какую деловую хватку нужно иметь, чтобы, например, работая с поляками, за бутылку организовать выезд главного героя в «Чайке» из Спасских ворот Кремля! Казалось, ничего не-возможного для него нет...
Когда Сергей Михайлович женился на актрисе, которая на четверть века была старше, его пытались представить альфон-сом, аферистом, мошенником — других объяснений их неравному браку у «добро-желателей» не было... До оправданий ни при жизни Люси, ни тем более после ее смерти он не снизошел, поэтому бдительная общественность не в курсе, как в 1993-м, когда инфляция зашкаливала, а будущее казалось зыбким и непредсказуемым, Се-нин уговорил бухгалтера своей студии взять кредит в 100 тысяч долларов и снял первый телефильм, предложенный — тогда еще для него — Людмилой Марковной. Как пос-ле начала их совместной жизни актриса показала тощую стопочку долларов на полке шкафа — все свои сбережения, сумму которых даже назвать неловко. В конце концов, не она ему — он ей подарил на последний юбилей Volvo, который позднее в качестве наследства отошел дочери Гурченко Марии.
Доставалось от сплетников и самой Люд-миле Марковне: ходили слухи, что она увела молодого мужа из семьи, что ради нее Сер-гей бросил в Одессе жену Галину с маленьким ребенком. Врожденное чувство благородства не позволяло Сенину распространяться о том, как однажды Галя сообщила ему: «Завтра мы уезжаем в Израиль — если хочешь, поехали с нами». Документы для нее, ее родителей и дочери Арины были уже готовы, все было решено — Сергея же просто перед фактом поставили. Прежде чем решиться на развод, он пережил еще не одну «подставу» в том же духе — судьба незримой рукой вела его к главной встрече жизни.
Скандал из-за наследства Людмилы Марковны, который любители сплетен уже предвкушали, погас, не успев разгореться. Только Сергей Михайлович знает, каких дипломатических усилий ему это стоило, но Люся бы его наверняка одобрила, да и ее дочь в конце концов поняла, что «отчиму», по сути, ничего из нажитого не нужно — ну, кроме кольца с сапфиром из белого золота, когда-то привезенного ему Гурченко из Нью-Йорка: с ним, венчально-обручальным, Сенин никогда не расстается...
После ухода Люси прошло уже семь лет, но вдовцом никто его не называет — только мужем. За это время он многое успел: поставил памятник, открыл мемориальную доску на доме, где Людмила Марковна последние 10 лет жила, причем все сам, ни к кому за финансовой помощью не обращаясь! Сегодня Сергей Михайлович живет с двумя собаками в домике, который снимает за городом, а в их роскошной квартире близ Патриарших прудов открыт Музей-мас-тер-ская, куда не зарастает народная тропа.
Ну и последнее. Незадолго до этого интервью единственная дочь Людмилы Гурченко скончалась. С матерью у Марии были весьма натянутые отношения, но Сенин без колебаний согласился, чтобы ее похоронили рядом с актрисой на Новоде-ви-чь-ем. Ему так и не удалось примирить мать и дочь при жизни, но он постарался это сделать после их смерти.
«Когда Гурченко запела: «Спи, ночь в июле только шесть часов» — моему возмущению не было предела: что это за советская эстрада?»
— Сергей Михайлович, родились вы, насколько я знаю, на берегу Черного моря, в Одессе...
— Я в этом городе большую часть жизни прожил, но на свет появился на Урале, в Башкирии. Туда судьба моих родителей по институтскому распределению занесла, там я случился, ну а затем наша семья — я ребенком тогда был — домой вернулась...
— Одесса — это любовь на всю жизнь?
— На всю.
— Сегодня вы часто туда приезжаете?
— Там у меня родители часто бывают — они, слава богу, живы, в Германии живут, ну и я наведываюсь.
— Одесса со времен вашей юности сильно изменилась?
— Абсолютно другой стала — как мне кажется, похорошела, и когда туда приезжаю и по сторонам смотрю, меня чувство гордости охватывает. Если рядом со мной друзья или близкие, которые там долго отсутствовали (ну, скажем, дочь, которая в Одессе больше 20 лет не была), я вижу, что у них глаза восхищением загораются. Конечно, мне это приятно, правда, и люди там уже другие. Многие уехали, соседей, приятелей юности нет — тех, кто особый одесский колорит создавал. Сейчас родной, но уже не очень знакомый город навещаешь.
— Декорации те же, но артисты не-множко другие...
— Где-то и декорации уже изменились, потому что в Одессе, на мой взгляд, очень много замечательного сделано, особенно при любимом мэре Гурвице, хотя, в принципе, вы правы: декорации те же, море, во всяком случае, Черное...
— Вы Одесский инженерно-строительный институт окончили, а по какой специальности?
— Она сложно называлась: инженер конструирования в промышленном и гражданском строительстве.
— ПГС...
— КПГС — еще буковка «к»: этот факультет, когда я поступал, был только создан и от ПГС (тот отдельно существовал) не-множко большим уклоном в конструирование отличался.
— Что-то из институтской программы вы помните?
— Ничего, и хотя еще и аспирантуру окончил, все это как будто в другой жизни осталось.
— Много лет вы были супругом Людмилы Марковны Гурченко — выдающейся советской актрисы кино и театра, звезды мюзиклов, замечательной женщины, уникальной личности, а когда впервые о ней узнали, услышали, помните?
— Помню самое первое, пожалуй, узнавание ее как человека. 78-й год, по-моему, шел — до этого я, можно сказать, такой актрисы не знал, особо ее творчеством не интересовался, и вдруг, когда телевизор смотрел, на экране какая-то артистка появилась и, как мне показалось, ни с того ни с сего песню моей любимой в то время группы «Цветы» запела: «Спи, ночь в июле только шесть часов». Моему возмущению не было предела: что это за советская эстрада? Кто позволил любимые песни поганить? Тогда еще я плохо соображал, что к чему, с ходу все в штыки принял, но когда до конца дослушал, меня особенно финал поразил (там очень высокая нота) — понял вдруг, что это талантливо сделано. Меня заинтересовало, кто же такая эта Людмила Гурченко...
— А вам разве эта фамилия ни о чем не говорила?
— Ну, может, ее и слышал, но внешне актрису не знал. «Карнавальная ночь» меня не интересовала...
— Мимо прошла?
— Абсолютно!
— Где же вы жили, в какой стране?
— В Советском Союзе, а потом, буквально год спустя, в руки мне журнал «Наш современник» с Люсиной повестью «Мое взрослое детство» попал. Памятуя первый эмоциональный удар, полученный от актрисы Гурченко, этот номер с собой в институт взял. Я тогда на первом курсе учился, на свои пары в Циркульный зал (он такой большой у нас был) пришел, сел на галерке и читать начал.
Я настолько был поражен, увлечен текстом, что на следующие пары уже других факультетов и курсов остался — в общем, проглотил залпом, и конечно, это меня сразило... Даже не могу слова подобрать: повесть на меня колоссальное впечатление произвела — искренностью, откровенностью, и с каждой прочитанной строчкой я все больше убеждался, что это очень честная книга. Фальшь ведь все равно вылезет, просочится, как бы красивым, витиеватым текстом страницы ты ни заглаживал.
Могу сказать, почему моя история с Люсей для меня счастьем была, — потому что все, о чем в этой повести я прочитал, что тогда узнал и понял, потом стопроцентное подтверждение в жизни рядом с ней получило. Я увидел, что в рассказанной истории прикрас нет: человек, которого я по книге себе представил, и тот, которого наяву встретил, были абсолютно иден-тичны — не разошлось ничего.
— Вы ее поклонником тогда стали? Вам ее фильмы смотреть захотелось?
— Нет, поклонником я не стал, но с этого дня все, связанное с Люсей, меня интересовало, и, конечно, я все фильмы пересмотрел, которые выходили. Помню потрясение от «Пяти вечеров», «Сибириада» вообще одна из моих любимых картин, как и «Двадцать дней без войны», а еще «Бенефис», «Песни войны»...
«Люсю дистанция между нашими годами рождения смущала, меня — никогда. Думаю, если Люся и переживала, может, даже и страдала, то глубоко внутри, не давая мне это почувствовать»
— Как же вы познакомились?
— В 79-м году студентом-первокурсником я познакомился с Люсей через книгу, а уже в 90-м (в общем, не так много лет прошло!) уже был продюсером картины «Сек-Сказка» по Набокову. На главную роль в ней режиссером фильма — не мной, о чем я сожалею (мне это, увы, в голову не пришло), — была приглашена Люся.
— Когда вы продюсером становились, знали, что Людмила Марковна будет сниматься?
— Нет. Это не первая моя картина была, уже года два, наверное, я кино занимался — мы с партнером свою студию создали, и вот 90-й год, все только-только можно стало, все разрешили, а тут такая тема: Набоков, сказка с легкой эротикой, — тогда это было модно. Поскольку у классика история совсем небольшая, сценарист ее переписал, дополнил и как-то дальше развил — к сожалению, на мой взгляд, как потом оказалось.
Сначала роль на других актрис примеряли — там по сюжету нужно было Черта в женском обличье сыграть, которая сексуальную жизнь устраивает и фантазии молодого человека (его роль Сергей Жигунов исполнил) удовлетворяет. С одной актрисой не получилось, со второй не вышло, и вдруг в Одессу Лена Николаева, режиссер картины, приехала и сказала: «Гурченко согласилась». Я еще тогда подумал: «Как же я сам до этого не додумался? Моя любимая актриса». Ну, неважно... Вот так спустя 11 лет после прочтения знаменательной для меня книги, которая очень многое во мне перевернула, мы встретились.
— Сам момент знакомства вы помните?
— Помню. Картина оригинальным спо-со-бом снималась — одесская компания ее запустила, группа в основном московская была, а снимали мы в Вильнюсе, потому что в тот момент экономически это самый выгодный был вариант... Там очень хорошая студия с квалифицированными работниками, но она тогда пустовала, потому что Литва, как вы помните, первой из Советского Союза выходить стала и уже брожения начались. В общем, работы не было, и они с удовольствием любые группы к себе пускали, поэтому жизнь в треугольнике: Одесса — Москва — Вильнюс шла. Помню очередной свой прилет в Вильнюс — я в павильон приехал, где постельная сцена с Жигуновым снималась...
— Гардемарин не робел?
— Поначалу было дело, но потом он, по-моему, взял себя в руки. Нет, Сергей быстро освоился... Я в павильон зашел, начал актеров глазами искать и вдруг что-то такое увидел... Ну просто божественное создание красоты неземной сидело. Я понимал, что это по всему Люся должна быть, но вроде и нет. Подошел: она — не она? Оказалось, Гурченко. У нас такое мимолетное знакомство было: здрасьте-здрасьте, а потом она в гостиницу уезжала, я ей большой букет цветов преподнес — вот, собственно, и все...
— С какой целью вы этот букет преподносили? — честно скажите...
— Ни с какой — просто я впервые увидел актрису, которая так все эти годы меня будоражила — своими работами, какими-то человеческими, уже мною понимаемыми, качествами. Интерес был огромный!
— Мысль о возможном продолжении, признайтесь, мелькала?
— Вообще нет — и близко ничего не было.
— Какая, простите, разница в возрасте у вас была?
— Вас эти цифры не настораживали?
— Меня — никогда. Люсю дистанция между нашими годами рождения смущала, но мне кажется, что мы так правильно и в хорошем смысле умно себя вели... В результате все как-то сгладилось. Конечно, случалось, что разница в жизненном опыте где-то проявлялась, не без того, но никто из нас на ней не зацикливался. Думаю, если Люся и переживала, может, даже и страдала, то глубоко внутри, не давая мне это почувствовать.
— Разговоров на эту тему у вас никогда не было?
— Были, но я всегда их к шутке сводил, и, в конце концов, она тоже стала к этому с юмором относиться.
— Кто же мудрее был — вы, несмотря на то что младше, или она?
— Люся, на мой взгляд, — человек исключительной мудрости. Очень непрактичная в быту, в каких-то домашних делах, в отношениях с близкими, но очень мудрая. Скажу вам, Дима, так: мы часто с ней, например, по каким-то поводам спорили... Я тот еще спорщик — все-таки по знаку pодиака Бык, и всегда был уверен: ну ладно, пусть она на 25 лет умнее меня, но я точно знаю, что это так, а не иначе, тем не менее чуть раньше или чуть позже, но в 99 процентах случаев понимал (и не боюсь в этом признаться!), что она все-таки права оказывалась. На несколько шагов вперед, лучше видела — мудрее была.
— Когда же произошел перелом и отношения поклонника и кинозвезды в отношения мужчины и женщины переросли?
— Понимаете, я не могу сказать, что сегодня вот так было, а завтра уже по-другому все стало. Наверное, многим то, что я сейчас скажу, странным, придуманным покажется, но... Есть несколько людей в этой жизни, мнением которых я дорожу, и если они мою точку зрения разделяют, мне больше ничего не нужно. К чему я веду? Люся, как бы удивительно это кому-то ни показалось, была человеком исключительной скромности, застенчивости, такта... Так было — я за свои слова отвечаю, поэтому наш роман, во-первых, очень долго развивался...
— Вы много беседовали, да?
— Дело в том, что пока фильм «Сек-Сказка» снимался, мы несколько раз виделись, и хотя в Вильнюсе в одной гостинице жили, на завтраках встречались, все это мимоходом происходило. Мы вместе советские танки в Литве встречали, потому что как раз в то время...
— ...телебашню ОМОН штурмовал...
— Да, мы же в Вильнюсе были, когда эти кровавые события случились, и наутро страшная моральная ситуация возникла, потому что люди в группе еще вчера друзьями, близкими были и души друг в друге не чаяли, а сегодня уже литовцы на нас с укоризной смотрели: «Ну что же вы, ребята?». Там же больше десятка погибших было, и кстати, Люся одна из тех, кто понял, что надо делать: мы тихо, спокойно ре-шение приняли и полностью в этом смысле на сторону литовцев встали, на панихиду пришли. В общем, эта история нас с ними даже еще больше объединила — так получилось, а потом премьера картины была...
Собственно, работа над фильмом закончилась, и ниточка между нами оборвалась. Люся замужем в тот момент была, я, когда «СекСказку» только начинали, еще женат был, поэтому никакого флирта, никаких романтических отношений, и тот, кто хорошо Людмилу Марковну знал, понимает: это, как Люся говорила, impossible — если она замужем, это невозможно.
— Она говорила мне, что мужьям никогда не изменяла, что для актрисы вообще нереально...
— Да, нереально, хотя кто-то в это опять не поверит, поэтому постоянного режиссера у нее никогда и не было (тут же ситуация очевидная — все всё понимают прекрасно).
Спустя какое-то время, достаточно продолжительное (ну год, наверное, прошел), случилось так, что мне предложили, чтобы Люся в Израиль с нашей картиной «Сек-Сказка» приехала.
«Люся сказала: «Слушайте, а у меня к вам предложение. Хотите — ко мне домой приезжайте» — и тут у меня, конечно, сердце замерло. Я пришел, Люся открыла. Одна в доме. Одна!»
— А вы, простите, на протяжении этого года о ней думали или нет?
— Конечно же, думал. Слушайте, я был горд тем, что как продюсер сделал фильм, в котором снялась Гурченко, мне это чем-то невероятным казалось, и вообще, такое время было стремительное: еще вчера ты учился, гранит науки в аспирантуре грыз, а сегодня картину делаешь... Я ей позвонил, и у нас абсолютно технический телефонный разговор начался: как все организовать, паспорта, визы... Она согласилась, причем так быстро, что меня это даже несколько удивило: «Да! Все! Хорошо, я еду». Только потом я понял, в чем причина такой скоропалительности...
— В чем?
— В том, что в тот момент у нее проблемы в личной жизни возникли, нелады с мужем начались. Я об этом в 2000 году узнал, ее рукопись «Люся, стоп!» перепечатывая — просто прочитал, потому что какими-то историями из личной жизни мы редко делились: она — своими, я — своими. Ей тогда важно было из страны на какое-то время исчезнуть, а куда ехать: в Израиль, Казахстан, Америку, Австралию — все равно было... Тут предложение поступает, тем более с картиной приглашают, что для актрисы важно: хороша «СекСказка» или плоха, нравится не нравится, но это возможность... Тем более что Люся понимала: даже если фильм зрителю не понравится, потому что он такой, на грани фола, есть еще отделение, где можно поговорить, спеть, и все как-то этим уравновесится.
В аэропорту, откуда Люся в Израиль уле-тала (она уже попросила, чтобы я ее проводил), мы договорились, что обратным рейсом я ее встречу. Через какое-то вре-мя — 10 дней или две недели я ее встре-чать в Шереметьево-2 приехал и опять не узнал: не узнал! Забегал, засуетился, потом смотрю: вроде что-то знакомое, а она всегда, когда приезжала (кто бы ни встречал: я, не я, — и куда бы ни приехала), выходила и, не останавливаясь, к выходу шла. «Люсь, подожди, — просил, — может, люди чуть-чуть схлынут». Нет, сразу вперед — без паузы, без остановок.
— Звезда!
— Ну, звездности в этом не было.
— А внутреннее ощущение?
— Внутреннее ощущение было такое, что я вот иду и не надо меня сейчас тут встречать. Я в машину могу сесть — такси поймать, меня в гостиницу привезут, причем высокомерия, заносчивости: ну-ка, давайте меня сейчас ловите — в этом абсолютно не было. Может, все выглядит так, но, зная Люсю глубже, скажу: к ней это никакого отношения не имело.
Я ее домой отвез, попрощались мы у порога, у подъезда, и все, но мне уже как-то этого мало было, что-то еще сделать хотелось. В работе — я только о работе тогда думал. К тому времени в Одессе уже сложно было: все начинало разваливаться, студия еле-еле дышала, и я понял, что надо как-то счастья искать...
— ...в Москве...
— Да, но счастья не в личной жизни опять-таки, а в работе. Потихонечку я какую-то музыку для иностранных и наших картин записывал, с хорошим дирижером, с музыкантами познакомился, студийная работа пошла — то, что, в принципе, я очень любил, и конечно, мысль, что, может, какое-то кино удастся затеять, меня не покидала. Сейчас уже точно не помню, под каким предлогом Люсе я позвонил, — я эту историю не долго рассказываю?
— Нет, очень интересно...
— «Людмила Марковна, — произнес, — так и так, мне хотелось бы с вашим участием что-то еще сделать». Она очень просто всегда разговаривала, без этих понтов: та-та-та, я сейчас занята, перезвоните позже, — и на этот раз по-деловому отреагировала: «Да-да, конечно». Потом сказала: «Слушайте, а у меня к вам предложение. Хотите — ко мне домой приезжайте, и я вам расскажу, что это». Тут у меня, конечно, сердце замерло, и самое смешное, что я же...
А-а-а, это раньше было, просто я один момент упустил. Когда эта израильская история была, я в одном из спальных районов Москвы квартиру снял. Мой товарищ-оператор, который тоже квартиру снимал, но в центре, спросил: «Чего ты там будешь болтаться? Давай ко мне перебирайся». Я так и сделал, и, как потом выяснилось, это тот дом был, в котором мы с Люсей последние годы прожили, а в тот момент она буквально за углом жила. Представляете? — и когда я об этом узнал, почувствовал, что уже судьба нас друг к другу подталкивает!
Поэтому я приготовился. Пришел — Люся открыла. Одна в доме. Одна! «Ну, — подумал, — может, это оттого, что встреча на рабочую тему: мы будем о кино говорить, и она просто хочет, чтобы никто не мешал». Квартира красивая была, со старинной мебелью антикварной — видно было, что все очень продумано, но небольшая совсем, я бы даже сказал, что для актрисы такого уровня скромная.
Мы сели, разговаривать стали. Она мне свои песни поставила, о которых я вообще понятия не имел... Ну, то есть «Песни войны» знал, что-то в телевизионном исполнении слышал, но телевизор, как правило, за исключением роскошных программ «Песни войны» и «Любимые песни», о ней — я это уже потом понимать стал — искаженное представление дает...
— ...узкое...
— Она — певица эстрады в лучшем смысле этого слова, эстрады как великого жанра искусства, и, конечно, я обалдел, потому что такого уровня, такого качества аранжировок, таких смысловых нагрузок в текстах, такой музыки не ожидал — я вдруг узнал, что она сама музыку пишет, и очень приличные вещи у нее были... В общем, открытия для меня продолжались, и у меня само собой вырвалось: «Я это сделаю!». Пообещал, абсолютно не понимая, как сделаю и что именно, тем более что формально я все-таки в Одессе еще жил.
Люся телевизионный проект, похожий на известные «Песни» задумала, где монологи с вокалом, с хорошей декорацией чередовались бы. Она восемь песен отобрала: «Давайте их сделаем», а в это время уже клиповые истории начинались, и снять это хотелось... нет, не клипово, но в русле новых веяний... Какой-то там режиссер был, который приходил и что-то рассказывал — потом он благополучно исчез... В общем, как-то все шло-шло...
— Этот вечер так ничем и не закончился?
— Ну как? Разговаривали, чай пили, кофе — все! Я в Одессу вернулся, все вопросы, связанные с тем, чтобы эту картину можно было в производство запустить, решил... Месяца два, наверное, прошло, я изредка позванивал — мне неудобно было... Я понимал, что нормально могу только в том случае Людмиле Марковне позвонить, если скажу: «Все!..
— ...Я готов!..
— ...Погнали!». Для этого важно было вопросы, прежде всего финансовые, решить — я их уладил и в Москву приехал. Мы потрясающую команду собрали — это сейчас они все знаменитые, а тогда только-только начинали: Федя Бондарчук — режиссер, Миша Мукасей-младший — оператор, Боря Краснов — декорации...
— ...ничего себе!..
— ...Валя Юдашкин — костюмы. Вот такую я Люсе команду нашел, хотя... Имена, конечно, красивые, но и сложности в связи с этим были. Все личности, все амбициозные, но, на мой взгляд, получилось, и пошла работа, работа, работа... Я стал обращать внимание на то, что Люся живет одна — она и такса Тузик, понял, что в первый раз, когда приехал эту историю музыкальную прослушать, в квартире никого, кроме нее, не застал не случайно. Мы с Тузиком гуляли, в Дом кино ходили — тогда еще обилия ресторанов в Москве не было, а там по-прежнему любимый был. Однажды я ее на свой день рождения в кругу двух моих приятелей пригласил: ну вот как-то так step by step — шаг за шагом, потихонечку...
«Люся тихонечко у моего товарища спросила: «А сколько Сергею Михайловичу лет?». Когда он ответил: «32», ей дурно стало, но когда вместе нас видели, ни у кого даже мыслей не возникало, что мы не пара»
— Первый поцелуй с Людмилой Марковной вы помните? Как это произошло?
— Помню, но стыдно рассказывать. Мы долго гуляли, я очень нервничал. Там и до этого уже были моменты, когда я почувствовал, что что-то такое между нами возникает, — ну, знаете, когда уже друг без друга и дня обойтись не можешь. Я какие-то свои поездки стал отменять, в Одессу перестал ездить, потому что заметил: если день-два меня нет, она нервничает, тревожиться начинает. В общем, нюансы были (это каждому человеку знакомо), которые словами объяснить невозможно, но на каком-то подсознательном, интуитивном уровне ты ощущаешь: что-то происходит.
По-моему, это как раз после дня рождения было: мы как-то очень весело сидели, потом еще в какой-то театр поехали, я Люсю проводил и почувствовал, что могу ее поцеловать. Поцеловал по-настоящему... Она долго еще потом мне вспоминала: «Папа, ну как же ты мне свой язык с первого раза впарил? Ты должен был тихо, как-то сухо, сдержанно меня поцеловать». Это с юмором говорилось, но... Вот такой он был — первый поцелуй, который, по-моему, особого удовольствия никому не доставил.
— Когда вы поняли, что любите ее, и кто кому, собственно, первый в любви признался?
— Понимаете, фразу: «Я тебя люблю» Люсе сложно было произнести, она могла сказать эти слова человеку только раз в жизни, и мне однажды их говорила, но больше никогда не повторяла. С ней все эти детские игры: «А ты меня любишь?» — не проходили, но могу вам сказать так: я понял и, мне кажется, она поняла, что это настоящее... Мы с начала 93-го вместе жили, и первые годы самыми счастливыми оказались, потому что до этого она в жутком психологическом раздрызге была...
— В депрессии, да?
— Ну, во-первых, личная жизнь не задалась: семейная не просто разрушилась, а рухнула в одночасье, и как-то очень неожиданно провал пошел. Вот то, о чем я говорил: сегодня так, а завтра бах! — и воз-врата назад нет, надо с нуля восстанавливаться, а во-вторых, кино трещину дало. Из-за этого любимая профессия, куда можно было бы уйти с головой (что, собственно, Люся всю жизнь и делала), прибежищем служить перестала. Теперь же уйти было некуда — оставалась, конечно, эстрада, но там тоже все было непросто. Это сейчас в любой Мухосранск приезжаешь, и там аппаратура стоит — Москва позавидует, а тогда нигде ничего, и купить невозможно. Помню, как DAT-магнитофоны мы доставали, какие-то усилители, микрофоны — это целая история. Все приходилось за границей заказывать, и с работой было сложно, естественно, поэтому я между городами болтался...
Наверное, на наше сближение повлияло то, что я к этому времени развелся, уже года два один был, безусловно, сыграло роль еще то, что она в этом одиноком состоянии оказалась... Ну и потом я всегда на десяток лет старше, чем на самом деле, по паспорту, выглядел — это немножко успокаивало. Люся же не знала, сколько мне лет, — до тех пор, пока я ее на свой день рождения не позвал, не объяснив, по какому поводу. Она это по обстановке поняла и тихонечко, как мне потом сказали, у моего товарища спросила: «А сколько Сергею Михайловичу лет?». Когда он ответил: «32», ей дурно стало, я это заметил. Ну, не то чтобы дурно, просто настроение испортилось, потому что... Вообще-то, в арифметике она слаба была, но здесь, конечно, подсчитала и поняла, что, наверное, это (цокает языком)...
— Не то...
— Вам, значит, 32 года тогда было?
— Да, а ей 57 — я-то в арифметике силен, все-таки аспирантуру окончил.
— Мезальянс, казалось бы...
— Казалось бы, да, но все не так однозначно... Не хочется о себе в таком ключе го-ворить, и потом я не знаю, хорошо это или плохо, просто как факт привожу: помимо внешней, во мне какая-то внутренняя взрослость есть. Журналисты до сих пор указывают: 50-го года рождения, 55-го... Через вашу газету могу сказать: «Я с 61-го», — чтобы все, наконец-то, свои знания в соответствие с истиной привели, если кому-то это интересно.
Вот как-то так... Люся меня очень мудрым, умным считала, потому что какие-то вещи были, из-за которых она нервничала, а я плечо подставлял. Вообще, ей всегда поддержка была нужна.
— Вы ей говорили, что ее любите?
— Говорил...
— Часто?
— Нередко... Ну как? Говорил, но мне хотелось, чтобы она это через какие-то мои поступки, через действия ощутила. Я чувствовал, что слов ей недостаточно, потому что несколько раз она так реагировала: «Люблю, люблю... Ну что люблю?». Ну и, конечно, мы очень близкими людьми в отношении к жизни, к любимым книгам, к музыке, к каким-то проявлениям человеческих качеств были. Это ситуация, когда очень многие вещи, самые-самые разные, почти все, вы одинаково оцениваете. Не в смысле поддакивания друг другу, когда вдруг какой-то интересный поворот в обсуждении той или иной темы возникает, не просто: «Тебе нравится?». — «Да». — «Ну и мне нравится». Нет, на первых порах совместной жизни мы много разговаривали и вдруг осознали, что круги интересов у нас очень хорошо пересекаются.
— Людмила Марковна вам рассказывала, или за кулисами сплетни ходили, или ее подруги-кинозвезды шептались: «Смотрите, какого молодого пацана себе отхватила»? Зависть по отношению к ней была?
— Во-первых, с какого-то времени подруг-кинозвезд у нее не было.
— Уже плюс...
— Вы знаете, Дима, впрямую мы никог-да с этим не сталкивались — думаю, что все под то ощущение попадали, в котором я и Люся находились, потому что от многих мы как раз обратное слышали. Когда вместе нас видели, ни у кого даже мыслей не возникало, что мы не пара. Разумеется, если люди более-менее вменяемые были, потому что еще и невменяемых хватает, но Бог с ними... Очень часто не то что наши друзья, а просто знакомые или незнакомые говорили, как хорошо рядом мы смотримся: вот нет ощущения, что вместе мальчишка и женщина. Так получилось — не знаю, почему...
(Продолжение в следующем номере)
Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Всенародно любимой актрисе исполнилось бы 80 лет
Появление на экране народной артистки СССР Людмилы Гурченко для зрителей всегда праздник. Она блестяще сыграла в картинах «Карнавальная ночь», «Соломенная шляпка», «Любимая женщина механика Гаврилова», «Вокзал для двоих», «Любовь и голуби», «Старые клячи» и многих других. Судьба отмерила знаменитой актрисе 75 лет. О том, каким человеком она была, «ФАКТАМ» рассказал ее муж — продюсер Сергей Сенин.
*Людмила Гурченко и Сергей Сенин (фото tele.ru)
— Сергей Михайлович, вы прожили с Людмилой Марковной 19 лет. Какой ее день рождения больше всего вам запомнился?
— В юбилейные годы обязательно проходили какие-то мероприятия в Москве. А если это были не круглые даты, обычно собирались близкие друзья (человек 10−15) или мы отмечали вдвоем. Праздновали дома или в каком-то уютном ресторанчике. Люся очень любила ресторан «Пушкин». Иногда мы уезжали с ней в другой город. Но как бы ни отмечали, Люсины дни рождения всегда были теплые, уютные.
— Какое блюдо было у вашей жены любимым?
— Люся обожала вареники с картошкой.
— Людмила Марковна родилась в Харькове. Вспоминала родные места?
— Мы часто бывали в Харькове. В 2010 году отдыхали в Змиеве. Это замечательное место под Харьковом — заповедные чащи.
— Какие подарки вы дарили супруге на дни рождения?
— Например, платье или старинные украшения. Не обязательно драгоценности. Это могла быть даже красивая бижутерия.
— Слышала, что Людмила Марковна коллекционировала изделия из какого-то редкого стекла…
— Да, ей нравилось урановое стекло. Оно зеленоватого цвета с желтоватыми оттенками — очень красивое и необычное. Производили его в России, Германии и еще в нескольких странах. Производство завершилось в первой четверти XX века, так как плохо влияло на здоровье стеклодувов. Это связано с радиацией. Но изделия из уранового стекла безопасны. Из него создавали рюмки, пепельницы, шкатулки, вазы, лампы… К слову, искусствоведы Строгановской академии, которые сейчас помогают мне разобраться со всем наследием Людмилы Марковны, изучили нашу коллекцию и сказали, что она одна из крупнейших в России.
— Правда, что Людмила Марковна также коллекционировала фигурки ангелочков?
— Очень сложно назвать это коллекционированием. Даже урановое стекло мы собирали не по какой-то методике или принципу. Просто покупали понравившуюся вещь, случайно увидев на блошином рынке или в антикварном магазинчике. Привозили из самых разных мест. Даже в Португалии нашли русское урановое стекло! Оттуда притащили два подсвечника. Что касается ангелочков, у Люси их было много — самых разных. Когда бывали в какой-то стране или городе и нам попадался красивый необычный ангел, мы его покупали. Многие, зная об этой нашей привычке, дарили Люсе их.
— Людмила Марковна во всех отношениях была большим эстетом.
— Люся обладала вкусом, который сама в себе воспитывала, имела свой стиль, который вырабатывала на протяжении всей жизни.
— В одном из интервью Гурченко сказала, что, может быть, наивысшая загадка жизни — быть человеком современным. Людмила Марковна следила за модой?
— Конечно, она интересовалась тем, какие веяния, что сейчас носят. Но ко всему прикладывала свою фантазию. Везде ощущалась ее индивидуальность. Соответствуя современной моде, Люся в то же время умела сохранить свой уникальный, неповторимый стиль. Например, у нее есть платье всемирно известного модельера Кавалли, которое он бы, наверное, не узнал. Люся расшила его старинными кружевами. В Люсином гардеробе более двухсот рукотворных костюмов! Это потрясающие вещи… Сегодня они уже представляют собой музейную ценность.
— Как Людмиле Марковне удавалось держать себя в прекрасной форме? Диеты, физические нагрузки?
— Никаких диет она не соблюдала. Как я уже сказал, ее любимым блюдом были вареники с картошкой. Никаких гимнастик не делала. Любимое положение — лежа. Так сочинялись роли, музыка, танец… Потом — подъем, и все это быстренько записывалось. Люся говорила: «Побольше мучного, поменьше движений!» Видимо, стройность ей была дана от природы. Всю жизнь, начиная с десятого класса, она находилась практически в одном весе. Весила Люся чуть больше пятидесяти килограммов.
— Какая черта характера жены вас больше всего поражала?
— Прежде всего я бы отметил ее колоссальное терпение. Вообще, судьба актера — ждать. Терпеливо ждать своей роли, команды «мотор» на съемочной площадке и при этом всегда быть начеку, чтобы в нужный момент легко и свободно войти в работу.
— В одном интервью Людмила Марковна, рассказывая о себе, говорила, что она человек абсолютно не завистливый. А ей завидовали?
— Ну как вы думаете? Конечно, завидовали. Ее таланту, роскошной форме… Знаете, обычно люди завидуют тем личностям, до которых не способны дотянуться. О них начинают говорить и писать гадости. Это завистники умеют. А Люся, действительно, не завидовала никому. Напротив, талантом и талантливыми людьми она восхищалась до слез.
— Меня всегда потрясала энергичность Людмилы Марковны. За ней было не угнаться многим молодым.
— Вероятно, это во многом связано с тем, что лучшие годы ее жизни пришлись на, как она сама это называла, безролье. Люся ведь мечтала заниматься музыкальным кино. А ей предлагали совсем другие роли, которые, наверное, не приносили должного внутреннего ощущения себя. Поэтому в конце 1990—начале 2000 годов в работы, связанные с музыкальным решением, Люся погружалась с головой. Это были и мюзикл «Бюро счастья», и фильм «Пестрые сумерки», в котором она являлась автором музыки. Последней работой стала большая музыкальная картина «Я — легенда». Снималась, к слову, она в Киеве. Люся бралась за каждую возможность, остановить ее было нельзя. Ведь очень много времени, по ее мнению, прошло впустую.
— Удивительно. Со стороны кажется, что Людмила Марковна, напротив, была более чем востребована в своей профессии.
— На самом деле не всегда так получалось. В 1956 году на экраны вышел фильм «Карнавальная ночь», а следующий большой успех пришел лишь через 17 лет, когда в 1973 году Люся снялась в фильме «Старые стены». В 1956-м ей был 21 год, а в 1973-м — почти сорок. И в этот промежуток — самые лучшие для актрисы годы — ничего из того, о чем она мечтала, не происходило. Разве можно это назвать везением? В фильме «Старые стены», конечно, уже была другая роль — не музыкальная. Люся играла директора ткацкой фабрики. Но эта роль прозвучала! Люся получила за нее Госпремию. И после этого как-то все покатило и покатило… Но жанра музыкального, киномюзикла, о котором она мечтала, по большому счету, не случилось. И это для Люси было предметом достаточно серьезного переживания.
— Как Людмила Марковна относилась к славе?
— Очень спокойно и с юмором. Говорила, что с двух лет знала: она — народная артистка! И когда перед концертами ее спрашивали: «Людмила Марковна, как вас представить?», она отвечала: «Никаких званий не надо, просто — Людмила Гурченко». Никаких титулов нет и на ее памятнике на Новодевичьем кладбище. Ведь зрительская любовь не в них — она в другом.
— Отдыхали вы, наверное, преимущественно за рубежом?
— За границу выезжали, но больше любили отдыхать в Евпатории, куда обычно ехали машиной через Харьков.
— Каким человеком Людмила Марковна была в быту? Кажется, что такого уровня кинозвезды «парят» над рутиной, ничего не касаясь — ни мытья посуды, ни приготовления еды…
— Если бы это было так, Люся не работала бы до последних дней своей жизни. Понятное дело, я как-то пытался оградить ее от бытовых забот. Но у нас не было нянек и мамок. Мы жили вдвоем. Иногда приходила женщина, которая помогала с уборкой. Мои сотрудники могли отвезти, привезти, встретить. А вообще Люся была человеком очень самостоятельным, привыкла делать все сама. К этому ее приучила жизнь — за все отвечать самой. Если нужно было, шла в магазин, могла посуду помыть и ничего в этом не видела страшного.
— У нее было коронное блюдо?
— Тертые яблоко и морковка, банан, изюм, курага, грецкие орехи плюс сметана — такой вот любила здоровый салат. Правда, в нем очень много калорий.
— Смотрела в Интернете ваши семейные фото. Обстановка вашей квартиры немного напоминает дворцовую: изысканная мебель, красивая посуда…
— До дворца далеко. У нас была очень скромная квартира. Сначала — 90 квадратных метров. Но поскольку у Люси уникальный гардероб, мы понимали, что для него нужна отдельная комната. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы буквально рядом (в нашем любимом районе Патриарших прудов), продав прежнюю квартиру, купить новую, большей площади — 130 квадратных метров. Только почти к концу жизни сбылась Люсина мечта — иметь для нарядов отдельную комнату, где их можно было бы развесить. Она их бережно хранила, перешивала, переделывала. И таких нарядов с аксессуарами около 800! Мы жили на шестом этаже, в центре Москвы. Очень часто в нашем доме не работал лифт. Вот и весь «дворец». А еще под Москвой была скромная дача — небольшой двухэтажный домик, десять соток. Но мы чувствовали себя там очень уютно. Люся сама шила шторки, занавесочки, обивала стулья тканью. Шкафчики тоже ею придуманы. Соседи иногда поражались: «У нас дворец, но жить хочется у вас». Дачу, кстати, я отдал Люсиной дочери Маше.
— Сергей Михайлович, какая у вас с Людмилой Марковной была разница в возрасте и ощущали ли вы ее?
— 25 лет. Но мы этой разницы не чувствовали и говорили о ней всегда с юмором.
— Как считаете, Людмила Марковна была счастливым человеком?
— Этого не могу вам сказать. Считаю, что умный человек не может быть абсолютно счастливым. Внутри он всегда одинок. Счастье — это секундное состояние. Люся и сама об этом говорила: «Счастье — это сейчас».
— Она вам часто снится?
— Да. Сны бывают самые разные. Иногда — светлые. Бывает, что и ссоримся во сне — не знаю, почему.
— В жизни Людмилы Марковны случались чудеса?
— Бывали забавные совпадения. Как-то Люся улетела на гастроли в Самару со спектаклем, а я в эти дни находился в Одессе. Гуляя по городу, зашел в антикварный магазинчик и увидел очень красивые чашку и блюдце с высокими краями, что было важно, потому что Люся пила чай (и даже кофе) из блюдец. Это была работа известного русского мастера Кузнецова. Чашка в розах, большая — именно из такой Люся любила утром пить кофе с молоком. Я купил этот набор. А когда мы встретились в Москве и я достал свой подарок, вдруг… пауза. Люся вышла в соседнюю комнату, вернулась с пакетиком, а там — точно такая же чайная пара, только другой расцветки — салатовой.
— Потрясающе! Как говорится, вы жили словно на одной волне.
— Наверное…
Фото в заголовке с сайта ru.tsn.ua