После триумфальных побед в космосе Сергею Павловичу Королеву , главному конструктору космических кораблей, правительство подарило особняк в Москве, в Останкино. Однажды Королев признался друзьям, собравшимся у него: «бывает, проснешься ночью, лежишь и вспоминаешь. И кажется, что вот войдет вдруг охранник и рявкнет: «А ну, падло, собирайся с вещами! ». До последних дней жгла и терзала душу его горькая обида за поругание и глумление над ним, за все пережитое.

Конфликт

В начале 30-х годов в нашей стране над созданием пороховых ракет и ракетных двигателей на жидком топливе работали две организации: Газодинамическая лаборатория (ГДЛ ) — в Ленинграде и Группа изучения реактивного движения (ГИРД ) — в Москве. Было ясно, что пора их объединить, организовать единый научно-исследовательский ракетный центр, специализированный институт. И маршал Тухачевский , тогда заместитель нарком-военмора Ворошилова , видевший в ракетах весьма перспективное оружие, добивался создания такого института.

Дело, как водится, продвигалось со скрипом. Только к осени 1933 года на окраине Москвы, в Лихоборах, разыскали, наконец, подходящее здание, и первый в мире Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ ) начал работать.

Начальником РНИИ был назначен Иван Терентьевич Клейменов , до того недолго руководивший Ленинградской газодинамической лабораторией. Он закончил инженерный факультет Военно-воздушной академии, но ракетную технику знал слабо.

Заместителем Клейменова стал 26-летний Сергей Павлович Королев, бывший начальник ГИРДа. Отношения его с шефом не заладились с самого начала. Да это и неудивительно. Стиль работы у них отличался резко. Королев мечтал о разработке новых, невиданных конструкций. Клейменов же стремился к жизни спокойной, рисковать не хотел и «фантазии» своего зама не одобрял, жаловался на трудный характер Королева.

Основной тематикой РНИИ были боевые пороховые ракеты, реактивные снаряды, эрэсы. Мысли же Королева простирались значительно дальше. Он занимался крылатыми ракетами с жидкостными двигателями. Более того, — ракетным самолетом для полета человека. Королев опережал время и намного опережал (лет на десять, не меньше).

Сергея Павловича бесила медлительность Клейменова, раздражала склонность к барству и любви пожить.

Обстановка в институте складывалась тяжелая. Назревал серьезный конфликт.

Выход был найден в том, что пост зама начальника РНИИ был упразднен. Вместо него — введена должность главного инженера, и кресло это занял уже не Королев, а прибывший из Ленинграда, из расформированной ГДЛ, военный инженер, специалист в области твердотопливных ракет Георгий Эрихович Лангемак .

Королев по служебной лестнице в одночасье слетел вниз. Впрочем, сильно об этом он не сожалел. Скорее, даже вздохнул с облегчением, поскольку теперь мог больше времени уделять исследованиям, крылатым ракетам, за которыми, как он справедливо считал — огромное будущее.

Главной же целью по-прежнему оставался ракетоплан. Камнем преткновения на пути к вожделенному ракетному самолету оставался жидкостный ракетный двигатель (ЖРД ), над разработкой которого в соседнем отделе бился двигателист Валентин Петрович Глушко .

Арест

Весть об аресте маршала Тухачевского 26 мая 1937 года прозвучала для Королева, для всех работников института, как гром. Прославленный маршал — шпион, участник военно-фашистского заговора, враг народа? Такое не вмещалось в сознании. Вместе с Тухачевским были арестованы, а затем и расстреляны еще семь видных советских военноначальников.

Клейменов являлся протеже Тухачевского. Это маршал рекомендовал Ивана Терентьевича на должность начальника реактивного института. А посему Клейменов был обречен, впрочем, как и многие другие.

В самом деле, скоро репрессии докатились и до РНИИ. За Клейменовым пришли в ночь со 2 на 3 ноября. На следующий день арестовали Лангемака. Обоих ждал расстрел. Арестовали также Глушко.

Работа в институте продолжалась, но гнетущее настроение охватило всех. Сергей Павлович вел испытания двигателя для будущего ракетоплана, «объекта № 318 ».

Королев работал, видя, что вокруг него тоже сгущаются тучи. Он был вдруг понижен в должности (из руководителя группы переведен в старшие инженеры), обвинен в политических грехах (не ходит на собрания и демонстрации, сторонится общественных дел). Хотел вступить в партию, однако, в приеме, даже в ряды сочувствующих, отказали. Он уже не сомневался, что и его арест не за горами.

26 июня 1938 года, в воскресенье, состоялись первые выборы в Верховный Совет РСФСР, а ночью прозвучал зловещий звонок в квартиру Королевых на Конюшковской.

Трое чекистов долго, заученно вели бессмысленный обыск, листали и трясли книги, рылись в ящиках письменного стола. Конечно, ничего не нашли. Только к утру закончили составление протокола. «Соберите вещи », — сказал один из чекистов Ксении Максимилиановне , жене Сергея Павловича, и увезли его на Лубянку.

Основанием для ареста послужили показания Клейменова , Лангемака и Глушко , в которых утверждалось, что Королев — участник контрреволюционной троцкистской организации, ставившей своей целью ослабить оборонную мощь страны. Каким образом выбивались подобные показания, ныне хорошо известно. Очень скоро узнал это на самом себе и Королев.

Вот как описывал его допрос известный журналист Ярослав Голованов :

«Когда Сергея Павловича ввели в комнату следователя для первого допроса, он увидел молодого, симпатичного парня.
— Вы знаете, за что вас арестовали? — спросил тот.
— Нет, не знаю, — просто ответил Королев.
— Ах, ты не знаешь…твою мать!! — неожиданно взревел симпатичный. — Сволочь! Мразь! — и с этими словами смачно, поднакопив в крике горячую слюну, плюнул в лицо Королева.

Инстинктивно, не думая уже, где он находится, Королев бросился на следователя. Но рывок этот, оказывается, был предусмотрен. Размашисто — так вратари выбивают мяч в поле — следователь ударил его сапогом в пах, мгновенно сбив с ног. Потеряв сознание, Королев еще извивался какое-то время на полу, корябая ногтями паркет, потом утих».

Когда он пришел в себя, рядом был врач, щупал пульс. «Ничего страшного », — бросил он и ушел.

Сутки стоял Королев на конвейере. Следователи менялись, а он стоял у стены на одеревеневших ногах. Пить и есть не давали. Симпатичный опять время от времени свирепел, колол допрашиваемого иголкой в живот, орал: «Все скажешь, выблядок фашистский!! » Вконец взбешенный, он ловко, по-боксерски снова свалил Королева, а затем ударил лежащего ногой в лицо. Очнулся Королев уже в камере…

Суд

Его обвинили по знаменитой 58 статье, точнее, по 7 и 11 пунктам ее: подрыв государственной промышленности, в контрреволюционных целях, участие в антисоветских организациях.

Обвинение было столь нелепым и надуманным, что могло придти в голову лишь в бреду. В нем утверждалось, например, что во вредительских целях Королев разрабатывал ракеты без должных расчетов и чертежей, не согласуясь с теорией, что все неудачные запуски (во время одного из них Сергей Павлович чудом остался жив) он специально подстраивал из вредительских соображений и так же намеренно сжег свой опытный ракетный самолет (а самолет стоял целым и невредимым).

Все это можно было легко проверить и опровергнуть, но беда состояла в том, что никто проверять и не собирался. Обвинение было сфабриковано от начала до конца.

В архиве теперешнего ФСБ хранятся два протокола допросов заключенного Сергея Павловича Королева . Первый датирован 28 июня 1938 года, то есть был составлен на другой день после ареста. Второй написан месяц спустя, 4 августа. А что происходило в промежутке между этими датами? Никто уже не расскажет нам об этом. Ясно одно, заплечных дел мастера постарались вовсю.

Примерно через месяц после ареста, как следует из второго протокола, Королев признал, что состоял в антисоветской вредительской организации, в которую его вовлек Лангемак, и что Клейменов и Глушко также были ее участниками. Много лет спустя он скажет жене: «Я подписал протокол потому, что мне угрожали: «Не подпишешь, погубим твою жену и дочь ».

Как и другие ни в чем не повинные узники Бутырки, Сергей Павлович с великой надеждой ждал суда. Казалось, что там, наконец, выяснится абсурдность обвинения. Суд состоялся 27 сентября 1938 года. Судила Королева Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством армвоенюриста Ульриха — страшного человека. Для него, отправившего на казнь таких деятелей, как Каменев , Зиновьев , Бухарин , Ягода и многих других, дело мало кому известного инженера Королева было заурядным.

На стандартный вопрос Ульриха: «Признаете ли себя виновным? » Сергей Павлович ответил: «Нет, не признаю и от своих показаний отказываюсь ». Он ждал, что суд теперь начнет разбираться. Но нет, ничего такого не произошло.

Судебное разбирательство заняло всего 15 минут. Подсудимого по существу его работы в РНИИ никто не спрашивал. Бесстрастным голосом председательствующий прочитал приговор, из которого следовало, что Королев Сергей Павлович «за участие в антисоветской террористической и диверсионно-вредительской организации, срыв отработки и сдачи новых образцов вооружения» осужден на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с поражением в правах на 5 лет и конфискацией имущества.

Мальдяк

Чудовищный приговор подавил Королева. Его доставили обратно в Бутырку, в бывшую тюремную церковь, ставшую помещением для заключенных, ждущих этапа. Их отправляли из Москвы (явно перегруженной) в пересыльные тюрьмы других районов страны.

Сергей Павлович попал в Новочеркасск. Здесь, за толстенными стенами самой большой тюрьмы юга России ему пришлось пробыть долго, восемь месяцев, до лета 1939 года. А потом набили в арестантский вагон полсотни зэков; врагов народа вместе с уголовниками, и повезли через всю страну на восток, в неизвестность.

Местом назначения была так называемая Вторая Речка. Здесь находился гигантский пересылочный лагерь. Отсюда морские суда увозили на золотые прииски Колымы партию за партией.

Королев находился в пересылке всего дней десять. Огромную партию заключенных ждал трюм теплохода «Дальстрой», трюм липкий и зловонный от блевотины. Захлопнулись крышки люков. Поплыли.

Спустя неделю, очумев от духоты, качки (в Охотском море изрядно штормило) и дребезжания железа сотни невольников прибыли в Магадан, а потом в крытых грузовиках по ухабистому Колымскому тракту впроголодь и без капли горячего ехали еще 600 километров на север. Конечным пунктом был лагерь Мальдяк, прииск, на котором работали, добывали золото свыше полутысячи заключенных.

Вкалывал Королев и под землей — в шурфах, долбил вечную мерзлоту отбойным молотком, и на поверхности — возил тяжеленные тачки, съедаемый тучами комаров и мошки.

Голод мучил постоянно. За год от истощения и болезней — цинги, пеллагры умирало до 400 заключенных. На смену им привозили других.

В середине октября 1939 года Сергей Павлович обратился с письмом к Верховному прокурору СССР. Он перечислял основные работы, которые выполнял до ареста.

«Я осужден, — писал он, — на основании подлой клеветы со стороны ранее арестованных Клейменова, Лангемака и Глушко, которые, как говорили мне на следствии и как упомянуто в обвинительном заключении, дали на меня показания…
Вот уже 15 месяцев я оторван от моей любимой работы, которая заполняла всю мою жизнь и была ее содержанием и целью. Я мечтал создать для СССР впервые в технике сверхскоростные высотные ракетные самолеты, являющиеся сейчас мощнейшим оружием и средством обороны.
Прошу пересмотреть мое дело и снять с меня тяжелые обвинения, в которых я совершенно не виноват. Прошу Вас дать мне возможность снова продолжать мои работы над ракетными самолетами для укрепления обороноспособности СССР».

«Шарашка»

Когда Сергей Павлович писал письмо Верховному прокурору, он не знал, что произошло нечто невероятное. Оказалось, что еще 13 июня 1939 года (то есть в то время, как в арестантском вагоне его везли на восток) Пленум Верховного суда отменил приговор.

Говорят, он заплакал, когда ему приказали собираться в Москву. С Мальдяка до Владивостока Сергей Павлович добрался полуживым. Он опух и потерял половину зубов, передвигался с большим трудом. Ехал, конечно, в сопровождении конвоира, ехал с надеждой, что в Москве получит, наконец, долгожданную свободу. Для чего же тогда вызвали?

Однако не тут-то было. Прямо с вокзала на черном воронке его отвезли в знакомую Бутырку. Пленум Верховного суда передал дело Королева на доследование. И вот — новый приговор: 8 лет исправительно-трудовых лагерей!

Для Королева это был удар куда страшнее приговора 1938 года. Рухнули надежды. Неужели опять Колыма? Он знал, что новой каторги не выдержит.

Сидя в тюрьме, Сергей Павлович пишет письмо Сталину. Под рукой лишь маленький листок из школьной тетради в клеточку. Мелким-мелким почерком, экономя каждый квадратный сантиметр, он опять старается как можно убедительнее рассказать о важности своих работ по ракетной технике.

«Третий год скитаюсь я по тюрьмам от Москвы до бухты Нагаева и обратно, но все еще не вижу конца. Я все еще оторван от моих работ, а мое личное положение так отвратительно и ужасно, что я вынужден просить у Вас заступничества и помощи. Прошу назначить новое объективное следствие по моему делу. Я могу доказать мою невиновность и хочу продолжать работу над ракетными самолетами для обороны СССР».

Никто не ответил ему на это письмо. Спасло его другое. Во главе НКВД стал , которому пришла в голову блестящая мысль создать «шарашки », тюремные КБ . В них должны были работать специалисты-зэки. Королев оказался в «шарашке », которой руководил Андрей Николаевич Туполев , тоже заключенный. Находилось подневольное КБ в Москве, на углу улицы Радио и Салтыковской набережной. Конструкторы работали за решеткой, но спали в чистых постелях, ели в нормальной столовой. Для тех, кто хлебнул лиха в лагерях, это казалось чудом.

Началась война, КБ перевели в Омск. Королев не находил себя в авиации. Ракеты не отпускали его. О них он думал постоянно.

Уже в Сибири он узнал, что в Казани его бывший сослуживец по реактивному институту Глушко, будучи заключенным, по-прежнему работает над ракетными двигателями. И Королев решил пробиваться в Казань. Этого ему удалось добиться. Сергей Павлович стал разрабатывать ракетные ускорители для бомбардировщиков и сам же испытывал «адские машины» в воздухе, постоянно рискуя жизнью.

Еще во время войны, в июле 1944 года, Королев и Глушко были «досрочно освобождены со снятием судимости», как говорилось в Указе.

Война закончилась. Сергей Павлович возвратился в Москву. Кошмар остался позади. Хотелось работать, засучив рукава. Начинался новый, великий этап в его жизни.

Проблема наших врагов в том, что правда не за них. Любое их утверждение - это почти всегда эмоциональное основание на чистой клевете, будь она взята с мемуаров их кумиров или из художественной литературы (яркий тому пример Солженицын, который и сейчас, после сотен и тысяч разоблачений, всё ещё питает риторику наших оппонентов).

Рассмотрим это на примере нашего Сергея Павловича Королёва, человека, который никогда не шёл против советской власти, даже в словах, и который при ней, при советской власти - наиболее полно смог реализоваться.

Наши враги кричат о том, что он стал жертвой, мол, сталинского режима. Но давайте просто взглянем на суть дела. То, что Сергей Павлович был инженером-изобретателем и гением, не освобождало его от ответственности перед законом. Осужден он был за нецелевое расходование средств и попытку убийства двух и более человек по неосторожности (на испытаниях его ракеты попали в блиндаж с людьми, чуть не убив 4-х генералов).

Средства, выделенные ему государством на разработку далеко не ракет, он тратил на ракеты, которые тогда, в середине тридцатых, представлялись и были разработкой опережающей. Не было технологий для управления ракетами. И это доказал немецкий опыт - нацисты смогли построить какую-никакую, но управляемую ракету лишь в 1943-м году, свою знаменитую Фау. Правда никакой пользы это нацистам не дало. Следовательно, история показала, что управленцы, которые давали заказы Королеву были правы. Ракеты стали актуальны лишь спустя десятилетие после того, как Королев пытался ими заниматься.

Но это ещё не всё. Истратив деньги советских граждан на ненужные ракеты, Королёв этими же ракетами чуть не отправил на тот свет нескольких советских генералов(!). На испытаниях четыре его ракеты, потеряв управление, попали в блиндажи. Это, собственно, и стало причиной заведения дела на Сергея Павловича.

Тем не менее, Королева отправили отбывать срок не в суровый сибирский лагерь, заставив валить лес и отсыпаться на нарах в бараках, а в самый настоящий институт, просто закрытый. Предоставив ему все возможности для занятия своим любимым делом. Впрочем, Сергей Павлович сумел исправиться, и получить досрочное освобождение, дальше продолжив свою карьеру, и достигнув в ней невиданных высот.

А где Королёв сломал челюсти? наши враги утверждают, что ему их сломали на допросе злые чекисты. Но расхожее утверждение о том, что обе челюсти Сергею Павловичу сломали на допросе, есть не более, чем гипотеза журналиста Я. Голованова. И журналист сам заявляет об этом в своей книге «Королёв: факты и мифы»:

«...я ничего не могу доказать, нет в природе этих доказательств. Я могу лишь попытаться увидеть. Никаких других свидетельств, подтверждающих то, что на допросах Королёву сломали челюсть, нет».

В реальности же, челюсти Королёв сломал в 1929 году под Коктебелем, испытывая свой планер. О чём не раз говорили его родственники.

И после этого наши дорогие националисты и либералы продолжают петь свои мантры. Доказывая в миллионный раз: они глупцы и последовательные вруны. В общем, знайте - чтение националистов и либералов вредит вашему умственному здоровью.

(no subject)

from:
date: Nov. 10th, 2015 07:53 am (UTC)

Не было бы Королёва - в космос Союзы вывел бы кто-нибудь другой. И Мальдяк, и ВладЛаг - адекватное наказание за несколько уголовных дел. Хотя там и расстрелом пахло, но кровавые большевики смягчили наказание, впоследствии вообще его сняв.

| |

(no subject)

from:
date: Nov. 10th, 2015 08:56 am (UTC)

ну просто лапочки!

не Королев, так другой - инженеров-то много, что ими дорожить-то, чай не при отсталом царизме живем)))

вы лучше расскажите как в конце 30-х инженерная элита подвергалась репрессиям, тот же Туполев, и сотрудники Реактивного института и почему кровавые большевики их вдруг так стали прессовать.

Василий Павлович, у Королева, как известно, были не простые отношения не только с Глушко, но и с другим главным конструктором - Янгелем, а также генералом Каманиным, министром оборонной промышленности Устиновым, некоторыми другими руководителями... Может быть, все дело во властном характере, неуступчивости, неуживчивости Королева?
- Я с этим категорически не согласен. Характер у Сергея Павловича был действительно твердый, можно сказать, и властный, но не он стал причиной несложившихся личных отношений Королева с Глушко, Устиновым, Янгелем... В каждом случае - своя история, и я бы не решился делать какие-то обобщения. Хотя, конечно же, и ревность к славе, пусть безымянной (фамилия Королева стала известна стране только после его смерти), и соперничество, и амбиции играли определенную роль.
Давайте посмотрим, как развивалась коллизия Королев - Глушко. Начиналось все с принципиальных споров по техническим вопросам. Валентин Петрович, например, не верил, что можно управлять полетом баллистических ракет дальнего действия с помощью подвижных (качающихся) камер сгорания. Он категорически выступал за использование газоструйных рулей. Между тем качающиеся камеры обещали неоспоримые преимущества при создании новых ракет. Главным центром двигателестроения в нашей стране руководил Глушко. Переубедить его не удавалось. Пришлось конструкторскому бюро Королева самостоятельно заняться "непрофильным" делом - разработкой и изготовлением рулевых двигателей, управляющих вектором тяги.
В споре победа оказалась на нашей стороне. Двигатели были созданы, установлены на знаменитой "семерке". Эта ракета выводила на орбиты искусственные спутники, космические корабли "Восток", "Союз", летает она в модифицированном варианте и сейчас.
- Однако производственные споры, пусть даже по таким принципиальным вопросам, не обязательно должны приводить к ухудшению личных отношений. Ну доказали Глушко, что оказались правы, дальше-то зачем углублять конфликт?
- Надо понимать, что речь идет не о теоретической дискуссии, это был удар по самолюбию, по престижу Глушко. А он не тот человек, который забывает подобные вещи. И позже разногласия не просто усиливались, а приобрели принципиальный характер. Трещина в отношениях превращалась в пропасть. Это ярко проявилось во время работ над ракетой тяжелого класса, получившей служебное название Н-1. По проекту стартовая масса составляла в первом варианте 2200 тонн, полезный груз - 75 тонн. Глушко отказался делать ракетные двигатели для Н-1. Их изготавливал коллектив, возглавляемый Н. Д. Кузнецовым.
Хочу заметить, что и Королев, и я открыто, жестко выступали против использования весьма опасных для здоровья обслуживающего персонала токсичных видов ракетного топлива - азотного тетроксида, гептила и других. Глушко же неизменно настаивал на применении наряду с керосином еще и ядовитых компонентов. Вот здесь и проходил водораздел наших противоречий: гептил или нетоксичные кислород-керосиновые двигатели. Очень жесткие были столкновения. Я и сегодня, спустя десятилетия, не изменил свою позицию. Есть серьезные основания полагать, что у немалой части солдат и специалистов, работавших на заправке ракет высококипящими компонентами топлива, ухудшилось впоследствии здоровье.
- Хорошо известный вам Борис Евсеевич Черток, который тоже был замом у Королева, в своей книге "Ракеты и люди" рассказывает о стычках между Королевым и Глушко. Во время приезда в Подлипки Брежнева (тогда еще просто секретаря ЦК) Глушко говорил о "некомпетентных товарищах из ОКБ-1". В другой раз, обращаясь к Гришину, заместителю председателя Госкомитета оборонной техники, Валентин Петрович просил избавить его от диктата Королева при выборе схемы двигателей. Черток пишет, что "разногласия Королева и Мишина с Глушко имели тяжелые последствия для нашей космонавтики". Вы согласны с этим?
- Разумеется. Вопрос лишь в том, на ком лежит за это ответственность. Дело было, однако, не только в наших отношениях с Глушко. В целом вся атмосфера в верхних эшелонах отрасли оставляла желать лучшего. Если бы не многоходовые интриги, подковерная борьба, в которой участвовали не только ряд главных конструкторов, но и Устинов, и партийные "бонзы", страна могла использовать вдвое или втрое меньший промышленный потенциал и добиться больших успехов. Параллелизм и дублирование в космической отрасли дорого обошлись нашему государству.
- Как у вас складывались отношения с Глушко?
- Я никогда не скрывал своего мнения, и это не нравилось Валентину Петровичу. У нас были деловые споры, что, по-моему, не должно влиять на личные взаимоотношения. Открою вам "секрет", который знали многие руководящие работники королевской фирмы. Я ведь тоже нередко спорил с Сергеем Павловичем - жестко, бескомпромиссно, эмоционально. Бывало, после этого мы в течение недели не разговаривали. Когда в этот период надо было решать экстренный производственный вопрос, нас соединяли по телефону секретари. Но это никогда не перерастало в личную вражду. Через несколько дней либо я заходил к Королеву, либо он ко мне, и снова работали вместе, потому что верили друг другу и занимались одним общим, очень важным делом.
Но Глушко ничего не забывал. И хотя в 50-е годы у нас были очень хорошие отношения, потом они испортились. Я расскажу о нашей последней встрече на заводе в Подлипках. После смерти Сергея Павловича Королева я в течение восьми лет возглавлял ОКБ-1. В 1974-м генсек Брежнев с подачи секретаря ЦК КПСС Устинова освободил меня от занимаемой должности (соответствующего документа, кстати, я так и не видел), назначив новым руководителем предприятия Глушко. Когда он приехал на завод, я протянул ему руку, но он демонстративно ее "не заметил". Какое-то время мне пришлось заниматься в ОКБ обычными в таких случаях документами, в том числе актом приема-передачи. Днем я зашел пообедать в столовую для руководящего состава. Сел в сторонке, доедаю котлету. Вошел Глушко. Увидел меня, резко отшвырнул стул, круто развернулся и ушел. На работников столовой жалко было смотреть. Чтобы не создавать им трудности, я попросил в последующие дни приносить мне обед в кабинет. После подписания акта Глушко распорядился вообще не пускать меня на завод. Я даже не смог забрать свои вещи.
- А в чем причина конфликта с Устиновым?
- Вначале он очень много делал для создания в стране ракетной техники, энергично поддерживал Королева, наше КБ. Но со временем масштаб задач стал ему не по плечу. Цена принимаемых им решений возросла многократно. А он не очень разбирался в этой сложнейшей сфере, не хотел брать на себя колоссальную ответственность, рисковать. Бесконечные совещания, согласования... Королев же с каждым новым успешным запуском "набирал очки". Хрущев уже мог позвонить ему напрямую, и это лишь усиливало ревность Устинова, недовольство "слишком много на себя бравшим" главным конструктором. Да, ревность, зависть, опасение получить сильного конкурента - в этом, как представляется, одна из причин изменения отношения к Королеву. Им, как двум медведям в одной берлоге, стало трудно уживаться.
Я думаю, что и Михаила Янгеля Устинов направил к нам в головной институт не случайно - хотел иметь "своего" человека. Потом Янгеля назначили руководителем Днепропетровского ракетостроительного завода и КБ. Он тоже не любил Королева.
Устинов пытался "перетянуть" меня на свою сторону или по крайней мере "убрать" из королевского КБ. Однажды вызвал к себе, на площадь Маяковского, где размещалось тогда Министерство вооружений. Сказал, что подготовлен приказ о моем назначении главным конструктором зенитных ракет. "А Сергей Павлович знает?" - спросил я. Устинов удивился: "Вы же поругались, не разговариваете целую неделю...". Даже это, оказывается, он знал. Но я отказался от заманчивого предложения. Были и другие попытки "приблизить" меня, однако успеха они не имели.
- Получается, что Королев и вы держали оборону одновременно на нескольких фронтах, в том числе серьезные разногласия возникали и с генералом Каманиным, которому подчинялся Звездный городок. В дневниках Каманина есть такие записи: "Мишина надо снимать с работы, и чем раньше, тем лучше". "Королев топчется на месте, мешает другим... тормозит наше продвижение в космос". "Королев всячески будет добиваться того, чтобы "отобрать" космос у ВВС". Из-за чего возникла эта "холодная война"?
- Опять-таки главным образом из-за амбиций. Нередко ожесточенные баталии разворачивались вокруг кандидатур космонавтов, которых нужно отобрать для очередного полета. Некоторые руководители ВВС "продвигали" военных летчиков и очень настороженно относились к гражданским специалистам. Невероятных трудов, например, нам стоило "пробить" в состав экипажа Феоктистова, Елисеева, Лебедева, Кубасова. Даже отправить наших специалистов на подготовку в Звездный было очень сложно. Поэтому когда меня назначали руководителем ОКБ-1, я во время встречи с генеральным секретарем Брежневым попросил только одно: создать при Министерстве общего машиностроения отряд гражданских космонавтов. Надоело без конца упрашивать Каманина. Брежнев дал указание, такой отряд был создан. Мне потом рассказывали, что Каманин был в ярости.
- Много легенд ходит о том, что Королеву якобы "поставляли женщин". Вот и Феоктистов пишет: "Что касается женщин, наверняка они были. Даже существовала подозрительная квартира в наших подлипкинских "черемушках". Иногда происходил какой-то странный и даже смешной обмен двусмысленными репликами с Мишиным за столом во время обеда. Как будто они хвастались друг перед другом победами на любовном фронте". Правда ли это?
- Все это выдумки. Служебная квартира для приезжающих командированных была, это обычная практика. А в отношении женщин ничего подобного за Королевым я не замечал. У него, по-моему, была только одна страсть - работа.
- Расскажите о самых ярких эпизодах, связанных с Королевым, которые остались у вас в памяти.
- Последний раз я разговаривал с Королевым по телефону за несколько дней до смерти. Рассказал о делах и о том, что надоели все эти нападки "сверху". "Вот, написал рапорт об уходе", - говорю. "Они только и ждут от нас таких рапортов, - с горечью ответил Королев. - Порви свою "бумагу" и выброси в корзину..."
Еще один эпизод относится к периоду, когда мы жили с Сергеем Павловичем в одном домике на Байконуре. Как-то он позвонил домой дочери Наташе, чтобы поздравить ее с днем рождения. Но дочь бросила трубку, не стала разговаривать. Сергей Павлович, человек сильный, волевой, сел на стул и заплакал. Никогда не забуду этого... А после смерти Королева я нашел в его служебном сейфе бережно хранившиеся Наташины школьные тетрадки. Передал их Наталье Сергеевне.
Иногда приходит кощунственная мысль: Королев умер вовремя. Еще бы полгода, и его "задвинули..."
* * *
После встречи с академиком Мишиным я беседовал и с другими ветеранами космической отрасли. Все подтверждали: неприязненные отношения Устинова, Глушко, Янгеля с Королевым очень мешали делу. Владимир Николаевич Ходаков, работавший заместителем начальника управления Министерства общего машиностроения, рассказал мне, что однажды на большом совещании конфликт между Королевым и Глушко достиг такого накала, что Сергей Павлович вышел из зала, бросив на ходу своему оппоненту: "Засранец". "Сам засранец", - парировал Глушко. После этого они старались без крайней необходимости вообще не встречаться друг с другом, не разговаривать.
И после смерти Королева Валентин Петрович продолжал очень ревниво относиться к популярности первого руководителя ОКБ-1. Спустя много лет (в 1977-м) я попросил Глушко, с которым у меня были очень хорошие отношения (до сих пор храню десятки его "фирменных" поздравлений с праздниками), чтобы он разрешил известному ученому Борису Викторовичу Раушенбаху (работавшему тогда на предприятии) рассказать о Королеве. Без санкции Генерального конструктора беседовать было нельзя, а Глушко согласия не давал. С трудом все же уговорил Валентина Петровича, но после этого он перестал замечать меня. Удивительно, какой силы чувства бушевали в душе этого внешне очень спокойного, невозмутимого человека...

110 лет назад, 12 января 1907 года, родился Сергей Королёв, ракетостроитель, российский ученый-конструктор ракетно-космических систем, действительный член Академии наук СССР (1958, член-корреспондент с 1953), дважды Герой Социалистического Труда (1956, 1961), лауреат Ленинской премии (1957); руководитель советских ракетной и космической программ, основоположник практической космонавтики, и прочая, и прочая...
А ведь всех этих званий и наград могло бы и не быть, и только безымянный холмик промерзшей земли остался бы от Королёва, чудом не погибшего в сталинской тюрьме и на Колыме...

Сначала ничто не предвещало будущих потрясений и ударов судьбы: просто детство одаренного ребёнка в Российской Империи...
Сергей Королёв родился 12 января 1907 (по новому стилю) в городе Житомире (Российская империя) в семье учителя русской словесности Павла Яковлевича Королёва (1877—1929), родом из Могилёва, и дочери нежинского купца Марии Николаевны Москаленко (Баланиной) (1888—1980).

Дом Королёва в Житомире

Ему было около трёх лет, когда Мария Москаленко ушла из семьи. Маленького Серёжу отправили в Нежин к бабушке Марии Матвеевне и дедушке Николаю Яковлевичу Москаленко.
В 1915 году поступил в подготовительные классы гимназии в Киеве, в 1917 году пошёл в первый класс гимназии в Одессе, куда переехали мать, Мария Николаевна Баланина, и отчим — Григорий Михайлович Баланин.
В гимназии учился недолго — её закрыли; потом были четыре месяца единой трудовой школы. Далее получал образование дома — его мать и отчим были учителями, а отчим, помимо педагогического, имел инженерное образование. Ещё в школьные годы Сергей интересовался новой тогда авиационной техникой, и проявил к ней исключительные способности. В 1922—1924 учился в строительной профессиональной школе, занимаясь во многих кружках и на разных курсах.
В 1921 году познакомился с лётчиками Одесского гидроотряда и активно участвовал в авиационной общественной жизни: с 16 лет — как лектор по ликвидации авиабезграмотности, а с 17 — как автор проекта безмоторного самолёта К-5, официально защищённого перед компетентной комиссией и рекомендованного к постройке.
Поступив в 1924 году в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники, Королёв за два года освоил в нём общие инженерные дисциплины и стал спортсменом-планеристом. Осенью 1926 года он переводится в Московское высшее техническое училище (МВТУ) имени Н. Э. Баумана.

За время учёбы в МВТУ С. П. Королёв уже получил известность как молодой способный авиаконструктор и опытный планерист. 2 ноября 1929 года на планёре «Жар-птица» конструкции М. К. Тихонравова Королёв сдал экзамены на звание «пилот-паритель», а в декабре того же года под руководством Андрея Николаевича Туполева защитил дипломную работу — проект самолёта СК-4. Спроектированные им и построенные летательные аппараты — планёры «Коктебель», «Красная Звезда» и лёгкий самолёт СК-4, предназначенный для достижения рекордной дальности полёта, — показали незаурядные способности Королёва как авиационного конструктора.
Однако, особенно после встречи с К. Э. Циолковским, Королёва увлекли мысли о полётах в стратосферу и принципы реактивного движения.
В сентябре 1931 года С. П. Королёв и талантливый энтузиаст в области ракетных двигателей Ф. А. Цандер добились создания в Москве с помощью Осоавиахима общественной организации — Группы изучения реактивного движения (ГИРД); в апреле 1932 года она стала по существу государственной научно-конструкторской лабораторией по разработке ракетных летательных аппаратов, в которой были созданы и запущены первые советские жидкостно-баллистические ракеты (БР) ГИРД-09 и ГИРД-10.
17 августа 1933 года был осуществлён первый удачный пуск ракеты ГИРД.
В 1933 году на базе московской ГИРД и ленинградской Газодинамической лаборатории (ГДЛ) был создан Реактивный научно-исследовательский институт под руководством И. Т. Клеймёнова. Королёв был назначен его заместителем в ранге дивинженера.

Дивинженер С. П. Королёв в 1933 году

В 1935 году он стал начальником отдела ракетных летательных аппаратов; в 1936 году ему удалось довести до испытаний крылатые ракеты: зенитную — 217 с пороховым ракетным двигателем и дальнобойную — 212 с жидкостным ракетным двигателем. В его отделе к 1938 году были разработаны проекты жидкостных крылатой и баллистической ракет дальнего действия, авиационных ракет для стрельбы по воздушным и наземным целям и зенитных твердотопливных ракет. Однако расхождения во взглядах на перспективы развития ракетной техники заставили Королёва оставить пост заместителя директора, и он был назначен на рядовую должность старшего инженера.

27 июня 1938 года начальник отдела ракетных летательных систем московского Ракетного научно-исследовательского института 31-летний Сергей Павлович Королев был арестован по печально знаменитой 58-й статье как участник контрреволюционной троцкистской организации, якобы действующей внутри РНИИ, а также за срыв сдачи новых образцов вооружения (ранее по «делу РНИИ» подверглись аресту Клейменов, Лангемак, Глушко).
Королёв на допросах был подвергнут пыткам — ему сломали обе челюсти, ударив Сергея Павловича графином по скуле. Королёв писал: «Следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам».
В 1938 году, пытавшие его следователи, сломавшие заключенному челюсть и вскоре, после угроз расправиться с женой и дочерью, добившиеся признательных показаний, вряд ли задумывались о будущей судьбе подследственного. Через руки садистов проходили десятки ярких личностей и среди следователей было даже негласное соревнование: кто у кого быстрее сломается и все подпишет.

После ареста. Бутырская тюрьма, 28 июня 1938 г.

25 сентября 1938 года Королёв был включён в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. Председательствовал на заседании Военной коллегии Верховного суда армвоенюрист Василий Ульрих, «через руки» которого прошли десятки тысяч репрессированных.
Отказ на суде от выбитых под пытками «признаний», разумеется, ни на что не повлиял, но подсудимому повезло. В списке Королёв шёл по первой категории — их почти всех приговаривали к расстрелу. Было бы это на год раньше, то на этом для Королёва и кончилось бы всё. Но ему повезло, 27 сентября 1938 года Сергей Королёв был приговорен к 10 годам заключения и отправлен на Колыму.

На Колыме, на золотом прииске, Королёв выжил случайно. К систематическому недоеданию и цинге, жестоким морозам и изнурительному труду, добавился террор уголовников. Уголовники вообще безнаказанно эксплуатировали «врагов народа» - за их счет освобождали «своих» от тяжелой физической работы, отнимали пайки, чтобы лучше питаться. Попытка «бунта» гордого одиночки была с легкостью подавлена измором. Он стал «фитилем», его даже перестали гонять на работу, так как он не мог ходить: «Как только наклонюсь - падаю. Распух язык, десны кровоточили, зубы повыпадали от цинги».
Не работаешь - уменьшают и без того нищенскую пайку. Перед неожиданным спасителем, узнавшим талантливого коллегу, предстал умирающий доходяга: «В немыслимых лохмотьях лежал страшно худой, бледный, безжизненный человек».

Прииск Мадьяк. Королёв провел здесь всего пять месяцев, с июля по декабрь 1939 г., работал на прииске Мальдяк в Сусуманском районе. Среди колымских лагерей, которые и так не самые веселые места, этот имел совсем уж дурную славу. В 1938-1939 годах здесь была очень высока смертность заключенных, а примерно за год до того, как туда попал будущий главный конструктор,на Мальдяке лютовала «московская бригада» следователей, из которых особой жестокостью отличался некий лейтенант НКВД М. Кацеленбоген (Боген). Расстреляли сотни человек.
«Боген поручил мне и группе товарищей проводить следствие, давая сроки за три часа заканчивать 20 дел. Когда мы ему жаловались на непосильную работу, он прямо приказал бить арестованных. Боген сам показал нам пример, вызвал одного заключенного и избил его кочергой, после чего мы били чем придется. Через несколько дней приехал капитан Кононович с прокурором Метелевым в 2 часа ночи и к 6 часам утра рассмотрели больше 200 дел, из них 133-135 приговорили к высшей мере наказания. Прокурор арестованных не смотрел и ни с кем из них не разговаривал».
(из показаний сотрудника УНКВД по Дальстрою А. В. Гарусора ).

К 50-летию полета Гагарина про Королёва сняли фильм, где представили его якобы бунтарем против лагерных порядков. В действительности Сергей Павлович едва стоял на ногах от истощения, и не был способен ни на какой мятеж.Спасла его врач Татьяна Репьева, перевела в больницу санитаром.

Осенью 1940 года он был переведен в новое место заключения - московскую спецтюрьму НКВД, где под руководством А.Н. Туполева, также заключенного, принимал активное участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2 и одновременно разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика.

Попадание в шарашку Туполева стало и спасением, и началом, без преувеличения, величайших дел.Но фраза «хлопнут без некролога» надолго стала его любимой присказкой: «Глаза-то у нее [Фемиды] завязаны, возьмет и ошибется, сегодня решаешь дифференциальные уравнения, а завтра - Колыма» .

В 1942 году Королёва перевели в другое КБ тюремного типа при Казанском авиазаводе, где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации. Королёв со свойственным ему энтузиазмом отдается этой работе. Он был освобожден в 1944 году и реабилитирован в апреле 1957 года.
Но арест и пребывание в ГУЛАГе навсегда заразили Королева пессимистическим отношением к окружающей действительности. По воспоминаниям близко знавших его людей, любимой поговоркой Сергея Павловича была фраза «Шлепнут без некролога».

В июле 1944 года С. П. Королёва досрочно освободили из заключения со снятием судимости но без реабилитации (протокол от 27 июля 1944 года заседания Президиума Верховного Совета СССР) по личному указанию И. В. Сталина, после чего он ещё год проработал в Казани.
13 мая 1946 года появляется Постановление СМ СССР № 1017-419сс «Вопросы реактивного вооружения», С. П. Королёв в тексте Постановления прямо не упомянут, но в соответствии с этим документом его назначили на новое место работы. В августе 1946 года он был назначен Главным конструктором Особого конструкторского бюро № 1 (ОКБ-1), созданного в подмосковном Калининграде, для разработки баллистических ракет дальнего действия, и начальником отдела № 3 НИИ-88 по их разработке.
Первой задачей, поставленной правительством перед С. П. Королёвым, как Главным конструктором ОКБ-1, и всеми организациями, занимающимися ракетным вооружением, было создание аналога ракеты Фау-2 из советских материалов. Но уже в 1947 году вышло постановление о разработке новых баллистических ракет с большей, чем у Фау-2, дальностью полёта — до 3000 км.
В 1948 году С. П. Королёв начал лётно-конструкторские испытания баллистической ракеты Р-1 (аналога Фау-2) и в 1950 году успешно сдаёт её на вооружение.

В 1956 году под руководством С. П. Королёва была создана двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета Р-7 с отделяющейся головной частью массой 3 тонны и дальностью полёта 8 тыс. км. Ракета была успешно испытана в 1957 году на построенном для этой цели полигоне № 5 в Казахстане (нынешний космодром Байконур). Для боевого дежурства этих ракет в 1958—1959 годах была построена боевая стартовая станция (объект «Ангара») в районе посёлка Плесецк (Архангельская область, нынешний космодром Плесецк). Модификация ракеты Р-7А с увеличенной до 11 тыс. км дальностью состояла на вооружении РВСН СССР с 1960 по 1968 годы.

В 1957 году Сергеем Павловичем были созданы первые баллистические ракеты на стабильных компонентах топлива (мобильного наземного и морского базирования); он стал первопроходцем в этих новых и важных направлениях развития ракетного вооружения.

4 октября 1957 года был запущен на околоземную орбиту первый в истории человечества искусственный спутник Земли. Его полёт имел ошеломляющий успех и создал Советскому Союзу высокий международный авторитет.

12 апреля 1961 г. С. П. Королёв снова поражает мировую общественность. Создав первый пилотируемый космический корабль «Восток-1», он реализует первый в мире полёт человека в космос — гражданина СССР Юрия Алексеевича Гагарина по околоземной орбите.

Главным достижением СССР стал первый полет в космос. Коммунисты часто приводят в пример полет Гагарина, чтобы доказать преимущество советского строя. Под руководством С.П. Королева в СССР были созданы баллистические и геофизические ракеты, искусственные спутники Земли, ракеты-носители и пилотируемые космические корабли «Восток» и «Восход», на которых впервые в истории были совершены космический полет человека и выход человека в космическое пространство. Ракетно-космические системы, во главе разработки которых стоял Королев, позволили впервые в мире осуществить запуски искусственных спутников Земли и Солнца, полеты автоматических межпланетных станций к Луне, Венере, Марсу, произвести мягкую посадку на поверхность Луны. Под его руководством были созданы искусственные спутники Земли серий «Электрон» и «Молния-1», спутники серии «Космос», межпланетные аппараты серии «Зонд».

Но на самом деле Королёв как конструктор состоялся во многом не благодаря, а вопреки советской власти. Советская власть его чуть не сгноила в лагерях. То, что Королёв выжил - просто случайность. Сложись обстоятельства чуть иначе, и не было бы никакого полета Гагарина. Попади Королёв в лапы Кацеленбогену или не встреть доброго врача, и вместо полета Гагарина мы бы имели безымянную могилу колымского ЗК.
В конечном счете Королёв и погиб преждевременно благодаря сталинским палачам. Преждевременная смерть Королёва в 1966 г.стала тяжелейшим ударом для целой отрасли. Последней попыткой спасти пациента стала операция, которую проводил лично министр здравоохранения СССР. Во время операции анестезиолог столкнулся с непредвиденным обстоятельством - для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а оперируемый никак не мог широко открыть рот. Сломанные на допросе челюсти пациента неправильно срослись, и он всегда нервничал перед посещением зубного врача...
Член-корреспондент Академии наук СССР С. Н. Ефуни рассказывал об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Сам Ефуни принимал участие в ней лишь на определённом этапе, но, будучи в то время ведущим анестезиологом 4-го Главного управления Минздрава СССР, он знал все подробности этого трагического события.
— Анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством , — рассказывал Сергей Наумович. — Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королёв не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей…
— У Сергея Павловича были сломаны челюсти? — спросил журналист Я.Голованов жену Королёва, Нину Ивановну.
— Он никогда не упоминал об этом, — ответила она задумчиво. — Он действительно не мог широко открыть рот, и я припоминаю: когда ему предстояло идти к зубному врачу, он всегда нервничал…

Из официального заключения о смерти:
Тов. С. П. Королёв был болен саркомой прямой кишки. Кроме того, у него имелись: атеросклеротический кардиосклероз, склероз мозговых артерий, эмфизема лёгких и нарушение обмена веществ. С. П. Королёву была произведена операция удаления опухоли с экстирпацией прямой и части сигмовидной кишки. Смерть тов. С. П. Королёва наступила от сердечной недостаточности (острая ишемия миокарда).
Откуда такое количество болезней в 60 лет? Эмфизему лёгких Королёв получил в лагерях на Колыме и Дальнем Востоке.

В 1965 году, незадолго до смерти великого конструктора, его навестили друзья по туполевской шарашке. Показывая на охрану у ворот, он, академик, дважды Герой Соцтруда, произнес: «Знаете, ребята, иной раз проснешься ночью, лежишь и думаешь: вот, может, уже нашелся кто-нибудь, дал команду - и эти же вежливые охранники нагло войдут сюда и бросят: "А ну, падло, собирайся с вещами!"»
А ведь это было уже после Сталина и Хрущева, в эпоху «доброго» Брежнева. Между прочим, нацистский конструктор «Фау» Вернер фон Браун получил американское гражданство раньше (1955), чем был реабилитирован не совершивший преступлений Королёв (1957).
Навсегда изуродованная жизнь. И никакие награды и звания не могли компенсировать те мучения и страдания, что претерпел будущий Генеральный Конструктор в сталинских застенках...