Последний российский император любил портвейн, разоружал планету, воспитывал пасынка и чуть не перенес столицу в Ялту [фото, видео]

Фото: РИА Новости

Изменить размер текста: A A

Николай II вступил на престол 2 ноября 1894 года. Что мы все помним об этом царе? В основном в голове застряли школьные штампы: Николай кровавый, слабый, был под сильным влиянием жены, виноват в Ходынке , учредил Думу, разогнал Думу, расстрелян под Екатеринбургом ... Ах да, еще провел первую перепись населения России , записав себя "хозяин земли русской". Да еще Распутин сбоку маячит со своей сомнительной ролью в истории. В общем, образ получается такой, что любой школьник уверен: Николай II - чуть ли не самый позорный российский царь за все эпохи. И это при том, что от Николая и его семьи осталось больше всего документов, фотографий, писем и дневников. Сохранилась даже запись его голоса, довольно низкого. Его жизнь досконально изучена, и при этом - почти неизвестна широкой публике за пределами штампов из учебника. Знаете ли вы, например, что:

1) Николай принял престол в Крыму . Там, в Ливадии, царском имении близ Ялты , умер его отец Александр III. Растерянный, буквально плачущий от свалившейся на него ответственности молодой человек - вот как будущий царь тогда выглядел. Мать, императрица Мария Федоровна, не хотела присягать этому своему сыну! Младшего, Михаила - вот кого видела она на троне.

2) И раз уж речь зашла о Крыме - именно в Ялту он мечтал перенести столицу из нелюбимого Петербурга . Море, флот, торговля, близость европейских границ... Но не решился, разумеется.

3) Николай II едва не передал престол старшей дочери Ольге. В 1900 году он заболел тифом (опять-таки в Ялте, ну прямо судьбоносный город для семьи последнего русского императора). Царь умирал. Со времен Павла I закон предписывал: престол наследуется только по мужской линии. Однако в обход этого порядка зашла речь об Ольге, которой тогда было 5 лет. Царь, впрочем, выкарабкался, выздоровел. Но мысль устроить переворот в пользу Ольги, а затем выдать ее замуж за подходящего кандидата, который и станет управлять страной вместо непопулярного Николая - эта мысль долго еще будоражила царских родственников и толкала их на интриги.

4) Редко говорят о том, что Николай II стал первым глобальным миротворцем. В 1898 году с его подачи была опубликована нота о всеобщем ограничении вооружения и разработана программа международной мирной конференции. Она прошла в мае следующего года в Гааге . Участвовали 20 европейских государств, 4 азиатских, 2 американских. В головах тогдашней передовой интеллигенции России этот поступок царя попросту не укладывался. Как так, ведь он милитарист и империалист?! Да, идея о прообразе ООН , о конференциях по разоружению зародилась именно в голове Николая. Причем задолго до мировой войны.

5) Именно Николай достроил сибирскую железную дорогу. Она до сих пор главная артерия, связывающая страну, однако почему-то ее не принято ставить в заслугу этому царю. Между тем сибирскую железную дорогу он причислял к главным своим задачам. Николай вообще предчувствовал многие вызовы, которые России пришлось затем разгребать в XX веке. Говорил, например, о том, что население Китая астрономически растет, и это повод укреплять и развивать сибирские города. (И это в то время, когда Китай называли спящим).

О реформах Николая (денежная, судебная, винная монополия, закон о рабочем дне) также упоминают нечасто. Считается, что раз реформы были начаты в предыдущие царствования - то и заслуги Николая II вроде как особой нет. Царь "всего лишь" тянул эту лямку и жаловался, что "работает как каторжный". "Всего лишь" подвел страну к тому пику , 1913 году, по которому потом еще долго будут сверять экономику. Всего лишь утвердил в полномочиях двух знаменитейших реформаторов - Витте и Столыпина . Итак, 1913 год: крепчайший золотой рубль, доходы от экспорта вологодского масла выше, чем от экспорта золота, Россия - мировой флагман в торговле зерном.

6) Николай был как две капли воды похож на двоюродного брата, будущего английского короля Георга V. Их матери - сестры. "Ники" и "Джорджи" путали даже родственники.

"Ники" и "Джорджи". Похожи так, что их путали даже родственники

7) Воспитывал приемных сына и дочь. Точнее, детей своего дяди Павла Александровича - Дмитрия и Марию. Их мать умерла родами, отец довольно скоро вступил в новый брак (неравный), и двух маленьких великих князей в итоге растил лично Николай, те звали его «папа», императрицу - «мама». Дмитрия любил как собственного сына. (Это тот самый великий князь Дмитрий Павлович, который потом вместе с Феликсом Юсуповым убьет Распутина, за что будет сослан, уцелеет во время революции, сбежит в Европу и даже успеет там закрутить роман с Коко Шанель).

10) Не выносил женского пения. Сбегал, когда супруга, Александра Федоровна, или какая-то из дочерей или фрейлин садилась за рояль и заводила романсы. Придворные вспоминают, что в такие минуты царь жаловался: «Ну, завыли...»

11) Очень много читал, особенно современников, выписывал массу журналов. Больше всего любил Аверченко .

«Я бы хотел никогда не выезжать отсюда...»

«Длинная лестница вела от дворца прямо к Черному морю. В день нашего приезда, прыгая по мраморным ступенькам, полный радостных впечатлений, я налетел на улыбавшегося маленького мальчика моего возраста, который гулял с няней с ребенком на руках. Мы внимательно осмотрели друг друга. Мальчик протянул мне руку и сказал: - Ты, должно быть, мой кузен Сандро? Я не видел тебя в прошлом году в Петербурге. Твои братья говорили мне, что у тебя скарлатина. Ты не знаешь меня? Я твой кузен Никки, а это моя маленькая сестра Ксения.

Его добрые глаза и милая манера обращения удивительно располагали к нему... По-видимому, я тоже понравился ему, потому что наша дружба, начавшись с этого момента, длилась сорок два года. Старший сын наследника цесаревича Александра Александровича, он взошел на престол в 1894 году и был последним представителем династии Романовых...

Ничто не может изгладить из моей памяти образа жизнерадостного мальчика в розовой рубашке, который сидел на мраморных ступеньках длинной Ливадийской лестницы и следил, хмурясь от солнца, своими удивительной формы глазами за далеко плывшими по морю кораблями. Я женился на его сестре Ксении девятнадцать лет спустя...». Так описывает великий князь Александр Михайлович свое знакомство с цесаревичем Николаем Александровичем в Ливадии далеким летом 1875 года.

И он же, присутствуя спустя 42 года при историческом отречении от престола последнего императора России, оставил нам свидетельство того, что в эти трагические для Николая дни светлые воспоминания о Ливадии скрашивали глубокое отчаяние, скрываемое им под видимым спокойствием и сдержанностью: «Старые генералы плачут. Еще мгновение, и кто-нибудь выступит вперед и станет молить Никки изменить принятое им решение. Но все напрасно: Самодержец Всероссийский не берет своих слов обратно! Никки кланяется и выходит. Мы завтракаем. Мы обедаем. Разговоры не клеются. Мы говорим о годах нашего детства в Ливадийском дворце».

Личное обаяние, проявлявшееся у последнего русского царя уже с детства, отмечали многие авторы и мемуаров, и научных исследований, посвященных Николаю II. Однако особенности склада ума и черты характера Николая Александровича знала до конца разве что императрица Александра Федоровна. С молодости он отличался сдержанностью и даже замкнутостью, мало кому доверял свои мысли или откровенно делился планами.

Итак, с провозглашения в Крестовоздвиженской церкви Ливадии в октябре 1894 года Манифеста о вступлении на престол началось 23-летнее царствование Николая II.

Один из самых талантливых и объективных русских историков, работавших в эмиграции, - С.С. Ольденбург, в описании первого года правления нового императора приводит слова из доклада германского дипломата своему правительству: «Редко народ имел при восхождении на престол его монарха такое неясное представление об его личности и свойствах характера, как русский народ в наши дни».

Развивая эту мысль, Ольденбург пишет: «Мощная фигура Императора Александра III как бы заслоняла Наследника Цесаревича от глаз внешнего мира. Конечно, все знали, что ему 26 лет, что по своему росту и сложению Он скорее в свою мать, Императрицу Марию Федоровну; что Он имеет чин полковника русской армии, что Он совершил необычное по тому времени путешествие вокруг Азии и подвергся в Японии покушению азиатского фанатика. Знали также, что Он помолвлен с принцессой Алисой Гессенской, внучкой королевы Виктории, что Его невеста прибыла в Ливадию перед самой кончиной Императора Александра III. Но облик нового Монарха оставался обществу неясным...».

Интересно, что спустя 50 лет к такому же выводу пришел и историк-марксист Г.З. Иоффе, отказавшись от традиционной для советской историографии однозначно отрицательной оценки жизни и деятельности последнего русского царя: «О Николае II написано немало. Многочисленные свидетельства, исходящие из разных политических лагерей, содержат порой диаметрально противоположные оценки, часто противоречат друг другу. Высказывались даже мнения, что он - некий «сфинкс XX века » .

Единственно, в чем единодушно большинство объективных историков: цесаревич, получивший прекрасное воспитание и образование, не был, однако, подготовлен к управлению шестой частью мира, именуемой Россия.

Как поразительно отличается от приведенного в предыдущей главе свидетельства в. кн. Александра Михайловича, наблюдавшего момент вступления на престол Александра III, описанное им же поведение цесаревича Николая Александровича во время панихиды по скончавшемуся отцу: «...Смерть Императора Александра III окончательно решила судьбу России. <...> Никто не понимал этого лучше самого Никки . В эту минуту в первый и в последний раз в моей жизни я увидел слезы на его голубых глазах... Он сознавал, что он сделался Императором, и это страшное бремя власти давило его.

Сандро, что я буду делать! - патетически воскликнул он. - Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!».

21 октября, т. е. на следующий день после кончины Императора-Миротворца, в Крестовоздвиженской церкви совершилась церемония принятия православия невестой Николая II - Алисой-Викторией-Еленой-Луизой-Беатрисой, дочерью великого герцога Гессенского Людвига IV и английской принцессы Алисы. Будущая императрица была наречена русским именем Александра Федоровна.

В дневнике Николая об этом событии всего две фразы: «И в глубокой печали Господь дает нам тихую и светлую радость: в 10 час. в присутствии только семейства моя милая дорогая Аликс была миропомазана и после обедни мы причастились вместе с нею, дорогой Мама и Эллой . Аликс поразительно хорошо и внятно прочла свои ответы и молитвы!»

А на следующий день запись: «Происходило брожение умов по вопросу о том, где устроить мою свадьбу; Мама, некоторые другие и я находил, что всего лучше сделать ее здесь спокойно, пока еще дорогой Папа под крышей дома; а все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон. Это мне кажется совершенно неудобным!».

Однако молодой император уступил настояниям родственников, хотя, видимо, и предвидел настрой общественного мнения против Алисы, когда она, невенчанная иностранка, пойдет в Петербурге рядом с ним за гробом усопшего царя .

Свадьба состоялась в Петербурге 14 ноября 1894 года. Официальное торжество коронации прошло в мае 1896 года в Москве.

Дневники Николая II, воспоминания министров, приближенных и родственников, камер-фурьерские журналы, фиксировавшие каждый день жизни императора, и, наконец, его личная переписка - дают возможность достаточно полно представить жизнь в Ливадии во время Высочайших приездов, которые возобновились только с 1898 года.

К этому времени у Августейшей четы было уже двое детей: в 1895 году родилась великая княжна Ольга, через полтора года Татьяна.

Так же, как и его отец и дед, Николай II отдых в Ливадии сочетал с активной государственной деятельностью: просматривал и давал дальнейший ход деловым бумагам и прошениям, принимал с докладами министров, различные делегации и частных лиц, иностранных дипломатов.

С пребыванием императора в Ливадии в 1898 году во многом связано выдающееся событие в истории мировой дипломатии - первая Гаагская мирная конференция. Весь ноябрь и первую половину декабря этого года здесь проходила основная работа по формулировке российских предложений о всеобщем сокращении и ограничении вооружений, а также о создании международного «третейского суда» для предотвращения военных столкновений между государствами, по первоначальному замыслу представлявшего прообраз современной Организации Объединенных Наций. Эти предложения были затем изложены в ноте российского правительства от 30 декабря 1898 года и легли в основу программы работы Гаагской мирной конференции, состоявшейся в мае-июне 1899 года .

Стало традицией принимать в южнобережном имении посольства средиземноморских стран, а встречи с послом Турции проходили здесь почти в каждый Высочайший приезд. Однако до Ливадии добирались и делегации из таких дальних стран и окраин России, как Тибет (1900 г.), Япония, Бурятия, Сиам (1902 г.), Монголия (1913 г.).

Интересен распорядок дня, которого обычно придерживалась царская семья, отдыхая на Южном берегу Крыма. Вот как описывает его сам Николай: «День мы проводим обыкновенно следующим образом: встаем в 8 1/2, кофе пьем на балконе и от 9½ до 11½ гуляем, я в это время купаюсь, когда вода не очень холодная; Аликс рисует, а я читаю до часу. Завтракаем с музыкой <...>. Около 3-х отправляемся на большую прогулку, возвращаемся домой не раньше 6 или 6½ ч. Я занимаюсь до 8 ч. Аликс в это время купает детей, кормит их и укладывает спать. После обеда (т. е. примерно в 9 час. вечера. - Н.К. , М.З. ) процветает безик <...> В 11½ расходимся и ложимся в 12 ч.».

По желанию Николая Александровича в том же году на территории парка оборудовали площадку для игры в лаун-теннис , ставшей вскоре одним из любимых развлечений царской семьи. Партнерами в игре чаще всего были офицеры императорской яхты «Штандарт».

За всю историю императорского южнобережного имения только один раз Романовы встречали в нем Рождество и Новый год - зимой 1900/1901 гг. Есть что-то символическое в том, как начался XX век для царской семьи: обстоятельства, заставившие их остаться в Ливадии, сама обстановка встречи первого года нового столетия как будто предрекали трагические события последующих лет...

Но первый месяц пребывания в любимом имении прошел прекрасно. В день Высочайшего приезда в Ялту - 18 сентября - туда же пришла из Афин яхта «Амфитриди» греческого королевича Георгия - того самого, который благодаря своей находчивости сумел смягчить тяжесть удара, нанесенного цесаревичу Николаю японским фанатиком во время путешествия наследника престола по странам Востока в 1890-91 гг.

Приведем одно из писем Николая II матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, датированное 10 октября 1900 года. В нем - пронизанное радостью и тонким юмором описание жизни семьи в Ливадии вплоть до начала болезни государя .

«Моя милая дорогая Мама!

Мне было очень жаль, что я не написал тебе с греч. Джоржи, но пока он был здесь мы постоянно сидели или гуляли вместе, так что я едва находил времени на чтение бумаг. Он тебе вероятно говорил про состояние Аликс! Она очень бережется, больше лежит на кушетке на балконе, так как голова часто кружится и она боится тошноты.

Мы очень надеемся, что это неприятное чувство пройдет скоро и что ей не придется пролежать два месяца, как два года тому назад!

Кроме этого она слава Богу, хорошо выглядит и ни на что не жалуется. Жаль, что начало бывает в чудном Крыму потому что она никуда не выезжает, мы оба в разлуке во время прогулок и только едим вместе.

Но с другой стороны стыдно жаловаться, для нея здесь конечно лучше, чем в Питере, она никого не принимает и весь день на воздухе!

Я себя чувствую великолепно, купаюсь каждый день, в воде 15°, делаю большие прогулки верхом с господами, часто езжу в Айтодор , там живет целое семейство. Тетя Ольга к сожалению уезжает 15-го с Георгием и Минни .

Она (т. е. Мария Георгиевна - Н.К. , М.З. ) тоже в известном положении и ее бедную сильно тошнит, она ничего не может есть и часто лежит в другой комнате во время обеда. Маленький Христо все спрашивает «why are they all sick here?» . Ему объясняют что это от крымского воздуха и он верит. <...> Наши дети здоровы и купаются по утрам в теплой соленой воде внизу в большой ванне Анмама . Они все очень выросли и маленькая baby отлично ходит, но часто падает, потому что старшие сестры толкают ее и вообще, если не смотреть за ними, грубо обращаются с ней. <...> На днях Сандро и я собираемся на два или три дня на охоту около Козмо-Демиановского монастыря. Я там никогда не был. Буду думать о тебе, милая Мама, и о незабвенном Папа; мне так помнится как ему нравилось вспоминать об этой охоте. Оказывается там есть новый домик нарочно выстроенный для жилья во время охоты в горах. Надеюсь, погода будет хорошая; до сих пор она стояла идеальная, раз был сильный дождь, очень необходимый здесь. Этот раз погода теплее и лучше, чем в 1898 г.

Из Ялты скучная публика начинает разъезжаться; теперь прямо наказание проезжать через город, густые толпы стоят справа и слева, думаешь, что находишься в большом заграничном курорте...

Но теперь прощай, моя дорогая Мама.

Аликс и я Тебя крепко обнимаем. Христос с Тобою!

Всем сердцем Твой Ники».

26 октября Николай Александрович почувствовал себя плохо. Лейб-медик Гирш, видимо, изначально поставил неверный диагноз - инфлюэнца. Поскольку состояние больного продолжало резко ухудшаться, по настоянию С.Ю. Витте из Петербурга был срочно вызван профессор Военно-медицинской Академии Попов, определивший у императора брюшной тиф.

Официальные бюллетени давали весьма оптимистичную картину течения болезни, однако о серьезности положения можно судить хотя бы по тому, что в высших кругах правительства и Синода стал обсуждаться вопрос о престолонаследии в случае смерти Николая II. Впервые за все XIX столетие, в обход Основных Законов, утвержденных еще Павлом I, среди вероятных наследников называлась и старшая дочь Николая, великая княжна Ольга Николаевна.

Крепкий организм выдержал тяжелую болезнь: с 28 ноября наступило выздоровление. В письмах к матери в этот тяжелый период - ни сетований, ни жалоб: «Благодаря Бога я перенес свою болезнь легче, чем многие другие бедные больные. Уверяю тебя, милая Мама, что я себя чувствую совсем бодрым и достаточно крепким. Я все время мог стоять на своих ногах и теперь хожу между постелью и стулом совершенно свободно, ноги не дрожат, хотя оне очень похудели. В еде я весьма осторожен и строго исполняю предписания докторов. К счастию у меня нет того волчьяго апетита, который обыкновенно бывает у выздоравливающих от тифа. Про мою дорогую женушку я могу только сказать, что она была моим ангелом-хранителем и смотрела за мною лучше чем всякая сестра милосердия!..»

До полного выздоровления Николая решили остаться всей семьей в Крыму. Через две недели врачи разрешили ему ездить верхом и совершать небольшие пешие прогулки, но обязательно по ровному месту. А 18 декабря он уже участвовал в смотре воинских частей, возвратившихся с Дальнего Востока.

Как раз к этому времени относится сооружение «горизонтальной тропы» .

В. кн. Александр Михайлович в одну из совместных прогулок показал Николаю дорожку, которую он распорядился проложить от своего имения «Ай-Тодор» по направлению к Ливадии. Она проходила среди виноградников, горного леса, нависающих скал, и с каждым ее поворотом открывался новый неповторимый вид на море и гряду Крымских гор. Несмотря на очень сложный горный рельеф, тропу удалось проложить так, чтобы избежать сколько-нибудь заметных подъемов и спусков, поэтому она и получила название «горизонтальная».

Николаю II, любившему дальние пешие прогулки, очень понравилась идея Сандро, и он отдал указание управляющему Ливадийским имением Л.Д. Евреинову о прокладке горизонтальной дорожки от «Розовых ворот» в Ливадии до стыковки в Верхней Ореанде с частью тропы, уже проложенной от Ай-Тодора. Строительство этого уникального технического сооружения проходило очень быстро: по мере того, как лечащими врачами разрешалось увеличивать физическую нагрузку на выздоравливающего, удлинялась и Горизонтальная тропа. В 1901 году работы были полностью завершены и дорожка (длиной 6 верст 143 сажени и шириной 1 сажень) стала одним из любимейших мест отдыха Романовых. Верхом или пешком они постоянно совершали по ней длительные прогулки, встречались друг с другом, ходили в гости, так как от дорожки были удобные спуски к имениям великих князей «Чаир», «Харакс» и «Кичкине» .

Наступило Рождество и затем празднование Нового, 1901-го года. Но в Ливадийском дворце не слышно было музыки и веселья в эти самые светлые и радостные зимние праздники: по случаю кончины своего дальнего родственника, великого герцога Саксен-Веймарского, Николай II повелел объявить при Высочайшем дворе траур на две недели. Приверженность традиционному этикету оказалась сильнее, чем осознание вступления страны в новое столетие...

Приезд в Крым осенью 1902 года начался с торжеств в Севастополе по поводу спуска на воду крейсера «Очаков» . А в Ливадии царская чета прежде всего осмотрела новые постройки архитектора Удельного Ливадийско-Массандровского управления А.А. Бибера. Сравнительно непродолжительное по времени пребывание последнего в этой должности оставило в облике имения свой след: сохранившиеся до нашего времени оригинальные здания домов Министра Двора барона В.Б. Фредерикса, высших офицеров охраны, учителей и ресторатора, прачечной, построенные в 1901-1904 гг.

К Высочайшему приезду строители постарались закончить и все работы по сооружению зданий Ливадийского поста Крымской пограничной бригады. Продолжая начатые отцом преобразования в деле охраны государственных рубежей России, Николай II серьезное внимание уделял укреплению «пограничной стражи». 21 ноября, в день установленного Александром III храмового праздника для этого рода войск - Введения во храм Пресвятой Богородицы, - Николай Александрович лично принимал парад крымских пограничников и участвовал в освящении всех служб Ливадийской погранзаставы.

Имение «Ливадия» в конце XIX - начале XX в. значительно модернизировали: в старом дворце появилось центральное отопление; несколько локомобильных станций подавали электрический ток не только во дворцы, но и во все здания гофмаршальской и служительских частей; появилась телефонная связь с Петербургом и Москвой, а увеличенная мощность льдодельни позволила обеспечивать льдом не только потребности кухни, но и использовать его для охлаждения жилых комнат в летнюю жару.

Тогда же начал обсуждаться вопрос о дальнейшей судьбе Большого императорского дворца, перестроенного И.А. Монигетти из дома графа Потоцкого в 1862-63 гг.

Новый управляющий имением В.Н. Качалов в рапорте Главному Управлению Уделов в ноябре 1904 года сообщал о результатах предпринятого им совместно с компетентной комиссией тщательного осмотра здания дворца. Выяснилось, что замеченная ранее повышенная влажность в комнатах первого этажа и непрочность полов в них связаны с сыростью подвальных помещений из-за недостаточного дренажа и, как следствие этого, серьезным повреждением балок междуэтажных перекрытий. Вызывало тревогу и состояние стен в некоторых залах. «Между тем, - писал В.Н. Качалов, - существующие ныне политические обстоятельства, которые едва ли могут разрешиться в скором времени, по всей вероятности, должны отсрочить решение вопроса постройки нового дворца на довольно продолжительное время...» .

В тревожные годы русско-японской войны и первой русской революции не только сам Николай II, но и члены его семьи не сочли возможным уезжать на отдых в столь далекий от столицы Крым.

Следующий Высочайший приезд на Южный берег состоялся только через 7 лет, в 1909 году. В Ливадию прибыли 5 сентября со всеми детьми - пятилетним цесаревичем Алексеем и великими княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией.

В тот год в Крыму стояла прекрасная осень, и Николай Александрович, очень любивший движение, езду и вообще занятия, связанные с большой физической нагрузкой, в письмах к императрице Марии Федоровне описывал свои дальние прогулки, удовольствие, испытываемое от купания в море, игры в теннис, археологических раскопок (правда, не увенчавшихся каким-либо успехом: «Они находят интересные вещи, когда меня там нет», - писал он, имея в виду свою сестру Ксению и ее супруга в. кн. Александра Михайловича, на территории имения которых «Ай-Тодор» находились остатки древнеримской крепости «Харакс»).

В дневниках и письмах Николай II постоянно упоминал и о своих поездках «на моторе», как тогда называли автомобиль. Начальник канцелярии Министра Двора генерал А.А. Мосолов оставил интересное описание метаморфозы отношения русского царя к этому замечательному изобретению конца XIX века.

«Пока я живу в Ливадии, автомобили не должны появляться в Крыму», - заявил Николай под впечатлением первых неудачных попыток проехаться на «этой керосиновой штуке». Но уже в 1903 году во время визита в Германию, ему пришлось сделать несколько поездок в автомобилях вместе с братом императрицы, великим герцогом Эрнстом Гессенским, после чего он стал более снисходительно относиться к ним. Видимо, окончательно это предубеждение исчезло у императора под влиянием блестящего мастерства вождения и технических знаний энтузиаста автомобильного спорта в России начальника военно-походной канцелярии князя В.Н. Орлова, на некоторое время добровольно взявшего на себя обязанности личного шофера царской семьи. Через несколько лет у Николая Александровича образовался один из самых обширных автомобильных парков в Европе, а сам он стал страстным любителем путешествий «на моторе».

Перед приездом в Крым Августейшей семьи в 1909 году в Ореанде по проекту Г.П. Гущина были построены гараж на 2 автомобиля и склад для горючего. Однако их расположение оказалось довольно неудачным и в 1910-12 гг. тот же архитектор возвел на уступе склона Чайной горки прекрасно сохранившееся до наших дней здание гаража на 25 автомобилей .

Маршруты автопутешествий по Крыму выбирались самые разнообразные: в собственные имения «Массандра» и «Ай-Даниль», к родственникам в «Дюльбер», «Харакс», «Ай-Тодор», «Чаир», «Кичкине» и приближенным (чаще всего в Алупку к Воронцовым, в Кореиз и Коккоз к Юсуповым, в Гурзуф к Губониным, в Симеиз - Д.А. Милютину), в Георгиевский и Косьмодамиановский монастыри.

Увлечение Николая II верховой ездой и поездками по Южнобережью во многом способствовало расширению сети шоссейных дорог и их усовершенствованию. В конце 90-х годов из Ялты были проложены еще две дороги - к Бахчисараю через Ай-Петринскую яйлу и т. н. «Романовское шоссе», которое вело в Алушту через Караби-яйлу и далее к царской Бешуйской охотничьей даче. В 1912-13 гг. они были заново отремонтированы и приспособлены для автомобильной езды .

Сейчас можно только восхищаться надежностью машин начала века: несравненно уступая современным по техническим данным, они, однако, прекрасно выдерживали большие нагрузки сложных крымских дорог. Забегая немного вперед, вспомним в этой связи поездку Николая Александровича в конце апреля 1914 года из Ливадии в Асканию-Нова и обратно. «Рано утром я поехал на моторе через Симферополь и Перекоп в Асканию-Нова, куда прибыл в 4 часа дня», - начинает он описание своего путешествия, а в конце подводит итог: «Итак, я сделал в два дня 587 верст, почти столько же, сколько от Петербурга до Москвы». Добавим, что в пути - ни одной поломки, да и скорость движения впечатляет, если учесть, что из этих двух дней сутки государь гостил в Аскании-Нова , а в пути еще делал остановки для осмотра новых хуторов крестьян, выселившихся из деревень .

Но вернемся к истории Большого императорского дворца, судьба которого окончательно определилась во время Высочайшего приезда 1909 года. Было решено полностью снести старое здание и на его месте возвести более вместительный и комфортабельный дворец. Составление проекта и строительство Николай II поручил известному ялтинскому архитектору Н.П. Краснову.

Вскоре Высочайший заказчик определил и архитектурный стиль для своего нового дворца, 6 октября он направился из Ливадии в двухнедельную поездку в Италию, чтобы нанести давно запланированный визит королю Виктору-Эммануилу III, имевший важное политическое значение для двух государств .

Королевская семья, находившаяся в это время в своей загородной резиденции Ракониджи, близ Турина, радушно встретила российского императора и постаралась показать ему все достопримечательности старинного пьемонтского владения Савойского королевского дома.

Более всего Николаю понравился дворец в прекрасном стиле раннего Итальянского ренессанса, который наши дореволюционные архитекторы образно называли «нежным стилем». По возвращении в Ливадию император высказал Н.П. Краснову пожелание иметь в своем южнобережном имении дворец, выстроенный именно в таком стиле.

Начиная с 27 октября 1909 года Николай II и Александра Федоровна постоянно принимали у себя архитектора, подробно обсуждали проект дворца, внутреннее убранство залов, а за 4 дня до отъезда из Ливадии, 12 декабря, царская чета окончательно утвердила проекты новых зданий в имении .

На Краснова была возложена «единоличная ответственность за полностью самостоятельную работу по возведению в Ливадии нового дворца, свитского дома и кухни с меблировкою этих зданий, с переустройством старого свитского дома в Гофмаршальский, с прокладкой новой главной подъездной дороги и с переустройством прилегающей к дворцу части Ливадийского парка». Крестовоздвиженскую дворцовую церковь надлежало сохранить, но сделать ее полный внешний и внутренний ремонт. Решено было также одновременно осуществить дальнейшую модернизацию всего имения.

Огромный объем работ четко распределялся между двумя ведущими архитекторами - Н.П. Красновым и Г.П. Гущиным. Последнему поручалось строительство комплекса технических сооружений (электростанции, гаража и пр.) и жилых домов для обслуживающего персонала на территории Ливадийской слободки и Ореанды.

Согласно составленным архитекторами общим сметам затрат, Главное Управление Уделов выделило на строительство в Ливадийском имении 4,2 млн. руб. серебром, из них 2,6 млн. предназначались на возведение нового дворца.

«Инструкция строителю Нового Дворца и других при нем зданий в Ливадии», составленная Управлением Уделов для архитектора Краснова в духе действовавшего тогда в России «Строительного Устава», поражает своей четкостью и подробным, вплоть до мельчайших деталей, разъяснением всех его прав и обязанностей.

Ведущий строительство архитектор наделялся фактически полной свободой действий в подборе всего технического персонала, закупке по своему усмотрению необходимых материалов, выборе фирм, артелей и отдельных подрядчиков, правом заключать или прекращать с ними договоры и т. д.

«Инструкцией» определялся также срок окончания запланированных строительных работ и внутренней отделки помещений, включая меблировку Дворца, свитского дома и кухни - конец августа 1911 года.

К слому старого дворца и кухонного корпуса, построенных архитектором И.А. Монигетти в 1862-64 гг., приступили 21 января 1910 года. Через полтора месяца началась закладка фундаментов для новых зданий.

Церемония освящения основания Большого Ливадийского дворца была приурочена к 23 апреля - дню тезоименитства императрицы Александры Федоровны. Торжества в Ливадии по этому поводу дают представление о том, какое значение придавали в России созданию праздничной обстановки при начале любого крупного строительства. Все его участники осознавали, что свой труд они вкладывают в то, что намного переживет их самих и на века станет прекрасным памятником их жизни.

После совершения ялтинским и ливадийским духовенством молебна на строительной площадке в специально подготовленное в фундаменте дворца место были опущены стеклянный цилиндр с запаянным в него пергаментом с текстом и большая серебряная доска с выгравированной на ней надписью следующего содержания: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. В лето от Рождества Христова одна тысяча девятьсот десятое, при Благочестивейшем Самодержавнейшем Великом Государе Императоре Николае Александровиче и супруге Его Благочестивейшей Государыне Императрице Александре Федоровне и Матери Его Благочестивейшей Государыне Императрице Марии Федоровне, Наследнике Его Благоверном Государе Цесаревиче и Великом князе Алексее Николаевиче, Благоверных Государынях и Великих княжнах Ольге, Татьяне, Марии и Анастасии Николаевнах повелением Его Императорского Величества, в шестнадцатый год благополучного Его царствования, 23 апреля, в День Тезоименитства Августейшей супруги Его Государыни Императрицы Александры Федоровны; в бытность Министром Императорского Двора и Уделов генерал-адъютанта, генерала от кавалерии барона Владимира Борисовича Фредерикса и начальником Главного Управления Уделов генерал-адъютанта, генерал-майора князя Виктора Сергеевича Кочубея, при управляющем Ливадско-Массандровским Удельным Управлением действительном статском советнике Владимире Николаевиче Качалове, заведывающим Ливадскими дворцовыми зданиями полковнике Петре Николаевиче Янове и при строителе классном художнике архитектуры Николае Петровиче Краснове, по совершении молебствия местным ялтинским и удельным духовенством, положено основание сему Императорскому Дворцу в имении Его Величества «Ливадия» по проекту, составленному согласно личным указаниям Их Императорских Величеств, архитектором Н.П. Красновым».

При участии всех почетных гостей серебряная доска была закреплена в основании дворца, после чего духовенство с пением молитвы «Христос Воскрес» обошло начатые постройки, новую дорогу и территорию парка, предназначенную для переустройства, окропляя их святой водой. Торжество закончилось пением российского гимна «Боже, Царя храни» и восторженными криками «ура» рабочих стройки и присутствовавших гостей.

Затем на нижней площадке перед дворцом были собраны все православные рабочие для праздничного обеда и вручения каждому из них по рубашке. Такой же обед и подарки были даны перед свитским домом и рабочим-магометанам. Строителю же дворца - архитектору Н.П. Краснову, его ближайшим сотрудникам - архитекторам и инженерам А.К. Иванову, Л.Н. Шаповалову , П.А. Крестинскому, И.А. Брызгалову, духовенству и почетным гостям, участвовавшим в торжестве закладки фундамента, по распоряжению управляющего имением В.Н. Качалова был дан праздничный завтрак в ресторане гостиницы «Метрополь».

Время, отведенное на возведение Большого дворца и всего комплекса новых зданий - 17 месяцев, - уже само по себе поразительно. Но когда из архивных документов стали известны подлинная история строительства дворца в Ливадии в 1910-11 гг. и неожиданные осложнения, сопровождавшие его, к удивлению присоединилось чувство восхищения знаниями, находчивостью и ответственностью за порученное дело архитекторов, инженеров и рабочих, которые выдержали этот невероятный срок в столь сложных условиях.

Начальному периоду строительства благоприятствовала прекрасная погода, и работа продвигалась быстро. Однако вскоре возникло первое непредвиденное осложнение. При проведении буровой разведки грунта выяснилось, что на довольно обширной площади восточной части стройки материковые породы залегают на большой глубине. Кроме того, там же был обнаружен мощный проход подпочвенных вод, ослаблявших шиферный грунт. Пришлось дренажировать всю площадь под зданием дворца до глубины непроницаемого слоя глины, проводить большие работы по прокладке подземной водосборной галереи, перерезающей все подходы подпочвенных вод и отводящей их далеко от постройки дворца .

Одновременно со строительством дренажной системы приступили к забивке 1054 бетонных свай для устройства на них железобетонной подушки будущего фундамента .

Эти непредвиденные работы задержали почти на месяц кладку фундаментов в восточной части дворца. По этому поводу Н.П. Краснов писал в одном из своих отчетов: «Это потерянное время придется возместить путем усиленных ночных и праздничных работ». Для работы в ночное время сразу же было устроено электроосвещение.

Летом 1910 года возникло новое осложнение: в Крыму вспыхнула эпидемия холеры. Над Ливадией, где ежедневно находились от 800 до 2000 человек, нависла серьезная опасность. Красновым и его помощниками были приняты решительные санитарные меры для предотвращения заболеваний собранных на строительстве людей. Всех рабочих переселили на территорию имения, где были построены специальный изоляционный барак с кухней и временная баня, установлены котлы для кипятка, кроме того - ежедневный медицинский осмотр, купание в море, дезинфекция и употребление медикаментов. И хотя эти мероприятия также несколько задержали ход строительства, Краснов с гордостью отмечал, что благодаря принятым мерам в Ливадии не было ни одного случая заболевания.

В начале января 1911 года, подводя итоги прошедшего года, Николай Петрович писал: «С 21 января 1910 года по 1 января 1911 года прошло 11 месяцев и 11 дней. Из них <...> первые 1 месяц и 11 дней использованы на сломку и свозку старых строений, 2 месяца - на необходимое углубление и укрепление вызванных местными условиями грунта, подфундаментных сооружений, 2 месяца - на кладку фундамента, 1 месяц на кладку цокольной части и оставшиеся 5 месяцев - на доставку, обработку и укладку около 300 000 штук камней в стены, устройство железобетонных потолков и полов, установку стропил и покрытие крышей Большого дворца».

В январе 1911 года дворец был уже подготовлен к внутренним отделочным работам. И тут наступает самый тяжелый период в строительстве: беспримерная по своей суровости зима 1910/11 гг. На Южном берегу Крыма, где обычна мягкая, теплая зима, в январе внезапно ударили морозы - днем минус 5-8°C, ночью - до минус 13°. День за днем шел обильный снег, и скоро вся стройка покрылась огромными сугробами. Морозы ослабели только в марте, но и в апреле-мае стояла неустойчивая, ненастная погода. Отсыревшие стены зданий не позволяли приступить к отделочным работам.

Группа инженеров под руководством Н.П. Краснова и здесь находит выход из положения: устраивается мощное электрическое отопление для просушки дворца и свитского дома, камеры принудительной (как тогда говорили, «побудительной») вентиляции, организуются сверхурочные и ночные работы. Принятые решительные меры позволили подготовить дворец к сдаче практически к намеченному сроку - официально она состоялась 14 сентября 1911 года.

Вслед за дворцом одна за другой сдавались и другие постройки, среди них свитский дом и здание главной кухни. Новая кухня имела 90 помещений, оборудованных новейшими для того времени механическими аппаратами и специальными холодильниками для хранения продуктов, винный погреб и льдодельню, приводимую в действие электрическими машинами.

Заканчивалось также строительство целого ряда служебных зданий, возводимых под руководством архитектора Г.П. Гущина: гаража для автомобилей, электростанции, карантинного дома, насосных станций и т. д. Подъездные дороги к дворцу усовершенствовались для использования их новым видом транспорта - автомобильным.

История создания нового дворцово-паркового ансамбля в Ливадии - яркий пример выработанного в России к концу XIX - началу XX веков порядка взаимоотношений между заказчиком и подрядчиками, основанного на уважении к заключенным договорам и четком их исполнении, на компетенции руководителей и специалистов и вытекающем отсюда полном к ним доверии, на вековых традициях артельного подряда. Пример Ливадии как нельзя лучше может дать представление о дореволюционной отечественной практике организации крупномасштабного строительства.

21 сентября 1911 года газета «Русская Ривьера» поместила подробный отчет о торжественной встрече в Ялте императора Николая II с семьей, прибывших на отдых в свое южнобережное имение. Прекрасная погода как бы подчеркивала значимость для города события, намеченного на 20 сентября: освящение нового Ливадийского дворца и празднования в нем новоселья .

На набережной, убранной гирляндами цветов и зелени, многотысячная толпа восторженно приветствовала появление царского кортежа, направлявшегося в Ливадию от стоявшей у мола яхты «Штандарт». Две открытые коляски, запряженные парами великолепных лошадей, ехали достаточно медленно, и поэтому все встречающие имели возможность близко видеть и приветствовать Их Императорские Величества.

А тем временем на площади перед дворцом был выстроен почетный караул от 13-го лейб-гренадерского Эриванского полка при знамени, оркестре и хоре. Пока император обходил строй почетного караула, Александра Федоровна подошла с приветствиями к В.С. Кочубею, В.Н. Качалову, П.Н. Янову и Н.П. Краснову, строительным подрядчикам и служащим. Управляющий В.Н. Качалов поднес хозяевам имения хлеб-соль на фарфором блюде с изображениями четырех дворцов различных эпох и произнес краткое приветствие: «Ваше Императорское Величество! Верные слуги Вашего Величества, служащие и рабочие имения «Ливадия» встречают Вас, всемилостивейший Государь, нашего державного хозяина, с благоговейной радостью и усердно просят Ваше Императорское Величество при вступлении в новый Ливадийский дворец принять от нас по исконно русскому обычаю хлеб-соль». Императрице и великим княжнам были поднесены прелестные букеты цветов, после чего Августейшее семейство проследовало в Крестовоздвиженскую церковь, где духовник царской семьи протоиерей Кедринский отслужил молебен.

По фотографиям, которые направлялись Качаловым в Главное Управление Уделов вместе с еженедельными отчетами о ходе строительства, Николай Александрович и Александра Федоровна могли, конечно, представить, как будет выглядеть их новый дом. Однако действительность превзошла ожидаемое.

Вот как писал Николай II матери о своих первых впечатлениях: «Мы не находим слов, чтобы выразить нашу радость и удовольствие иметь такой дом, выстроенный именно так, как хотели. Архитектор Краснов удивительный молодец - подумай, в 16 месяцев он построил дворец, большой Свитский дом и новую кухню. Кроме того, он прелестно устроил и украсил сад со всех сторон новых построек вместе с нашим отличным садовником , так что эта часть Ливадии очень выиграла. Виды отовсюду такие красивые, особенно на Ялту и на море. В помещениях столько света, а ты помнишь, как было темно в старом доме... Что редко бывает - Краснов сумел угодить всем: дамы, свита и даже femmes de chambre и люди довольны своими помещениями. Все приезжающие, после осмотра дома, в один голос хвалят то, что видели, и, конечно, самого виновника - архитектора».

Новый Ливадийский дворец оценила и художественная общественность России того времени. Академик Ф.Г. Беренштам, например, писал в журнале «Зодчий»: «Дворец спроектирован в итальянском ренессансе XV-XVI веков. Основными мотивами композиции служили памятники Флоренции, но при этом приходилось считаться с требованиями загородного дворца и современного комфорта. Надо было, сохраняя строгую красоту дворцовой архитектуры, дать уют и интимность дачи, соединить величавое впечатление дворца с мягким покоем загородного дома, расположить здание так, чтобы некоторые части его были особенно открыты солнцу и воздуху, а крыши использовались для террас, бельведеров и вышек».

Свою личную благодарность выразил Николай II и архитектору Г.П. Гущину. Осмотрев служебные постройки в имении, возведенные по проектам и под руководством этого талантливого инженера-строителя, он обратился к Глебу Петровичу со словами: «Мне все говорят, что у меня в Ливадии - гараж лучший в Европе. Мне это лестно слышать и приятно сознавать. Осмотрев отличную конюшню, красивую электрическую станцию, милый театр и превосходный гараж, считаю нужным выразить Вам за них свою благодарность. Благодарю Вас за труды, положенные за последние годы в моем имении». После чего Гущину был преподнесен ценный памятный подарок - золотой портсигар, украшенный бриллиантами и сапфирами.

Впрочем, ни один человек и ни одна фирма, участвовавшие в строительной кампании 1910-11 гг., не были забыты в тот знаменательный приезд царской семьи. Представления к награждению орденами, медалями, ценными подарками, денежными премиями и золотыми и серебряными памятными жетонами проходили по спискам, составленным управляющим имением Качаловым и главным строителем Красновым. Четыре фирмы удостоились престижного звания «поставщик Двора Его Императорского Величества» за высочайшее качество изготовленных для Ливадии оборудования и мебели. Например, мебель от фабриканта Ф.Ф. Тарасова была столь изысканна, что даже встал вопрос о показе стульев и кресла для парадной столовой дворца на Всероссийской выставке мебели в Санкт-Петербурге, а прекрасные художественные изделия и приборы из бронзы московской фабрики братьев Е., А. и Ф. Вишневских украсили экстерьер и интерьеры дворца и церкви.

Была отмечена наградами и отличная работа многих ялтинских подрядчиков: Г.С. Пасхалиди - за каменные работы, Г.П. и Н.П. Лолановых - за земляные работы, устройство фундаментов и цокольной части зданий, А.Э. Менье - специалиста по изготовлению железобетонных конструкций, А.Ф. Канащенкова и С.С. Швецова - за плотничьи работы, Х.И. Калфа - за изготовление колонн из кримбальского камня, украшающих Итальянский дворик и фасады дворца, и многих других.

Завершение строительства было отмечено столь же торжественно, как и закладка фундамента Большого дворца. Всем рабочим вновь был устроен праздничный обед, выделены подарки и большие по тем временам денежные премии.

Но прекрасный дворец, воздвигнутый напряженным трудом талантливых и умелых строителей, только из-за того, что был особенно любим последним Романовым, долгие десятилетия после октябрьского переворота не только не признавали памятником архитектуры, но и вообще пытались ставить под сомнение его художественные достоинства . Поэтому тщетно было искать в литературе советского периода по истории русского зодчества какое-либо искусствоведческое описание его архитектуры.

Сам архитектор дал очень краткую характеристику Большого Ливадийского дворца: «Проектирован и выполнен в стиле итальянского Ренессанса из штучного инкерманского камня, со всеми орнаментальными частями, высеченными из того же камня. Здание дворца имеет 116 отдельных помещений, один большой внутренний двор и три малых световых двора. Парадные официальные комнаты дворца отделаны и меблированы в том же стиле».

Беглый осмотр фасадов здания, особенно северного, обращенного к Ялте, казалось бы, подтверждает слова зодчего. Насыщенность архитектурными элементами, характерными для палаццо Венеции и Флоренции, действительно говорит о том, что перед нами дворец в стиле итальянского Возрождения. Фасад рассечен горизонтальной линией балкона, а колоннада галереи подчеркивает ордерный характер деления, введенный в практику архитектуры еще на заре Ренессанса знаменитым Л.Б. Альберти.

Сдвоенные и строенные окна ризалитов и высокой башни, поставленной на углу северного и западного фасадов, арочное оформление входа, так же как и изящная аркада балкона-бельведера в левой части этого фасада, являются своего рода архитектурными цитатами итальянских дворцов. Ордерное разделение восточного фасада, обращенного к морю, подчеркивается не только колоннадой балкона, но и пилястрами, которые четко выделяются на фоне гладкой кладки стены и поддерживают сложный карниз, разделяющий первый и второй этажи и украшенный русской геральдикой. Обращают на себя внимание прекрасные «брамантовы окна» с изящной резьбой по инкерманскому камню и ниши с яшмовыми вазами Колыванской гранильной фабрики.

Замечательным образцом Ренессанса может служить и главное украшение западного фасада - парадный вход во дворец. Архитектор оформил его в виде портика: три полуциркульные арки, спаренные коринфские колонны, портал входных дверей, скамьи - все это сделано из белого каррарского мрамора итальянскими мастерами фирмы С.Л. Уберти по эскизам Краснова. Резная орнаментация по мрамору изображает грифонов, дельфинов, гирлянды цветов и фруктов, медальоны в обрамлении аканта. Между полукружьями арок - картуши с вензелями имен членов царской семьи, для которых строился Ливадийский дворец. Верх мраморного наличника парадного входа украшает герб Романовых.

Ренессансный стиль дворца подчеркивается также одним из его важнейших структурных элементов - большим внутренним двориком, называемым «Итальянским». Именно такие дворики - патио - были характерны для палаццо Флоренции и Венеции XV-XVI столетий, являясь центрами всей пластической композиции зданий.

В оформлении четырех фасадов заметна большая разница, хотя общий архитектурный стиль выдержан для каждого из них. Это придает дворцу особую прелесть. Если же попытаться охватить взглядом всю композицию дворца, то станет понятной характеристика, данная ему академиком Ф.Г. Беренштамом.

Прежде всего, сопоставив размеры нового дворца со старым, запечатленным на старинных фотографиях, можно заметить, как рационально Н.П. Краснов разместил довольно большое здание на весьма ограниченном площадке горного склона, ранее занятой гораздо меньшим дворцом. А используемое для этой цели оригинальное пластическое решение композиции, архитектоника составляющих его частей - совершенно не свойственны итальянским дворцам, зато характерны для модного в конце XIX - начале XX века стиля «модерн».

С южной стороны Итальянского дворика архитектор расположил одноэтажный объем буфетной. Парадная столовая, прикрывающая его с запада, - тоже одноэтажная, но более высокая. Основная часть здания двухэтажная, находится с северной стороны дворика. Наконец, в восточной части дворца появляется третий этаж. Башня на углу северного и западного фасадов доминирует над всей постройкой, и от нее как бы ступенчато спускаются эти композиционные объемы, повторяя гористый характер местности. Используя пластические приемы стиля «модерн», введя в конструкцию внутренние световые дворики (атриумы), Краснов максимально использовал солнечное освещение для жилых комнат.

Внешний облик дворца очень выиграл от того, что вместо рустованного камня, традиционного для возведения стен построек эпохи Возрождения, строители использовали гладко обработанный инкерманский известняк светло-палевого цвета, что придало зданию легкость и изящество и отчетливо вырисовало его на фоне зелени старого парка и голубого неба.

А чтобы защитить пористый инкерманский камень от разрушительного воздействия ветра, атмосферных осадков и южного яркого солнца, сохранив тем самым надолго белизну стен дворца, Н.П. Краснов распорядился обработать их внешнюю поверхность раствором флюата Кесслера.

Удивительно гармонично удалось зодчему соединить в единый ансамбль два рядом стоящие здания разных архитектурных стилей - дворец и Крестовоздвиженскую церковь. С большим тактом он вносит изменения в работу своего знаменитого предшественника: увеличивает притвор церкви примерно вдвое, что дало возможность устроить новый вход в храм , и соединяет его открытой галереей с аркой ворот Итальянского дворика. Галерея выполнена в виде византийской аркады, покоящейся на мраморных колоннах и завершающейся воротами ажурной ручной ковки итальянских мастеров конца XVIII века.

Портал нового входа украсила мозаичная икона «Ангела Господня», выполненная в академической мастерской профессора П.П. Чистякова по рисунку художника А.С. Славцова. Этот же художник расписал внутри стены пристройки образами, среди которых отметим икону Божьей Матери «Федоровской», особо почитавшейся в царской семье, т. к. она в течение нескольких столетий связывалась с именем Михаила Федоровича, первого московского царя из рода Романовых.

Аркада, стены дворца и церкви образовали уютный небольшой дворик. Другой атриум находится в центре жилой части дворца и получил название «арабского» благодаря орнаментации многоцветной майолики, покрывающей стены его первого этажа, и фонтану «Мария» , выполненных в восточном вкусе.

Парадных помещений в Ливадийском дворце немного - всего пять залов. Это и понятно: он в основном предназначался для семейного отдыха, а не для официальных приемов. В их оформлении Краснов использовал лепные украшения, резные панели из каштанового, орехового и красного дерева, прекрасные мраморные камины. Последние, хотя и действующие, имели скорее декоративное назначение, т. к. дворец отапливался от котельной.

К работам по дворцовым интерьерам были привлечены мастера известных в России и Европе фирм, которые осуществляли идеи и замыслы архитектора по его эскизам и рисункам. Так, фирма по производству лепных работ братьев Аксерио прислала в Ливадию из Италии профессора Николини, до этого успешно закончившего реставрацию знаменитого собора Сан-Лоренцо в Генуе, а фирма Э.Р. Менционе по мраморным работам наняла для изготовления колонн и каминов известного скульптора К.Ф. Катто. В удивительно хорошем состоянии сохранились до наших дней обивка стен и наличники дверей из орехового дерева в бывшем ожидательном зале дворца, которые являлись только частью большого заказа, полученного поставщиком Его Императорского Величества петербуржцем Ф.Ф. Мельцером от Н.П. Краснова.

Самое большое помещение дворца - парадная столовая с прекрасным лепным потолком, огромным мраморным камином с тончайшей резьбой, прелестной «Пенелопой» скульптора Брюгера. Следует обратить внимание на то, как архитектор расположил окна и двери этого зала и какого поразительного эффекта достиг при этом. Восемь больших застекленных дверей, разделенных пилястрами, соединяют столовую с Итальянским двориком. На противоположной стене этот прием повторяется, однако здесь вместо дверей такой же величины арочные окна. Ритмический рисунок разделения этих стен пилястрами определяется колоннадой дворика.

Со стороны окон к столовой почти вплотную подходит парк, спускающийся здесь тремя террасами. Перед самыми окнами - зеленая лужайка полуоткрытого дворика - курдонера. При открытых окнах и дверях сам зал, благоухающая растительность парка и прелестный внутренний Итальянский дворик составляют единое целое - идеальный пример гармоничного единства архитектуры с окружающей природой!

Выше мы уже упоминали о мебели, изготовленной фирмой Ф.Ф. Тарасова специально для парадной столовой. Это был гарнитур в ренессансном вкусе, состоявший из большого обеденного стола и двух пристенных, ста стульев, четырех кресел и четырех банкеток. Вся мебель из орехового дерева, а стулья и кресла обиты зеленым сафьяном высокого качества. Ножки, подлокотники стульев и кресел представляли собой витые колонки, их капители и деревянные части спинок были украшены резьбой, в основу которой взят мотив коринфского ордера - волюты и акант.

Комнаты для гостей, а также личные покои царской семьи были украшены и обставлены мебелью в стиле «модерн» со свойственным ему изысканным подбором материалов и обивочных тканей. Новые технические приемы обработки дерева позволяли добиваться исключительных декоративных эффектов. Так, в малой столовой использовалась байцовка красного дерева под медь, в спальне и ванной комнате императрицы - липа, полированная под белый мрамор, в гостиной старших дочерей - т. н. отделка «под птичий глаз» и т. д.

Одним из самых красивых залов второго этажа дворца был кабинет императора. Недаром Николай II в дневнике 1911 года записал: «Я в восторге от своего верхнего кабинета».

Но недолго Новый Ливадийский дворец радовал своих владельцев. Царская семья приезжала в него всего четыре раза - осенью 1911 и 1913 и весной 1912 и 1914 годов. 12 июня 1914 года они выехали из Ливадии, не подозревая, что навсегда простились с ней. Первого августа началась мировая война.

О нежной привязанности Николая Александровича к своему южнобережному имению сохранилось много свидетельств, среди них - любопытный эпизод, описанный генералом А.А. Мосоловым: Однажды, возвращаясь верхом по тропинке высоко над шоссе из Учан-Су с дивным видом на Ялту и ее окрестности, государь высказал, как он привязан к Южному берегу Крыма.

- Я бы хотел никогда не выезжать отсюда.

Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу?

Эта мысль не раз мелькала у меня в голове.

Вмешалась в разговор свита. Кто-то возразил, это было бы тесно для столицы: горы слишком близки к морю. Другой не согласился:

Где же будет Дума?

На Ай-Петри.

Да зимой туда и проезда нет из-за снежных заносов.

Тем лучше, - заметил дежурный флигель-адъютант.

Конечно, это невозможно. Да и будь здесь столица, я, вероятно, разлюбил бы это место. Одни мечты...

А Ваш Петр Великий, возымев такую фантазию, неминуемо провел бы ее в жизнь, невзирая на все политические и финансовые трудности. Было бы для России хорошо или нет - это другой вопрос...».

После отречения Николай II просил Временное правительство дать ему возможность поселиться с семьей в Ливадии, где он вел бы жизнь частного лица. Керенский разрешения не дал...

В книге «Мировой кризис. 1911-1918» - фундаментальном труде, посвященном истории первой мировой войны, У. Черчилль, анализируя предреволюционную обстановку в России, писал о Николае: «...Вот Его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех Его любящих предают на страдания и смерть. Его усилия преуменьшают; Его действия осуждают; Его память порочат... Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным?».

Примечания

В. кн. Александр Михайлович (1866-1933), четвертый сын в. кн. Михаила Николаевича, младшего брата Александра II, и в. кн. Ольги Федоровны, урожденной принцессы Баденской, двоюродный брат Александра III. Благодаря покровительству последнего, получил возможность посвятить свою карьеру военно-морскому флоту. Впоследствии занимал руководящие должности: с 1900 г. - Председатель Совета по делам торгового мореплавания, в 1902-1905 гг. Главноуправляющий (на правах министра) Управлением торгового мореплавания и портами. Генерал-адъютант, адмирал, великий князь, однако, более известен в отечественной истории как организатор военной авиации в России. В семье Николая II Александр Михайлович (Сандро) был одним из самых любимых родственников.

Рост Николая II был 5 футов 7 дюймов, т. е. 170 см.

В. кн. Елизавета Федоровна, родная сестра Алисы Гессенской, супруга в. кн. Сергея Александровича, дяди Николая II.

А.В. Богданович, которая благодаря служебному положению своего супруга, члена Совета Министра внутренних дел, была хорошо осведомлена о настроениях во всех социальных слоях российского общества, свидетельствовала уже в 1901 году: «В народе водворилось понятие, что молодая царица приносит несчастье, и, к ужасу, можно сказать, что это понятие оправдывается».

Первая нота - от 12 августа - по сути являлась обращением Николая II к мировому сообществу с призывом положить предел все увеличивающемуся развитию вооружений и обеспечить прочный мир на земле. Нота произвела тогда ошеломляющее впечатление. По свидетельству военного министра А.Н. Куропаткина, народы отнеслись к мирной инициативе из России восторженно, правительства - недоверчиво.

Как известно, команда этого корабля впоследствии стала одним из главных участников революционных событий 1905-1907 гг. в Севастополе. Удивительно, но последнее обстоятельство не помешало Николаю II в своем рабочем кабинете Нового дворца держать на видном месте большую фотографию «Спуск крейсера «Очаков» в Севастополе».

Предположение управляющего полностью подтвердилось. В период с 1905 до 1909 гг. деятельность двух инженеров Ливадийско-Массандровского удельного управления - И.А. Носалевича и Г.П. Гущина ограничилась устройством дополнительного дренажа у здания Большого дворца, обновлением фундамента дворцовой церкви, ремонтом Японского кабинета императрицы Марии Александровны, более всех пострадавшего от сырости, а также усовершенствованием водопроводной сети в имении, переустройством винодельни, ремонтом подпорных стен в парке и т. п.

Ныне городской таксопарк.

Иначе складывалось отношение царя к постоянно возникающим в Министерстве путей сообщения идеям прокладки на Южный берег Крыма железной дороги. Еще в 1898 году, во время пребывания в Ливадии Николая II на Высочайшее рассмотрение была представлена рельефная карта Крыма с нанесенной на ней железной дорогой, соединявшей Бахчисарай и Ялту. Проект инженера Ярцева был заслушан со вниманием, однако уже тогда целесообразность его осуществления для Южнобережья - уникального по своим природным особенностям уголка России - была поставлена под сомнение.

Предпринятая по приглашению владельца Аскании-Нова, Ф.Э. Фальц-Фейна, эта поездка произвела неизгладимое впечатление на Николая. В его описании Аскании-Нова чувствуется огромное уважение к этому талантливому и трудолюбивому человеку, сумевшему в южной засушливой степи создать огромный оазис, наполненный садами, чудесным парком, пастбищами и всевозможной живностью: «Удивительное впечатление, точно картина из Библии, как будто звери вышли из Ноева ковчега».

Проверяя эффективность водосборной галереи, строители обнаружили, что после выпадения атмосферных осадков суммарный выход грунтовых вод из нее составлял до 8000 ведер в сутки. Несомненно, что такая повышенная увлажненность почвы и была причиной преждевременного разрушения старого Ливадийского дворца. Незаметные маленькие люки на поверхности земли скрывают лазы в колодцы обширной подземной водосборной галереи, охватывающей в виде подковы всю площадь, занятую дворцом.

Максимальное заглубление фундамента под дворцом 10,5 аршин (7,5 м). Вообще в ливадийских постройках 1909-12 гг. очень много железобетонных конструкций. Цемент для них привозили с Новороссийского завода, славившегося тогда качеством своей продукции не только в России, но и в Европе.

Впоследствии, когда в 1914 году ко дворцу пристроили одноэтажное здание буфетной, его соединили с кухней просторным подземным тоннелем, часть которого сохранилась до сих пор. . Горько сейчас читать, например, написанные в 1925 году известным поэтом и художником М. Волошиным высказывания по поводу императорских дворцов, носящие явно заказной характер: «Древняя Готия от Балаклавы до Алустона застроилась непристойными императорскими виллами в стиле железнодорожных буфетов и публичных домов и отелями в стиле императорских дворцов...». Кстати, Волошин тогда не был одинок в очернении зодчих и мастеров, работавших в царской России. В свое время «досталось» и знаменитому Гатчинскому дворцу под Петербургом - творению гениального А. Ринальди - от Луначарского, так как именно Гатчина была избрана Александром III своей постоянной резиденцией.

Старый вход был сохранен, но оказался уже в т. н. «теплом переходе» из дворца в церковь.

Майоликовые изразцы и восточный фонтан раньше украшали полуоткрытый дворик старого дворца. Однако для облицовки «арабского» дворика плиток, снятых при сломке старого здания, оказалось недостаточно. Поэтому было принято решение вновь заказать полный комплект изразцов (1234 шт.) петербургской фабрике Ваулина и Гельдвейна с обязательным условием сохранить все детали прежнего цветного орнамента.

Ливадия была последовательно „летней царской резиденцией" для Александра II, Александра III и Николая 2 и, постепенно застраиваясь многочисленными службами, ко времени Николая II приобрела характер целого городка, призванного обслуживать нужды царского дворца. Изучение царской Ливадии чрезвычайно любопытно для характеристики Романовых, живших в Ливадии, „для себя"; данное замечание особенно относится ко времени Николая II.

Николай II унаследовал в Ливадии два дворца-„Малый старый" от отца и „Большой старый" от деда, из которых первый действительно был мал, а второй уж очень стар (его строил не Александр II, а Потоцкий). В октябре 1904 года особая комиссия, состоявшая из архитекторов и врача-бактериолога, осмотрев старый большой дворец, составила любопытный акт. Оказалось, что 1) под штукатуркой на потолках в некоторых местах завелся грибок „домовая губка" (merulius lacrymans), который по отзывам врачей мог быть опасным для здоровья людей, 2) кой-где деревянные балки подгнили и 3) воздух подвального этажа тяжелый, сырой и затхлый; в подвальном этаже находился сборный колодец для грунтовых вод, в котором на 8 арш. глубины стояла застойная вода с запахом и т. д. Антисанитарное состояние царского дворца бросалось в глаза и, хотя комиссия воздерживалась от резких выводов и предлагала улучшить состояние дворца отдельными ремонтами, но уже напрашивалось само собой более радикальное решение-снести до основания зараженный и прогнивший дворец и построить новый. К этому и приступили спустя несколько лет.

Новый дворец был заложен 23 апреля 1910 года и закончен 14 сентября 1911 года. Характерно, что целый ряд дворцов на южном берегу Крыма был построен Романовыми именно в промежуток времени между 1909 и 1912 годами: дворец в имении Георгия Михайловича „Харакс" был построен в 1909 году, дворец „Кичкине" Дмитрия Константиновича-в 1912 г. и Ай-Тодорский дворец Александра Михайловича близ дер. Гаспры тоже в 1912 году. Романовы успели притти в себя после революции 1905 года и только что собрались пожить в свое удовольствие.

Постройка дворца была поручена ялтинскому архитектору Ник. Петр. Краснову, который уже был известен, как строитель превосходного дворца в сарацынском (арабском) стиле в имении „Дюльбер" Петра Николаевича Романова (в 1898 г.). Любопытно сопоставить обстоятельства постройки Ореандского и Ливадийского дворцов. Насколько медленно- при постоянном недостатке рабочей силы-производилась постройка Ореандского дворца Николая 1 (с весны 1843 г. до августа 1852 г.), настолько быстрым и уверенным темпом строился Ливадийский дворец Николая II (один год и пять месяцев); если Ореандский дворец строился экономно и расчетливо, то, наоборот, при постройке Ливадийского дворца видна была необычайная щедрость, даже расточительность и излишество. Указанные два момента в дальнейшем изложении будут обоснованы, подчеркнуты и иллюстрированы яркими примерами, но уже теперь нужно дать объяснения такого несходства, и оно само собой напрашивается. Дворец Николая II строился в условиях достаточно высокого развития промышленного капитализма в России, когда к услугам строителей были достижения современной техники и не было недостатка в рабочей силе. Само хозяйство помещика (Николая II) в его южнобережных имениях шло в уровень с требованиями промышленного капитализма и при высокой организации, больших капитальных вложениях (вспомним Массандровские подвалы) и при беззастенчивой эксплоатации рабочих давало большие доходы от виноделия; не случайно то обстоятельство, что расходы по Ливадии покрывались в большей степени денежными поступлениями из Массандры.

Быстроте строительных темпов содействовала принятая организация работ. На работах во всей строгости проводился принцип единоначалия. В противоположность стройке-Ореандского дворца, где над архитекторами стоял строительный комитет, а над ним „собственная контора" в Петербурге и много времени уходило на бумажную переписку и волокиту, при постройке Большого дворца никаких комиссий и комитетов не было, вся ответственность была возложена единолично на архитектора Краснова. В договоре, который министерство двора заключило с Красновым, так и было подчеркнуто, что никакое другое лицо или учреждение не будет вмешиваться в распоряжения Краснова, что он все работы выполняет самостоятельно и по данной ему полной доверенности будет от своего имени заключать на любые суммы договоры с разными поставщиками и подрядчиками, подписывать денежные ордера об уплате и пр, только информируя министерство двора о заключенных им договорах и ходе строительства, и что вся ответственность ложится единолично на Краснова.

Последний заключил целый ряд договоров со специальными московскими и петербургскими фирмами на устройство водопровода, электропроводки, электрической сигнализации, отопления, на производство работ металлических, мраморных, на омеблирование комнат и т. д. Десятки столичных фирм были вовлечены в эту работу, выполняли заказы в столичных заводах и мастерских и только прилаживали и устанавливали привезенное в готовом виде оборудование в Большом дворце. Даже деревянные панели (облицовка внутренних стен деревом) вырабатывались в Москве по чертежам архитектора, по данным им размерам, из указанного им материала и т. д., а в Ливадии только устанавливались на место и закреплялись. Таким образом, достигнутая капиталистической промышленностью специализация производства позволила на постройке Большого дворца взять быстрый темп работ, который был немыслим в свое время при постройке Ореандского дворца с его кустарно-ремесленным характером работ.

При указанном использовании достижений и преимуществ капиталистического производства (перед кустарным) неудиви-тельно, что и в техническом отношении дворец был построен солидно и основательно. Дворцовая территория была дренажирована устройством водосборных галлерей. Под дворцом было забито громадное количество бетонных свай и над ними положена железобетонная подушка, на которой и покоится фундамент дворца (техника забивки свай была такая: забивались деревянные сваи на определенную глубину и потом вытягивались обратно, в образовавшиеся дыры и заливался бетон). Забивка свай шла в две смены-днем и ночью. Когда дворец был закончен, поверхности наружных стен были флюатированы, т. е. покрыты Кеслерским флюатом (Doppel- fluat)-особый химический состав. Факт флюатирования я - привожу, как пример применения при постройке технических новинок. В отношении отопления и удобств применялись самые совершенные системы. Во дворце устроена система водяного отопления низкого давления, сделана проводка горячей и холодной воды, пресной и морской, устроены подъемные машины: 1) для дворца, 2) в кухонном корпусе для блюд, 3) для дров и угля и пр.

В условиях достаточно развитого капитализма понятна- без лишних объяснений-та щедрость, которую проявляли владельцы дворцов в отношении самих себя, устраивая свою личную жизнь. Но траты по Ливадии были исключительно высокими и заслуживают пристального к себе внимания, так как они выявляют одну из характерных болячек старого режима-непроизводительное хищническое расходование народных денег. Стоимость сооружения Большого дворца выражается в сумме около 2.000.000 руб., свитского дома около 600.000 р., но все расходы по строительству этих зданий, включая устройство новой подъездной дороги ко дворцу, переустройство прилегающей ко дворцу части парка, внутреннее убранство комнат достигают колоссальной суммы-4.000.000 р. От чтения всех счетов и договоров получается впечатление, что движется непрерывный поток золота. Тут и мраморные две колонны по 2.500 руб. и мраморные арки над колоннами три по 3.700 руб. и две по 3.200 р., тут и отделка отдельных комнат, стоящая десятки тысяч рублей: обстановка и отделка приемной комнаты красным деревом в стиле Жакоб-28.500 руб.; отделка стен гостиной Александры Федоровны- 32.500 руб.; лепная работа потолка в „ожидательной-перед- ней" по образцу исполнения в зале Государственного совета в Мариинском дворце 5.240 р. и тГ д.

Необычайно щедрым было вознаграждение и самого ар- хитектора Краснова, который согласно договора получал в вознаграждение 8°/0 с суммы итога расходов на все работы (за исключением стоимости всех тех предметов внутренней обстановки и убранства дворца, которые были присланы из Петербурга без непосредственного участия и не по заказу архитектора). Из этих 8°/0 архитектор должен был содержать всех помощников строителя и чертежников, но и только: вся остальная сумма шла непосредственно в карман Краснова.

Казалось, что Романовым не жалко никаких средств на украшение Ливадийского дворца. На их особую заинтересованность Большим дворцом указывает то обстоятельство, что многие украшения и детали, поставленные снаружи дворца, были выбраны Александрой Федоровной, которая на каталогах и фотографиях, присланных Красновым, а также на плане делала соответствующие пометки. Из переписки от 25 февраля 1914 г. видно, что Александра Федоровна по материалам, которые были присланы Красновым, выбрала колодец, скамейки и вазы и место их установки; кроме того, прислала нарисованные ею на отдельных листах 4 вазы (скопированы из каталога Manuffattura di Signa). Краснов, принимая к неуклонному исполнению „творчество" Александры Федоровны, оказался очень податливым и уступчивым архитектором и, конечно, эта уступчивость хорошо оплачивалась.

При таких колоссальных затратах на дворец была ли по крайней мере достигнута художественная цельность постройки? Достаточно обширный дворец, имевший 58 комнат, был построен в стиле раннего Итальянского возрождения. Главный его фасад и особенно внутренний итальянский дворик дворца художественно оправданы и приемлемы по простоте и изяществу чистого итальянского стиля. Итальянский стиль далеко не так эффектен, как готический или мавританский, но он внутренне оправдан тем, что подходит к климатическим условиям южного берега. Весь белый и радост-ный(со стороны главного фасада), с многочисленными окнами и балконами, дворец открыт для живительных лучей южного солнца и приятной-в жаркое время года-прохлады морского ветерка. Возможно, что в задачу архитектора и входило построить дворец-санаторию. Но стоит обойти дворец кругом и первое хорошое впечатление сменяется недоумением, а потом и разочарованием. Уже в углу главного фасада, ближе к боковому южному фасаду, скопилось большое количество разных „аксессуаров", скопированных и заимствованных из разных мест и времен: тут и римские мраморные диваны Н-го века, и итальянские колодцы и копия химеры (с собора Парижской богоматери), и подлинный помпейский саркофаг (гробница). Настоящая кунсткамера! Подлинное самостоятельное творчество заменено убогим копированием и заимствованием. Да и откуда было взяться настоящему творчеству в годы жестокой реакции Столыпина, особенно, когда к украшению дворца, как мы видели выше, „приложили руку" сами Романовы? Обилие фальшивых деталей (фальшивые колодцы, фальшивые фонари „флорентийские") заставляет нас лишний раз вспомнить о лицемерии, двуличии Романовых. Начинаешь думать по этому поводу и приходишь к мысли, что, может быть, первоначальное впечатление от итальянского стиля обманчиво и что простота и естественность стиля есть только гличина", маска. Итальянский стиль это, прежде всего, стиль дворцов итальянских тиранов и кондотьеров, которые насаждали в Италии абсолютизм ценою всевозможных преступлений. Конечно, неодинаков масштаб деятельности мелких итальянских династов и всероссийского императора; но принципы (принципы „мак- киавелизма") у них одинаковы. Разве мы не знаем, что-по признанию правой руки Николая II его премьер-министра Витте-между царским двором и погромщиками из „союза истинно-русских людей" была тесная связь?

Если от бокового фасада, где были личные - комнаты Романовых с прекрасным видом на море, пойти дальше в обход дворца, то наступит полное разочарование. В одной связи со дворцом приютилась небольшая церковь в византийском стиле с отдельно стоящей византийской «звонницей»

Это наследство внуку от деда; если Николай!1 распорядился снести до основания насквозь прогнивший дворец Александра И, то в отношении церкви на такую меру он, конечно, не мог решиться. Приземистая, пузатая церковка, как говорится, „ни к селу, ни к городу" около итальянского дворца. Так первое хорошее впечатление от дворца, точнее от его главного фасада, постепенно по мере обхода дворца ослабевает и заменяется чувством досады. Впереди один еще яркий момент-изумительно эффектный внутренний дворик.

На описании внутреннего убранства дворца не стоит останавливаться. Я уже отмечал разностильность комнат и погоню за чисто внешними эффектами. Московские мебельные фирмы, конечно, старались угодить столь выгодному для них заказчику (в надежде заработать звание „поставщиков высочайшего двора"); но они работали в пределах своих возможностей и по привычному для них трафарету (а обслуживали они обычно крупных промышленников и богатых купцов). Чем больше Романовы бросали денег на меблировку, тем сильнее чувствовался буржуазно-мещанский букет домашней обстановки и уюта. Но в одном отношении-в отношении мистического окружения-Романовы побили все рекорды: одних икон во дворце насчитывалось свыше 750. Потерявшие душевное равновесие люди перед лицом наступающей грозной революции судорожно хватались за свои иконки и образки. Духовное убожество и вырождение семьи Романовых не удавалось прикрыть мраморными колоннами и лепными потолками дворца.

Стоимость постройки дворца и его омеблирование-это, так сказать, чрезвычайные расходы по Ливадии. Интересно рассмотреть обыкновенные расходы по Ливадии. Возьмем для примера „учет сметных ассигнований по имению Ливадия на 1913 год" (последний предвоенный год). В приходе значится 106.125 руб. 30 коп., из них львиная доля падает на доходы от виноградарства (89.250 руб.).

Приведенная смета нуждается в нескольких примечаниях и пояснениях. Повидимому, бухгалтерия имения расходы по пунктам 19 и 20 считала сверхсметными и, так сказать, экстраординарными. Но ведь Романовы приезжали в Ливадию почти каждый год до войны 1914 года, и все остальные расходы по Ливадии имели смысл только в расчете на регулярные приезды Романовых. Что касается пункта 20, то

указанные в нем расходы (на новые сооружения), конечно, являются чрезвычайными. Только нужно иметь ввиду, что в Ливадии каждый год производились новые постройки. Ливадия при Романовых из себя представляла целый городок, где было несколько сот построек, необходимых для обслуживания царского дворца. Царский дворец был тем ненасытным Молохом, которому было все мало принесенных жертв: требовались все новые и новые сооружения. Но если даже искусственно ограничить сметные ассигнования пунктом 18, то все же общая сумма расходов выражается крупной цифрой 415.125 руб. с превышением расходов над доходами приблизительно на 300.000 рублей и это в золотых довоенных рублях.

В этой расходной смете обращает на себя внимание скромная цифра расходов по виноградарству-23.081 руб.- сравнительно с доходом (89.250 руб.). Единственная крупная статья дохода по Ливадии получалась за счет эксплоатации рабочих ливадийских виноградников. Традиции Александра II остались в силе и при Николае 11. Некоторые крупные статьи расхода объясняются желанием владельцев имения изолироваться и быть независимыми от обычных экономических связей: таковы расходы на освещение (устройство собственной электрической станции обошлось в солидную сумму 246.459 руб. 02 коп.), по молочной ферме и т. д.

Большой расход по статье 3-й (парки и дороги) не является случайным. Из дел ливадийского архива видно, как Романовы интересовались древесными насаждениями и цветниками. Полное отсутствие в Ливадийском парке веерных пальм (chamaerops excelsa) объясняется определенно выраженным пожеланием Марии Федоровны, зафиксированным в документах архива. Для того, чтобы снять поврежденное дерево около дворца, требовалось разрешения Николая II. Так, министр двора Фредерике сообщил в Ливадию, что по его докладу Николай II 14-го декабря 1913 года разрешил снять у дворца два пострадавших дерева. Это распоряжение можно сопоставить с тем случаем, который упоминается в документах Ливадии, а именно, что в ночь на 10-е декабря 1913 года бурей сломало и повредило около дворца несколько деревьев. Если тут нет случайного совпадения, а имеется ввиду один и тот же факт, то получается убедительная картина, как быстро сообщали царю и как быстро он реагировал, когда дело касалось его личного интереса, хотя бы самого малозначительного и самого ничтожного. Между тем, серьезные государственные дела нередко целыми месяцами и годами двигались снизу вверх к царю и обратно. "

Цветы в Ливадии занимали видное место. Несмотря на обилие цветов в Ливадии их еще ко времени царского приезда покупали. Так, в последний приезд Романовых в Ливадию (весной 1914 года) было куплено цветов (частью выписано из-за границы) на 3.115 руб. 10 коп. и еще куплено у татар полевых цветов на 600 руб. Николай II несколько раз выражал свое удовольствие садовнику и последний „был счастлив" донести по начальству о словах Николая И („какие у вас чудные розы, какая прелесть, какая их масса, целое море"). Недаром у Николая II сложилось впечатление о Ливадии, как о море цветов, и недаром он вспоминал о ливадийских цветочках после февральской революции и хотел попасть в Ливадию „ухаживать за цветами". Его жена Александра Федоровна и в этом отношении оказалась более строгой и требовательной, заявила, что в Ливадии цветов мало, и потребовала, чтобы на видных местах были устроены новые плантации лилий и красных роз, а ниже турецкой беседки плантации ирисов и турецких маков. Немедленно по отъезде Романовых (31 мая 1914 г.) садовник выступил с проектом расширения ливадийской оранжереи и просил, ссылаясь на желание Александры Федоровны, ассигнования 3.000 руб. на выписку из Германии к осеннему приезду Романовых „замороженной" (?!) сирени и ландышей. Вот своеобразная индустриализация и своеобразный импорт царского времени. Я позволил себе остановиться на этом маловажном обстоятельстве, потому что оно при всей своей незначительности ставит нас втупик. Ведь это делалось буквально накануне мировой войны. Как этот факт объяснить - совершенной ли неосведомленностью Романовых или-скорее-невероятным их легкомыслием?

Интересно, что культ цветов в Ливадии не сразу приостановила и февральская революция. Садовник запиской от 4 марта 1917 г. доводил до сведения Ливадско-Массан- дровского управления, что им получено распоряжение Александры Федоровны от 24-го февраля с/г на устройство новых цветочных клумб в определенных местах. Как переа. мировой войной, так и перед революцией Романовы еще думали о цветочках.

Не только огромные траты выделяют царское имение из ряда других,-но еще больше имевшая место в Ливадии чрезвычайная охрана. Для целей охраны весь южный берег был выделен из Таврической губернии в особую административную единицу. Царское правительство долго не могло остановиться, как бы наименовать эту единицу и его начальника, получившего огромные административные полномочия. Последний после революции 1905/6 года сначала именовался генерал-губернатором, потом „главноначальствующим" (другого такого „чина", кажется, не было нигде в царской России), наконец успокоилась на более обычном названии „градоначальника".

Ялтинским главноначальствующим долгое время был генерал Думбадзе, который проявил себя как крайний черносотенец и антисемит. При нем южный берег был запретной зоной даже для некоторых представителей буржуазного класса (еврейская буржуазия, лидеры кадетской партии и т. д.). Чувствуя за собой поддержку царя, Думбадзе мог не счи- таться с распоряжениями министра внутренних дел. высылал с южного берега даже „тайных советников" (был такой случай), возвращал сенату обратно его указы и т. д. При этом царском сатрапе на южном берегу свирепствовал сильнейший полицейский террор. В такой атмосфере полицейского террора, которая тормозила нормальное развитие южнобережных курортов, чувствовал себя лучше и дышал свободнее Николай II и Последний. Интересно отметить, что эта полицейская охрана содержалась на государственные средства по смете министерства внутренних дел, а в лива-

диискои смете находила свое отражение только в пункте 17-ом (добавочное содержание Думбадзе).

На время царского приезда для охраны Ливадии вызывались целые воинские части, содержание которых и расходы по переезду шли за счет военного ведомства. Так, на время царского приезда весной 1912 года в Ливадию были вытребованы следующие воинские части: Крымский конный полк, 7-я рота 16-го стрелкового полка, военная команда гребцов, 7-ая и 8-ая роты сводного гвардейского полка и собственный конвой. Содержание дорог и троп в Ливадии и Ореанде тоже было возложено на военное ведомство, для чего была прислана команда подметальщиков, состоящая из 60 солдат.

Наконец, царя всюду сопровождала дворцовая полиция, содержание которой шло по смете министерства двора. Я отмечаю это обстоятельство, чтобы подчеркнуть, каких огромных денег (по разным ведомствам) стоило государству пребывание Романовых в Ливадии. Таким образом, тройная цепь охраны оберегала Романовых на южном берегу: полиция и сыщики градоначальства с широким радиусом „полезной" деятельности до Алушты и Байдарских ворот, около самой Ливадии воинские части и внутри Ливадии и во. дворце - дворцовая полиция, собственный конвой и роты сводного гвардейского полка. „Главное" командование военно-полицейскими охранными силами принадлежало дворцовому коменданту и его помощнику-начальнику дворцовой полиции. Перед последним приездом Николая II в 1914 году согласно приказа дворцового коменданта от 26 февраля 1914 года была произведена поголовная проверка политической благонадежности всех ливадийских рабочих, составлен список служащих с указанием, через какие посты они могут проходить, а для рабочих был установлен следующий порядок: движение подвод и рабочих производится через „новые" ворота около гаража; для сопровождения подвод и рабочих и наблюдения за ними, чтобы по парку не расходились, дается особый наряд от войск ялтинского гарнизона... Так перед боем главнокомандующий сидит над картой „театра военных действий" и составляет „диспозицию" своим войскам... У дворцовой полиции своя карта ливадий- ско-ореандской зоны: все дорожки размечены на маршруты,

охранник, стоящий на своем посту, точно знает, кто из служащих может пользоваться данным маршрутом, а рабочие и подводы следуют по своим маршрутам только в сопровождении и в окружении военного караула.

Но можно ли сказать, что проживавшие в Ливадии Романовы чувствовали себя вполне спокойно под охраной полиции и солдат? Конечно, нет. Они только делали вид, что все обстоит благополучно. В феврале-марте 1914 года, согласно личному желанию Николая II, убрали в Ливадии полицейские будки с постов № 9, 10 и т. д.,-всего 11 будок. Будки бросались в глаза, подчеркивали, что нужно бояться и что поэтому кругом находится цепь охранников. Но так как в некоторых будках были поставлены телефонные аппараты, отказаться от которых охранка не могла, то одновременно со снятием будок последовало распоряжение устроить на некоторых постах в стенах ниши для телефонов, закрывающиеся деревянными дверками под цвет стены. Опять маскировка, опять фальшь, столь характерная для Николая И. Во всех помещениях Большого дворца была устроена электрическая сигнализация; среди звонков выделялся один, № 11, „тревожный", который из спальни Романовых сигнализировал в караульное помещение и дежурному офицеру. По этому звонку караульная команда и дежурный офицер должны были бежать в царскую спальню. Пусть

Романовы никогда этим звонком не воспользовались, но они хорошо знали, для чего он был предназначен.

Вся бытовая обстановка, окружавшая Романовых в Ливадии, подчеркивала, какой „народной любовью" пользовались последние Романовы. Даже от ливадийских младших служащих и рабочих Романовы должны были отгораживаться штыками. Чтобы забыться, чтобы отвлечь себя от тревожных настроений, Романовы окружили себя роскошью и придворным церемониалом. Даже в Ливадию сопровождали Романовых жившие рядом с дворцом в свитском доме министр двора, дворцовый комендант, гофмаршал, флаг-капитан, протопресвитер, флигель-адъютант и прочая придворная челядь.

На всех этих моментах недавнего прошлого стоило остановиться, чтобы живее почувствовать разницу между настоя-

щим и недавним прошлым. Теперь не стоит над нами охранник. Теперь не расходуются зря на прихоти и капризы правителей колоссальные суммы. Сама Ливадия получила другую физиономию и используется по-иному. Теперь в Ливадии целых три санатории, работающие круглый год:

1) крестьянская санатория в царских дворцах и свитском доме-на 500 человек в летнее и на 300 в зимнее время;

2) ливадийская санатория Цустраха № 2-на 120 человек;

3) ливадийская детская санатория Мосздравотдела „Эшиль- Ада" (зеленый остров) для детей, страдающих костным туберкулезом,- на 120 человек. В летнее время в Ливадии открываются еще дома отдыха (в 1929 году был дом отдыха студентов Московской горной академии), остальные свободные помещения курортное управление сдает приезжим курортникам („курортный жилфонд") и т. д.,-одним словом, Ливадия дает отдых и поправку в течение года приблизительно 5.000 трудящихся. Только теперь получили оправдание те огромные народные средства, которые были брошены Романовыми на постройку Ливадийских зданий.

Прекрасный дворец в стиле Итальянского Ренессанса, который соперничает с Воронцовским за звание самой шикарной резиденции Крыма. Место, где на протяжении полувека отдыхали Романовы. Дворец, где однажды побывал сам Марк Твен, тогда еще будущий знаменитый писатель. А в 1945 году именно здесь состоялась Ялтинская конференция. Конечно, вы уже догадались, что речь идет о Ливадийском дворце. О любимой крымской резиденции российских императоров расскажет Екатерина Астафьева.

Итальянское палаццо на берегу Черного моря

Местечко Ливадия было обустроено еще до того, как его облюбовали Романовы. Императорская семья выкупила имение у графа Льва Потоцкого, от которого им достались по наследству господский дом, оранжереи и парк. Конечно, небольшое здание оказалось тесным для дружной императорской семьи. Для работы над новой летней резиденцией Романовых пригласили архитектора Монигетти, который уже был известен благодаря нескольким особнякам в Санкт-Петербурге. Он перестроил дом Потоцкого в Большой дворец, возвел Малый дворец для наследника. Монигетти также работал над знаменитой Крестовоздвиженской церковью, где в 1894 году приняла православную веру невеста Николая II Александра Федоровна.

Ливадийский дворец построен в стиле Итальянского Ренессанса

Малый Ливадийский дворец был уничтожен во время Второй мировой войны. Так дворец наследника выглядел до разрушения

Но на этом метаморфозы Ливадии не закончились. Николай II, став императором, заметил, что деревянные конструкции старого дворца покрылись грибком из-за сырости — это пагубно сказывалось на здоровье монаршей семьи. Тогда он пригласил архитектора Николая Краснова, который за 17 месяцев выстроил прекрасный дворец из белого камня. В то время были в моде «исторические» стили, именно поэтому Белый дворец внешне напоминает палаццо Итальянского Возрождения.

Белый дворец в Ливадии

Марк Твен на экскурсии у Александра II

Больше полувека Ливадия оставалась любимой летней резиденцией императорской семьи. С ней связано огромное количество интересных и важных событий из жизни Романовых. Например, император Александр II принимал «на ялтинской даче» американских туристов и даже провел для них небольшую экскурсию. В 1867 году американский пароход «Квакер Сити» совершал кругосветное путешествие. На борту в качестве корреспондента был и Марк Твен, который тогда еще и не помышлял о мировой литературной славе. О государе российском Сэмюэл Клеменс писал в своей заметке: «На императоре была фуражка, сюртук, панталоны — все из какой-то гладкой материи, бумажной или полотняной, без всяких драгоценностей, без орденов и регалий. Трудно представить себе костюм, менее бросающийся в глаза».

В 1867 Марк Твен посетил Ялту в качестве репортера

Семья Романовых в Ливадии

В 1881 Ливадия перешла во владение Александра III, а спустя 10 лет стала местом празднования серебряной свадьбы императорской четы. В 1894 именно здесь скончался государь-миротворец, вскоре после чего в Ливадии принял присягу Российскому престолу Николай II.

Иллюминация, благотворительность и морские прогулки

Приезд императорской семьи каждый раз превращался в Ялте в настоящий праздник. Благодаря Романовым город получил статус «летней столицы», куда стекались все сливки российского общества. Монарших особ встречали воинские караулы и оркестры. В честь именин Романовых у подножия горы Могаби устраивались веселые соревнования. По вечерам в Ливадийском парке можно было полюбоваться красочной иллюминацией. Но праздники были не просто возможностью повеселиться. Весной в Ялте проводили праздник «Белого цветка», где продавали белые бумажные ромашки. Вырученные средства шли в фонд помощи больным туберкулезом.

Весной в Ялте проводился благотворительный праздник «Белого цветка»

Императорские дети на празднике «Белого цветка»

Романовы приятно проводили время в Ялте. Утро начиналось с чашки кофе, затем всей семьей гуляли по парку и завтракали. После трапезы отправлялись гулять верхом или на автомобилях, по вечерам вместе читали книги, играли в карты, смотрели кино. У императоров, конечно, не могло быть настоящего отпуска, поэтому время от времени государь удалялся в кабинет для чтения деловых бумаг и приема министров. Время от времени Романовы отправлялись в морскую прогулку на собственной яхте.

Судьбы мира вершились в Ялте

В 1945 Ливадийский дворец стал местом действия одного из самых важных событий в истории XX века. Именно в бывшей резиденции российских императоров на Ялтинской конференции собрались делегации из СССР, США и Великобритании. С 4 по 11 февраля во дворце проводились официальные заседания, на которых решалась судьба послевоенного миропорядка. На время конференции в Ливадийском дворце расположилась делегация Франклина Рузвельта. Уинстону Черчиллю Воронцовский дворец в Алупке, а Иосифу Сталину — Юсуповский дворец в Кареизе.

В 1945 в Ливадийском дворце состоялась Ялтинская конференция

Черчилль, Рузвельт и Сталин на Ялтинской конференции в Ливадии, 1945

Сейчас в Ливадии располагается музей, который открыл двери для посетителей в 1974 году. На первом этаже Белого дворца находится выставка, посвященная Ялтинской конференции. На втором этаже выставлены материалы, посвященные жизни императорской семьи в Ливадийской резиденции.

«Примите, Великий Государь, в изъявление чувств наших от доброго сердца хлеб-соль и низкий поклон от взысканного милостями Вашими населения Евпатории» (из приветствия, зачитанного Городским головой С.Э.Дуваном на перроне у поезда).

«Встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах, вся площадь перед собором – один сплошной ковер розанов. И все это залито южным солнцем» (из воспоминаний А.Вырубовой).

Имея летнюю резиденцию на Южном берегу Крыма, в , императорское семейство почти не посещало других городов Крыма (за исключением Севастополя). А в Евпатории, находящейся в западной части полуострова, Николаю II бывать и вовсе не приходилось. Хотя этот приморский город был уже довольно известен и имел значительное курортное развитие с тех пор, как были обнаружены уникальные лечебные возможности грязей местного Мойнакского соленого озера (лимана).

С 1886г. больных из России успешно принимала построенная близ озера местными врачами грязелечебница. Но, увы, добираться до Евпатории было довольно сложно. О железной дороге пока лишь мечтали… Хотя юного цесаревича Алексея привозили на лечение в неподалеку расположенный поселок Саки. Известно, что наследник был тяжело болен наследственным заболеванием – гемофилией (пониженной свертываемостью крови, а от этого частыми и опасными кровотечениями). Мальчика пользовали несколько раз сакскими грязями, и врачи считали их влияние благотворным для Алеши.

Городской голова Евпатории М.М.Ефет в ноябре 1913г. побывал на аудиенции у императора в Ливадии, где, рассказывая о своем родном городе, заметил, что «Евпатория – курортный город и обладает такими же целебными грязями, как и Саки, и что население г.Евпатории с завистью смотрит на другие города, имевшие счастье принимать у себя Его Величество». Государь заверил, что скоро дойдет очередь и до Евпатории. Так и случилось. Но причиной ее посещения стали уже события, начавшейся летом 1914г. Первой Мировой войны. С самого ее начала в Таврической губернии был образован Комитет для оказания помощи больным и раненым воинам и его силами был сформирован и послан на фронт полевой лазарет, а так же устраивались госпитали на территории Крыма. Государыня Александра Федоровна все лечение военнослужащих взяла под свою опеку и сама предложила обратить особое внимание на Евпаторию, где «…есть грязи, солнце, море, песочные ванны, Цандеровский институт, электричество, водяное лечение, сад и пляж поблизости». Хотя напомнить ей об этом взял на себя смелость председатель евпаторийской Земской управы С.Э.Дуван, который был в апреле 1915г. в Петербурге и был представлен императрице в Царскосельском дворце, где подарил ей альбом с видами Евпатории и уверил, что лучшего места для излечения раненых не сыскать.

Однако прежде всего нужно было провести к городу железнодорожную ветку (54 версты). Инициатором строительства стал Таврический губернатор Н.А.Княжевич. За 3,5 месяца рельсы были проложены от существующей уже московско-симферопольской железной дороги (а именно от станции Сарабуз, ныне Остряково) и 21 октября 1915г. в 2 часа дня первый поезд подъехал к пока еще временной платформе Евпатории, о чем государю императору была тут же послана телеграмма и получена ответная: «Сердечно благодарю… Очень порадовался Вашему сообщению о столь скором окончании работ по ея сооружению. Николай». Это действительно явилось очень важным событием: во-первых, для доставки раненых на излечение (в городе уже было открыто несколько госпиталей); во-вторых, в связи с закрытием для российской публики европейских курортов из-за войны, в Крым из России поехали тысячи больных и отдыхающих (известно, что Евпаторию в 1916г. посетило 40 тыс.чел. вместо обычных 10 тыс.). По распоряжению Таврического губернатора Н.А.Княжевича на создание лазаретов в Крыму (в том числе и в Евпатории) было отчислено из местных средств 70 тыс.рублей; он же ходатайствовал перед правительством в Петрограде о строительстве после войны новой – Всероссийской Алексеевской (в память исцеления местными грязями Цесаревича). Кстати, тогда же местными жителями одна из новых улиц города была названа в честь Княжевича и ныне это одна главных улиц Евпатории, идущая от вокзала до самого моря, к Курзалу (давно пора ей вернуть прежнее имя, вместо имени советского командарма Фрунзе, который ничего полезного для города не сделал, но зато хорошо известен был в Крыму по массовым казням сдавшихся и безоружных белогвардейцев). В связи с открывшимся железнодорожным сообщением самая большая Приморская санатория, возглавляемая С.Э.Дуваном, была превращена в госпиталь имени Александры Федоровны, а сам Дуван за ее отличное устройство был награжден орденом Св.Владимира 4 степени (и до сих пор этот старый санаторий стоит на ул.Дувановской).

Война тем временем продолжалась… У берегов Евпатории часто появлялся немецкий Крейсер «Бреслау», значительно превосходивший наши линейные корабли и крейсера. Наконец, в один из дней (а именно 24 апреля 1916г.) он выпустил по городу из своих 4-дюймовых орудий 50 снарядов, разрушив несколько зданий на берегу и почти полностью пристань (до сих пор на Ильинской церкви видны следы от осколков). Но в город продолжали привозить сотни и сотни раненых. Их-то и решили навестить и подбодрить император Николай с Александрой Федоровной и детьми. Вот когда, наконец, дошла очередь посещения Евпатории августейшим семейством! Незадолго перед этим, в начале мая 1916г., вся семья присутствовала на церемонии спуска на воду (самого большого в России и даже превосходившего пресловутый «Бреслау») в г. Николаеве; затем отправились в Севастополь на смотр Черноморского флота и потом уже в Евпаторию.

16 мая 1916г. в понедельник утром поезд с Императором, Императрицей, Наследником и Великими княжнами прибыл в пункт назначения. Город с нетерпением ждал: на улицах был наведен образцовый порядок, а для эскорта выделена почетная охрана в 400 человек из горожан всех сословий и национальностей. В Евпатории всегда было (и есть) много акаций, и особенно это чувствуется в мае – в пору их цветения, так что не долго думая и с удовольствием, генерал-майор Н.А.Княжевич преподнес императрице, вышедшей из вагона, огромный душистый букет белой акации. Это было, конечно, очень трогательно. Девочкам-княжнам тоже подарили по роскошному букету. На перроне стояли все высшие чиновники не только Евпатории, но и всей губернии. С приветственной речью к долгожданным и дорогим гостям обратился городской голова С.Э.Дуван. Заканчивалась она так: «Примите, Великий Государь, в изъявление чувств наших от доброго сердца хлеб-соль и низкий поклон от взысканного милостями Вашими населения Евпатории». После этих слов Александре Федоровне была вручена старинной арабской работы шкатулка с 30 тыс.рублей на нужды раненых, а оркестр учащихся мужской гимназии исполнил гимн. Затем гостям был подан автомобиль и по улицам города кортеж проследовал к Свято-Николаевскому собору, перед которым уже ждали все начальство, учащиеся города и многие жители – сколько поместилось. Гирляндами из цветов были украшены стены собора, из них же большие буквы «Н» и «А», а над входом надпись – «Боже царя храни». Анна Вырубова, фрейлина императрицы, так описывала потом это событие: «Встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах, вся площадь перед собором – один сплошной ковер розанов. И все это залито южным солнцем…»

В 11 часов под колокольный звон и непрерывное «ура» вышел из алтаря Архиепископ Таврический и Симферопольский Дмитрий с духовенством. Царь и члены его семьи приложились к Святому Кресту, а Высокопреосвященный окропил всех святой водой. Начался молебен с провозглашением многолетия Царскому Дому, Державе Российской, русскому воинству. По окончании службы Архиепископ Дмитрий благословил Государя иконой Св.Николая Чудотворца.

Потом царская семья из уважения ко всем конфессиям многонационального города почтила своим присутствием и татарскую мечеть , и караимскую кенасу, побывала у главной синагоги города. И везде главы общин преподносили именитым гостям хлеб-соль, а императрице – цветы. Наконец отправились в «Приморскую» санаторию. Все из находившихся на излечении (которые могли ходить) и офицеры и солдаты выстроились во дворе прямо в больничных халатах. Николай II с цесаревичем и полковником Крыжановским (начальником лазарета) обошел строй, поблагодарил всех за службу и вручил нижним чинам медали. В это же время государыня с дочерьми беседовала в палатах с тяжелоранеными, а затем, по просьбе офицеров, сфотографировалась с ними на память. Затем все семейство отправилось в земской лазарет познакомиться с условиями лечения и пребывания раненых, где было встречено старшим врачом Казасом и всем медперсоналом, очень взволнованным таким высоким посещением. Здесь также вручались награды солдатам и высказывались пожелания о скорейшем их выздоровлении. Уже покидавших лазарет императора и его близких одарили букетами полевых цветов юные воспитанницы Донузлавского земского двухклассного училища.

Всю вторую половину дня императорское семейство провело на прибрежной даче Дувана «Мечта». «Гуляли по берегу моря, сидели на песке и пили чай на балконе. К чаю местные караимы и татары прислали всевозможные сладости и фрукты». И, наверное, единственное, чем был огорчен Николай, так это тем, что не удалось выкупаться в море – мешала толпа любопытных, да и майский воздух все же был прохладен. Затем в своем дневнике государь написал о Евпатории так: «Город производит очень приятное впечатление и надо надеяться, разовьется в большое и благоустроенное лечебное место».
А в седьмом часу вечера все августейшее семейство покинуло наш город. Так уж случилось, что Евпатория была последним местом пребывания императора Николая II в Крыму. До отречения и страшных событий оставалось уже совсем немного времени…

Какое-то время на евпаторийском пляже стояла крепость из песка и камешков, выстроенная Алексеем в тот майский день, и ее, сколько могли, охраняли местные гимназисты, даже огородив самодельным заборчиком…

О посещении Евпатории императором и его семьей в архивах есть фильм, снятый тогда оператором акционерного общества «А.О.Дранков и К», а также сохранилось несколько фотографий тех дней.