Юлия Друнина - удивительная поэтесса, талант которой позволил ей очень просто и метко описывать собственные переживания, ужасы военного времени и, конечно, романтические отношения. Строки стихов Юлии Друниной оказались настолько близки каждому человеку, что до сих пор остаются актуальными. «Баллада о десанте», «Ты - рядом, и все прекрасно», «Зинка», «Осень», «Знаешь» - эти и другие стихотворения по сей день заставляют читателей переживать чувства, которые вложила в них поэтесса.

Детство и юность

Будущая поэтесса родилась в Москве 10 мая 1924 года. Отец девочки работал учителем истории, мать - библиотекарем. Юлия ходила в ту же школу, где преподавал отец.

Творческий дар девочки раскрылся еще в детстве: маленькая Юлия писала стихи о любви и природе, представляя рядом очаровательного принца и переносясь в воображении в дальние страны, которых даже не видела. Также Юлия посещала литературный кружок и неоднократно участвовала в конкурсах поэтов.

К сожалению, будущее оказалось совсем не таким безоблачным, как в стихотворениях. Война внесла свои правки в биографию Юлии Друниной. Едва окончив школу, девушка записалась добровольцем в санитарную дружину. Юлии пришлось скрыть информацию о возрасте, соврав, что уже достигла совершеннолетия.

Девушку отправили работать санитаркой в глазной госпиталь. Суровое время диктовало собственные правила: кроме прямых обязанностей, врачи и санитары помогали добровольным отрядам строить оборонительные сооружения. Спустя некоторое время Юлия Друнина была ранена на фронте.

Оправившись, девушка поступила в Школу младших авиаспециалистов. По окончании отправилась на Дальний Восток в штурмовую роту. Там Юлию настигло известие о смерти отца. Друнина отправилась в столицу на похороны. На Дальний Восток девушка не вернулась, добившись перевода на западный фронт.

Так Юлия Друнина оказалась в белорусском Гомеле, присоединившись к стрелковой дивизии. Спустя некоторое время девушка вновь получила ранение. Поправившись, девушка вернулась на фронт, воевала сначала в Белоруссии, а затем в Прибалтике. В 1944 году из-за сильной контузии Юлию Друнину признали негодной к военной службе. Девушка вернулась в Москву.

Литература

Война оставила неизгладимый след в душе Юлии Друниной. Страх, невыразимое горе и постоянные лишения - это девушка выразит в многочисленных стихах о войне.

«Я родом не из детства - из войны», - напишет Друнина.

В столице девушка начала ходить на лекции в Литературный институт. Вступительные экзамены Друнина не сдавала, однако поэтессе разрешили остаться вольным слушателем. Уже в начале 1945-го в журнале «Знамя» появились первые взрослые стихотворения Юлии Друниной, а спустя три года, в 1948-м, вышла первая книга под названием «В солдатской шинели».

В 1947-м Юлию Друнину официально приняли в Союз писателей. Это стало не только признанием таланта поэтессы, но и поддержало Юлию материально.

Следующая книга Друниной вышла в свет в 1955-м. Это был сборник под названием «Разговор с сердцем». Вскоре появляются книги «Ветер с фронта», «Современники» и «Тревога». Стихотворения моментально становились популярными, трогательные строки оказывались близкими и родными каждому человеку, прошедшему через тяготы и ужасы войны.

Когда в 1967 году Юлия Друнина приехала в ФРГ, журналисты спросили поэтессу, каким образом ей удалось сохранить женственность после того, что пришлось пережить. Юлия ответила с достоинством, подчеркнув, что именно за эту женственность, которая, по сути, есть материнство, ради спокойствия детей и погибали люди на войне.

В 1970-х вышли сборники стихов «Окопная звезда», «Бабье лето», «Я родом из детства». Фото и стихотворения поэтессы часто появлялись на страницах газет и журналов. Также Юлия Друнина написала прозаическую повесть «Алиска» - трогательное произведение о лисенке, которого принесли домой. В 1979 году Юлия Друнина выпустила автобиографическую книгу «С тех вершин...».

В 1990-м Юлию Друнину избрали депутатом Верховного Совета. Женщина была полна решимости отстаивать права людей, прошедших Великую Отечественную войну, а также войну в Афганистане. Однако скоро поэтесса осознала, по собственному признанию, что депутатская должность на самом деле бесполезна для каких-либо практических действий. После этого Юлия Друнина покинула депутатский корпус.

Личная жизнь

Первая влюбленность Юлии Друниной пришлась на военные годы: судя по всему, девушка влюбилась в командира дивизии и даже посвятила этому мужчине несколько стихотворений. К сожалению, имя этого человека неизвестно, в стихах же Юлия называет кумира Комбатом. Судьба военного также доподлинно неизвестна, но если судить по произведениям Друниной, Комбат погиб на фронте, подорвавшись на мине.

В 1944 году в личной жизни Юлии Друниной открылась новая страница: девушка познакомилась с Николаем Старшиновым, также поэтом. Влюбленные два года прожили вместе, а затем поженились. Вскоре у Юлии и Николая родилась дочь. Девочку назвали Елена. К сожалению, в 1960-м этот брак распался.

Дело в том, что Юлия Друнина встретила другого мужчину, в которого влюбилась. Избранником поэтессы стал Алексей Каплер, известный сценарист. Юлия не смогла скрывать измену от супруга и попросила о разводе. Позже женщина признавалась, что это чувство было дано свыше. В 1979 году Алексей Каплер умер, после чего Юлия Друнина долго не могла прийти в себя.

Смерть

Смерть Юлии Друниной оказалась трагичной. Поэтесса покончила с собой. Беда случилась 20 ноября 1991 года.

Все произошло после развала Советского Союза. Страна и идеалы, за которые воевала Юлия Друнина, то, во что верилось, мигом оказалось разрушенным. В одной из предсмертных записок поэтесса призналась, что не в состоянии жить в ужасном новом мире, построенном для дельцов.

Юлия Друнина открыла выхлопную трубу в своем «Москвиче» и заперлась в гараже. В последней записке женщина попросила похоронить ее рядом с Алексеем Каплером на Старокрымском кладбище.

Библиография

• 1948 - «В солдатской шинели»
• 1955 - «Разговор с сердцем»
• 1958 - «Ветер с фронта»
• 1963 - «Тревога»
• 1965 - «Мой друг»
• 1968 - «Избранная лирика»
• 1973 - «Алиска»
• 1977 - «Избранное»
• 1979 - «Избранное»
• 1983 - «Мы обетам верны»

Как считается рейтинг
◊ Рейтинг рассчитывается на основе баллов, начисленных за последнюю неделю
◊ Баллы начисляются за:
⇒ посещение страниц, посвященных звезде
⇒ голосование за звезду
⇒ комментирование звезды

Биография, история жизни Друниной Юлии Владимировны

Семья, школьные годы

Родилась Юлия Владимировна Друнина 10-го числа в месяце мае в 1924 году в городе Москва. Её отец – Друнин Владимир Павлович – работал учителем истории, мать была учительницей музыки и библиотекарем, её звали Матильда Борисовна. Семья жила в коммуналке в центре Москвы. Юлия начала писать стихи в 11 лет, занималась в литературной студии. Впервые её школьные стихи были напечатаны в Учительской газете в 30-е годы.

Война, фронт

В конце 1941 года Друнина была направлена на работы по сооружению оборонительных укреплений и попала в окружение. На войне в окружении она встретила свою первую любовь. Это был комбат, который в скором времени погиб. Небольшая группа вышла из окружения, Друнина снова оказалась в Москве и была эвакуирована в город Заводоуралск вместе со школой отца. Отец перед эвакуацией перенёс инсульт, поэтому она ухаживала за ним. Отец Друниной скончался от второго удара в 1942 году.

Она нашла свой документ об окончании курсов медсестры и отправилась на фронт в действующие части Белорусского фронта. Юлия была тяжело ранена в 1943 году, стала инвалидом и её комиссовали. Затем она вернулась в Москву и пыталась поступить там в Литературный институт, однако её не приняли. Тогда она снова вернулась на фронт и воевала в Псковской области и Прибалтике. В 1944 году она была контужена и признана негодной к службе. Ей присвоили звание старшины медицинской службы и наградили медалью "За отвагу" и орденом Красной звезды.

Литературный институт, годы творчества

Выгнать её из Литературного института никто не решился, она пришла в институт и стала самовольно посещать занятия на первом курсе. Друнина познакомилась в институте с поэтом Николаем Константиновичем Старшиновым, они вскоре поженились. В 1946 году в семье родилась дочь Елена. Жили очень бедно, стихов Юлия не писала, институт временно оставила. Институт она закончила только в 1952 году. В 1947 году Юлию Друнину приняли в Союз писателей, начали выходить сборники её стихов. Первая подборка стихов о войне была напечатана в 1941 году. Сборники стихов один за другим выходили после 1948 года, когда была опубликована книга "В солдатской шинели". Основной темой её творчества стала фронтовая юность.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Личная жизнь, знакомство с Каплером

В 1960 году первая семья Друниной распалась. Когда её приняли в Союз писателей, она стала жить материально благополучно и получила возможность творчества. Она была красивой и очень обаятельной, за ней многие ухаживали из писателей и поэтов. Притязания она отвергала. Она стала ездить за границу, была в Германии (в ФРГ). Сборники продолжали выходить в 50-х годах, 60-х годах и в 1970-х годах. Вышло несколько прозаических произведений автобиографического характера, публицистика. В 1954 году Друнина училась на курсах сценаристов при Союзе кинематографистов. Она познакомилась на курсах с Каплером Алексеем Яковлевичем, известным сценаристом кино. Между ними вспыхнула любовь. Шесть лет Друнина боролась со своим чувством, сохраняла верность мужу. В 1960 году она всё-таки ушла от мужа к Каплеру, забрав дочку. В это время Каплер тоже развёлся со своей женой. Счастливое супружество продолжалось 19 лет. Друнина посвятила любви к Каплеру огромное количество стихов. Семью разрушила смерть Алексея Яковлевича в 1979 году, которую Друнина не пережила, это была невосполнимая утрата. Причиной самоубийства Друниной в 1991 году, как говорят, стала эта утрата и ещё крушение общественных идеалов, развал СССР.

Общественная деятельность

Юлия Друнина с большими надеждами приняла перестройку в конце 80-х годов. Она была избрана депутатом Верховного Совета СССР. Также Юлия много выступала в прессе с тревогами о крушении моральных ценностей и идеалов. Она защищала интересы и права участников войны как Великой Отечественной, так и участников войны в Афганистане. Друнина вышла из депутатского корпуса, поняв, что сделать ничего не сможет.

Самоубийство

Юлии Друниной не нравился мир дельцов "с железными локтями", она не нашла в себе сил для борьбы с этим новым миром. Своё самоубийство она объясняла в одном из писем, что для борьбы нужны люди более крепкие, чем она, имеющие "крепкий личный тыл". Друнина не могла долго расстаться с юностью, не хотела быть бабушкой и не разрешала внучке называть её бабушкой. Говорят, что она хотела остаться молодой и красивой. Также ходят слухи, что перед самоубийством она была влюблена в женатого человека, юриста, депутата, имя не называется. Она закрыла в своём гараже выхлопную трубу и задохнулась, это было 20-го числа в ноябре месяце 1991 года. В предсмертном стихотворении она вспомнила о том, что она крещёная, православная. Также оно намекало на возлюбленного Друниной с глазами "как у инока". Говорят и о том, что она не смогла справиться с большим хозяйством и бытом, который обеспечивал Каплер: большая квартира, дача, гараж, машина. Она не могла этим заниматься и оказалась очень старомодной, но жить по-другому не умела и не смогла. В стихотворении "Судный час" она молилась за тех, кто должен "удержать над обрывом Русь".

Друнина Юлия Владимировна (1924-1991) - русская советская поэтесса, прозаик.
Родилась в Москве в учительской семье. Отец - учитель истории, мать - школьный библиотекарь. Детство Юлии прошло в центре Москвы, училась в московской школе № 131, где работал отец. Любила читать и не сомневалась, что будет литератором. В 11 лет начала писать стихи. В конце 1930-х годов участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение. В результате, стихотворение «Мы вместе за школьной партой сидели…» было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио.
Когда началась Отечественная война, семнадцатилетняя Юлия Друнина вместе с семьёй была эвакуирована в Заводоуковск, где записалась в добровольную санитарную дружину при РОКК (Районное общество Красного Креста) и стала работать санитаркой в глазном госпитале. Участвовала в строительстве оборонительных сооружений под Можайском, затем стала санитаркой пехотного полка. Воевала, была ранена. После ранения была курсантом Школы младших авиаспециалистов (ШМАС). Через некоторое время девушкам - младшим авиаспециалистам объявили, что их вместо отправки в боевые части переводят в женский запасной полк. Перспектива оказаться вдали от фронта казалась для Друниной ужасной. Узнав о том, что девушек-медиков, в порядке исключения, все-таки направят в действующую армию, она спешно нашла свое свидетельство об окончании курсов медсестер и уже через несколько дней получила направление в санитарное управление 2-го Белорусского фронта.
По прибытии на фронт Юлия Друнина получила назначение в 667-й стрелковый полк 218-й стрелковой дивизии. В этом же полку воевала санинструктор Зинаида Самсонова (погибла 27 января 1944 года, посмертно удостоена звания Героя Советского Союза), которой Друнина посвятила одно из самых проникновенных своих стихотворений «Зинка».
В 1943 году Друнина была тяжело ранена - осколок снаряда вошел в шею слева и застрял всего в паре миллиметров от сонной артерии. Не подозревая о серьезности ранения, она просто замотала шею бинтами и продолжала работать - спасать других. Скрывала, пока не стало совсем плохо. Очнулась уже в госпитале и там узнала, что была на волосок от смерти.
Опыт войны лёг в основу её творчества.
В 20-летнем возрасте Юлия Друнина, приехав в Москву, вышла замуж за своего сверстника, также начинающего поэта Николая Старшинова, и начала посещать лекции в Литературном институте, не сдав вступительных экзаменов. Никто не посмел отказать инвалиду войны. В начале 1945 года в журнале «Знамя» была напечатана подборка стихов Юлии Друниной, в 1948 году - сборник стихов «В солдатской шинели». В марте 1947 года Друнина приняла участие в 1-м Всесоюзном совещании молодых писателей, была принята в Союз писателей, что поддержало её материально и дало возможность продолжать свою творческую деятельность. Институт Юлия Друнина закончила только в 1952 году, пропустив несколько лет из-за рождения дочери. Стихов в тот период не писала.
Основная тема стихотворений Юлии Друниной - фронтовая юность со всем ее неустройством («ознобные могилы-блиндажи», «окопная тоска» и т.п.) и горячим патриотизмом, пылкостью первой любви и невозвратимыми утратами, самоотверженностью дружбы и силой сострадания. В 1955 Друнина выпускает сборник стихов «Разговор с сердцем», далее следуют сборники: «Современники» (1960), «Тревога» (1965), «Страна Юность» (1966), «Ты вернешься» (1968), «В двух измерениях» (1970), «Не бывает любви несчастливой...» (1973), «Окопная звезда» (1975), «Мир под оливами» (1978) и др. В 1970-е годы выходят сборники: «В двух измерениях», «Я родом не из детства», «Окопная звезда», «Не бывает любви несчастливой» и другие. В 1980 году - «Бабье лето», в 1983 году - «Солнце - на лето».
Среди немногих прозаических произведений Друниной – повесть «Алиска» (1973), автобиографический очерк «С тех вершин» (1979), публицистика. На стихи Юлии Друниной Александра Пахмутова написала песни «Походная кавалерийская» и «Ты - рядом».
1954 году Юлия Друнина поступила на сценарные курсы при Союзе кинематографистов. Здесь она познакомилась с известным киносценаристом Алексеем Яковлевичем Каплером. Любовь вспыхнула сразу, но ещё шесть лет Юлия боролась с этим чувством, сохраняя верность мужу, пытаясь сохранить семью. В 1960 году Друнина все-таки рассталась с Николаем Старшиновым и, забрав с собой дочку, ушла к Каплеру, который также развелся. Супружество Каплера и Друниной, продлившееся 19 лет, было очень счастливым. Юлия посвятила мужу, своей любви к нему, огромное количество стихов - хотя и меньше, чем о войне, но больше, чем о чём бы то ни было другом. Смерть Каплера в 1979 году так и осталась для Друниной невосполнимой утратой.
В 1990 Юлия Друнина баллотировалась и была избрана в Верховный Совет СССР, к этому ее побудило желание защитить интересы и права участников Великой Отечественной войны и войны в Афганистане. Разочаровавшись в полезности этой деятельности и поняв, что сделать ничего существенного не сможет, вышла из депутатского корпуса.
20 ноября 1991 года Юлия Друнина трагически ушла из жизни, покончив с собой. В своём гараже она завела машину и задохнулась. Она могла тысячу раз погибнуть на войне, а ушла из жизни по своей воле. Причиной самоубийства, судя по всему, послужили личные утраты (смерть второго супруга, известного кинорежиссёра А. Каплера) и крушение общественных идеалов. В одном из писем, написанных перед уходом из жизни, Друнина так описывала свои переживания: «…Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл…»

https://www.сайт/users/Margosha/
Miliza
[ Margosha ]

Неофициальная биография - Юлии Друниной - часть 1

Неофициальная биография – Юлии Друниной
Часть первая.

Она сказала о себе: "Я родом не из детства, из войны..." И это казалось правдой. Будто не было детства. Будто сразу - война, первое и самое яркое впечатление жизни. Как у других - любовь.
У Юлии Друниной тоже была любовь. Но война заслоняла все. Большая часть ее стихов – на военную тему, и эта тема просверкивала неожиданно в творчестве поэтессы и через двадцать, и через тридцать, и через сорок лет после войны. Война пробудила когда-то ее душу – и бередила память до последнего дня, когда поэтесса сама решила, что пора уходить...
Юлия Друнина родилась 10 мая 1924 года, в Москве, в интеллигентной семье: отец – учитель истории Владимир Друнин, мать - Матильда Борисовна, работала в библиотеке и давала уроки музыки. Жили в коммуналке. Жили бедно. Но дочь с самых ранних лет приобщали к культуре. Читала девочка много, отец давал ей классиков, от Гомера до Достоевского, сама она, правда, тянулась к Дюма и Чарской – у них находила ту запредельную отвагу и искренность чувств, которые классиками никогда не описывались, как нечто в реальной жизни невозможное. Но Юля Друнина верила что возможно – все. Все ее поколение верило. И жизнью своей все они доказали: действительно – все возможно… Надо только в это верить.
Быть девочкой Юле ужасно не нравилось. Она дружила с мальчишками, играла в войну, ненавидела бантики и всякие украшения настолько, что однажды из чувства протеста отстригла огромный бант вместе с хвостиком, на который его повязали: семья ждала гостей и Матильда Борисовна решила приукрасить дочку, но в результате пришлось срочно вести ее в парикмахерскую и стричь под мальчика… Больше бантиков ей не завязывали. Вообще – с мамой у Юли были сложные отношения всю жизнь. Уж очень разное у них было мнение относительно того, какой следует быть девочке, девушке, женщине… Матильда Борисовна считала, что женственной, кокетливой и нежной, а Юля видела своим идеалом кавалерист-девицу Надежду Дурову, а высшими качествами почитала безграничную отвагу, верность клятве и упорство в достижении цели – разумеется, самой высокой цели, которую только можно себе избрать!
В 1931 году Юля поступила в школу. Стихи писала уже тогда. Посещала литературную студию при Центральном Доме Художественного воспитания детей, помещавшуюся в здании Театра юного зрителя. В конце 30-х годов участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение. В результате, стихотворение «Мы вместе за школьной партой сидели…» было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио. Отец Юли тоже писал стихи и издал несколько брошюр, в том числе о Тарасе Шевченко. И он, сам как поэт не состоявшись, не верил в литературное призвание дочери. Позже она вспоминала: «И никогда я не сомневалась, что буду литератором. Меня не могли поколебать ни серьезные доводы, ни ядовитые насмешки отца, пытающегося уберечь дочь от жестоких разочарований. Он-то знал, что на Парнас пробиваются единицы. Почему я должна быть в их числе?..» К сожалению, отец не дожил до настоящего литературного успеха Юли. И она окрушалась об этом всю жизнь – она была все-таки папиной дочкой, а не маминой, она боготворила отца…
Как и все ее поколение, Юля мечтала о подвигах и отчаянно жалела о том, что сама еще так молода, что ни в чем не может поучаствовать, ей казалось, что все самое главное проходит мимо: «Спасение челюскинцев, тревога за плутающую в тайге Марину Раскову, покорение полюса, Испания - вот чем жили мы в детстве. И огорчались, что родились слишком поздно… Удивительное поколение! Вполне закономерно, что в трагическом сорок первом оно стало поколением добровольцев…». Она была из одного поколения с молодогвардейцами и Зоей Космодемьянской. Она была так же светла, наивна и изначально готова к подвигу и даже к гибели во имя Родины, как и они. В поэме «Памяти Клары Давидюк», посвященной радистке, погибшей в тылу врага, героически и романтически подорвавшей одной гранатой себя и своего смертельно раненного возлюбленного на глазах у группы фашистов, Юлия Друнина написала – ну, совершенно как бы про себя:
Застенчивость. Тургеневские косы.
Влюбленность в книги, звезды, тишину.
Но отрочество поездом с откоса
Вдруг покатилось с грохотом в войну…

Она как раз закончила школу, когда грянула война. Конечно, сразу бросилась с военкомат. И конечно, ее попросту прогнали: ведь ей едва исполнилось семнадцать! А на фронт брали с восемнадцати лет. Это было ужасно обидно, ведь тогда, в июне-июле 1941 года, шестнадцатилетние и семнадцатилетние боялись, что война окончится раньше, чем они успеют в ней поучаствовать… Юля завидовала тем девушкам, кто был старше ее на год и значит – мог попасть на фронт: в санинструкторы, в стрелковые батальоны, в авиацию, в радистки.

Какие удивительные лица
Военкоматы видели тогда!
Текла красавиц юных череда <…>
Все шли и шли они –
Из средней школы,
С филфаков,
Из МЭИ и из МАИ,
Цвет юности,
Элита комсомола,
Тургеневские девушки мои!

Она и сама была совершенно тургеневской девушкой. Книжной. Романтической. Она, кажется даже не подозревала, что в жизни существует жестокость, грубость, грязь… И всего этого ей пришлось хлебнуть с лихвою.
В начале войны, по совету отца, она работала санитаркой в глазном госпитале в Москве. Набиралась опыта для будущей работы в военных госпиталях. Окончила курсы медсестер. Немцы рвались к столице – к концу лета Юле пришлось оставить госпиталь и идти рыть окопы. Там, во время одного из авионалетов, она потерялась, отстала от своего отряда, и ее подобрала группа пехотинцев, которым была очень нужна санитарка. Юля умела перевязывать… Правда, она с самого детства ужасно боялась крови, ей дурно становилось при виде даже крохотной ранки… Но комсомолка должна была воспитывать в себе железную волю. И Юля справилась со страхом перед кровавыми ранами, тем более, что очень скоро ей пришлось хлебнуть куда более серьезных опасностей. Пехотинцы попали в окружение, им пришлось выбираться, тринадцать суток они шли к своим: «Мы шли, ползли, бежали, натыкаясь на немцев, теряя товарищей, опухшие, измученные, ведомые одной страстью – пробиться! Случались и минуты отчаяния, безразличия, отупения, но чаще для этого просто не было времени – все душевные и физические силы были сконцентрированы на какой-нибудь одной конкретной задаче: незаметно проскочить шоссе, по которому то и дело проносились немецкие машины, или, вжавшись в землю, молиться, чтобы фашист, забредший по нужде в кусты, не обнаружил тебя, или пробежать несколько метров до спасительного оврага, пока товарищи прикрывают твой отход. А надо всем – панический ужас, ужас перед пленом. У меня, девушки, он был острее, чем у мужчин. Наверное, этот ужас здорово помогал мне, потому что был сильнее страха смерти».
Именно там, в этом пехотном батальоне – вернее, в той группе, что осталась от батальона, попавшего в окружение, - Юля встретила свою первую любовь, самую возвышенную и романтическую.
В стихах и в воспоминаниях она называет его Комбат – с большой буквы. Но нигде не упоминает его имени. Хотя память о нем пронесла через всю войну и сохранила навсегда. Он был ненамного старше ее… Красивый парень с голубыми глазами и ямочками на щеках. А может, красивым он стал потом, в воспоминаниях поэтессы, в ее воображении: «…конечно, помогала моя вера в комбата, преклонение перед ним, моя детская влюбленность. Наш комбат, молодой учитель из Минска, действительно оказался человеком незаурядным. Такого самообладания, понимания людей и таланта молниеносно выбрать в самой безнадежной ситуации оптимальный вариант я больше не встречала ни у кого хотя повидала немало хороших командиров. С ним солдаты чувствовали себя как за каменной стеной, хотя какие «стены» могли быть в нашем положении?».
Есть такая профессия – Родину защищать… Но у молодого учителя из Минска профессия была совсем другая – учить детей. Так же, как у влюбленной в него юной санитарки – совсем иное предназначение: писать стихи. Однако Родине в 1941 году воины и санитарки оказались нужнее учителей и поэтесс. И молоденький Комбат-учитель вдруг оказался прирожденным воином. Когда их осталось только девять человек, они вышли к немецкому переднему краю, и единственным местом, где они могли проскочить, оказалось минное поле. И Комбат пошел по полю, пошел на мины… Которые, к счастью, оказались противотанковыми и от веса человека не детонировали. Тогда он позвал за собой солдат. И уже на краю поля, когда они все почитали себя в безопасности, одна из мин оказалась противопехотной… Комбат погиб и два человека, которые шли за ним, тоже погибли. Юля уцелела. «Мина, убившая комбата, надолго оглушила меня. А потом, через годы, в стихах моих часто будут появляться Комбаты…».
Юля снова оказалась в Москве. Была осень. Москва эвакуировалась. Отец – директор школы – должен был уехать вместе со всем коллективом и учениками в Сибирь, в поселок Заводоуковск. А Юля ехать не хотела, Юля снова брала штурмом военкоматы, доказывала, что она нужна на фронте, что она может быть на фронте, ведь она уже была там… Но ей все еще не было восемнадцати лет и никто не решался направить ее на фронт. Однако Юля верила, что рано или поздно она переломит глупое упрямство начальства.
Наконец, пришел день, когда родители уехали, а она осталась одна в пустой квартире. Но среди ночи, в бомбежку, вернулся отец и сказал, что он останется с ней… И Юля сдалась – на следующий день они уехали вместе. У отца были больные сосуды и в начале войны он уже пережил один инсульт, теперь хромал, у него дрожали руки… Второго инсульта он не пережил бы. Юля поехала в эвакуацию – чтобы спасти его. Но и в эвакуации она не рассталась с мечтой во что бы то ни стало попасть на фронт. Отец умер в начале 1942 года: не выдержал ужасных известий с фронтов. Его хватил удар и несколько недель он лежал, парализованный, медленно угасая. Юля ухаживала за ним. А когда похоронила – решила, что больше ее в эвакуации ничто не держит и надо прорываться на фронт. Восемнадцать ей должно было исполниться только летом, но она уехала в Хабаровск и поступила учиться в школу младших авиаспециалистов. Учеба в школе стала очередным кошмаром, уж очень «социально неоднородный» коллектив ее окружал, и она не слишком преуспела в сборке-разборке пулеметов, хотя получила первую премию за литературную композицию. Только вот фронту нужны были люди с ловкими руками, а не с хорошим воображением… И все-таки Юля была уверена, что рано или поздно она пригодится. Так и случилось.
Однажды девушкам – младшим авиаспециалистам – объявили, что их переводят в женский запасной полк. Старшина-инвалид, который принес им эту радостную, с его точки зрения весть, пояснил: «Будете там, как на роду положено, нас, мужиков, обстирывать да обшивать. Так что поздравляю! Живыми останетесь и не увечными». Юлия Владимировна позже вспоминала, что едва не упала в обморок от этого известия – упала бы, если бы умела это делать так легко, как героини романов столь любимой ею Лидии Чарской! Ведь не для того она столько времени боролась и мучилась со сборкой-разборкой пулемета, чтобы стать прачкой в бабьем батальоне! Старшина, однако, добавил, уходя: «Окромя, конечно, тех, кто, значит, медики. Без них пока обойтись не можем. Больно много медицины ТАМ выбивает». Юля просияла, помчалась искать свидетельство об окончании курсов медсестер и уже следующим вечером, ликуя, вручила его этому же самому старшине. «Он пожал плечами и пробормотал: «Жизнь молодая надоела?» Но видимо, медики и впрямь до зарезу были нужны Действующей армии: уже на другой день я получила направление в санупр Второго Белорусского фронта. Я бежала на Белорусский вокзал, а в голове неотступно крутилось: «Нет, это не заслуга, а удача – стать девушке солдатом на войне, нет, это не заслуга, а удача…»
Дописала это стихотворение она только двадцать лет спустя:

Нет, это не заслуга, а удача -
Стать девушке солдатом на войне,
Когда б сложилась жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно было б мне!...

«Два с лишним года понадобилось мне, чтобы вернуться в дорогую мою пехоту!» - сокрушалась Юлия Друнина и через сорок лет. Она радовалась, что попала на фронт, она радовалась, что ей удалось поучаствовать в великих сражениях, но насколько тяжело это было каждый день, изо дня в день… Холод, сырость, костров разводить нельзя, спали на мокром снегу, если удавалось переночевать в землянке – это уже удача, но все равно никогда не получалось как следует выспаться, едва приляжет сестричка – и опять обстрел, и опять в бой, раненых выносить, и многопудовые сапоги с налипшей грязью, длительные переходы, когда она буквально падала от усталости, а надо было все равно идти, просто потому, что надо… А еще грязь и как следствие – чирьи, непроходящая простуда, перешедшая в болезнь легких, и голод, потому что еду не всегда успевали подвезти… «Я пришла из школы в блиндажи сырые, от Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»…» И это не говоря уж об артобстрелах, о ежедневных свиданиях со смертью, об отчаянии, которое охватывало ее от сознания собственной беспомощности, когда раненые умирали у нее на руках – порой ведь можно было бы их спасти, если бы поблизости был настоящий госпиталь, настоящие врачи и инструменты! Но довезти не всегда успевали… А еще чисто женские проблемы, о которых так часто забывали и писатели, и кинематографисты послевоенной поры – о которых они просто не подозревали! «И сколько раз случалось – нужно вынести тяжело раненного из-под огня, а силенок не хватает. Хочу разжать пальцы бойца, чтобы высвободить винтовку – все-таки тащить его будет легче. Но боец вцепился в свою «трехлинейку образца 1891 года мертвой хваткой. Почти без сознания, а руки помнят первую солдатскую заповедь – никогда, ни при каких обстоятельствах не бросать оружия! Девчонки могли бы рассказать еще и о своих дополнительных трудностях. О том, например, как, раненные в грудь или в живот, стеснялись мужчин и порой пытались скрыть свои раны… Или о том, как боялись попасть в санбат в грязном бельишке. И смех и грех!..» Юле и самой пришлось однажды скрывать свое тяжелое ранение – осколок артиллерийского снаряда вошел в шею слева и застрял в нескольких миллиметрах от артерии. Но Юля не подозревала, что рана опасна, до госпиталя было далеко, и она просто замотала шею бинтами и продолжала работать – спасать других. Скрывала, пока не стало совсем плохо. А очнулась уже в госпитале и там узнала, что была на волосок от смерти.
В госпитале, в 1943 году, она написала свое первое стихотворение о войне, которое вошло во все антологии военной поэзии:

Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Она знала о войне – все… А было ей тогда только девятнадцать. Косы, которые она почитала своей единственной красою и берегла, несмотря на все сложности фронтового быта, обрезали практически под ноль, когда ее в беспамятстве привезли в госпиталь. Она была ужасно худа и очень похожа на мальчишку. К тому же в том госпитале вообще не было палаты, предназначенной для женщин, и Юля лежала в мужской. Раненые с соседних коек деликатно отворачивались, когда приходили санитарки, чтобы осуществить необходимый уход за тяжелораненой, не встававшей с койки «сестричкой». Они вообще были очень почтительны с единственной в палате девушкой и каждого новоприбывшего предупреждали, чтобы не вздумал матюгаться во время перевязок… А молоденькая повариха, разносившая раненым еду, и вовсе влюбилась в Юлю, будучи уверена, что перед ней – совсем молоденький мальчик. Жалела, подкармливала, а когда выяснила истину – наградила оплеухой за обман, инициатором которого в общем-то была не сама Юля, а ее соседи по палате.
После госпиталя она была признана инвалидом и комиссована. Вернулась в Москву: «…выйдя из метро, увидела у ларька толпу возбужденных женщин. Я заинтересовалась, что дают? Ответ меня ошеломил – журнал мод… Чувство было такое, словно я попала на другую планету, в другое измерение…» Юля и вела себя, как бы попав в другое измерение. То есть делала все, что хочется. На все выданные в госпитале деньги купила в комиссионке черное шелковое платье. У нее такого никогда не было. На следующий день начистила сапоги, надела поверх шелкового платья гимнастерку с медалью «За отвагу» и пошла в собес, получать продовольственные карточки и пенсию: «Иду, голова забинтована, медаль позвякивает. А сзади два мальчугана лет по десяти обмениваются мнения
ми. «Партизанка!» - говорит один восторженно. Я еще выше задираю нос. И тут слышу реплику второго: «Ножки-то у нее, как спички. Немец ка-ак даст, они и переломятся!». Вот дураки!». Получив пен

Сию в сто пять рублей, Юля тут же всю ее потратила на мороженое. Получилось ровно три порции – по тридцать пять рублей каждая: «Никогда я не жалела об этом поступке! Волшебное, сказочное, заколдованное мороженое! В нем были вкус возвратившегося на мгновение детства, и острое ощущение приближающейся победы, и прекрасное легкомыслие юности!..»
В тот же день она пришла в Литературный институт имени Горького, где встретилась с парторгом – Славой Владимировной Шириной – которая, в общем-то, отнеслась к ней сердечно, ведь пришла раненая фронтовичка… Но стихи раскритиковала, как незрелые, и в поступлении в институт отказала. Для Юли это было серьезным ударом. Она не представляла себе дальнейшей жизни в Москве. Ей казалось: или – Литературный институт, или… Ничего! Жизнь вновь ощущалась пустой и бессмысленной, и в душе зародилась фронтовая ностальгия – по крайней мере, ТАМ она была нужна! И Юля решила вернуться. К счастью, ее признали годной к строевой. Она опять попала в пехоту.
Последние год войны для Юли в чем-то был даже тяжелее, чем первый, когда она с остатками полка выбиралась из окружения. Тогда тяжело было физически и морально, но зато совсем на страшно казалось умирать – были другие страхи, серьезнее. А теперь умирать было не то чтобы страшно, но… Как-то обидно. Ведь победа была так близка! К тому же шли они не по России и Белоруссии, где солдат встречали как освободителей, как своих, родных, а по враждебным Прибалтийским землям, где даже еду в оставленных домах нельзя было пробовать – она могла оказаться отравленной. В Эстонии Юля впервые реально лицом к лицу столкнулась с немцем – раньше немцы были для нее лишь враждебными безликими фигурами во мраке, да пулями прилетали, да артиллерийскими снарядами с неба сыпались, да минами в земле таились… А в этот раз она увидела немца так близко, что он ей даже показался человеком, таким же, как те ребята, с которыми рядом она воевала: «Полковая разведка притащила «языка». Перед тем, как передать его в штаб, ребята попросили меня «чуток отремонтировать фрица». «Фриц» - молодой обер-лейтенант – лежал на спине с закрученными назад руками. Светловолосый, с правильными резкими чертами мужественного лица, он был красив той плакатной «арийской» красотой, которой, между прочим, так не хватало самому фюреру. Пленного даже не слишком портили здоровенная ссадина на скуле и медленная змейка крови, выползавшая из уголка рта. На секунду его голубые глаза встретились с моими, потом немец отвел их и продолжал спокойно смотреть в осеннее небо с белыми облачками разрывов – били русские зенитки… <…> Что-то вроде сочувствия шевельнулось во мне. Я смочила перекисью ватный тампон и наклонилась над раненым. И ту же у меня помутилось в глазах от боли. Рассвирепевшие ребята подняли меня с земли. Я не сразу поняла, что случилось. Фашист, которому я хотела помочь, изо всей силы ударил меня подкованным сапогом в живот…».
Поскольку победа была так близка, все так надеялись выжить, что даже осмеливались строить планы на будущее. Юля тоже – и все ее планы были связаны с литературным творчеством и с учебой в литературном институте. Она регулярно писала Славе Владимировне Шириной и отправляла ей свои стихи. В одном из писем сообщила, что пишет, лежа на земле под БМП, а потом подумали и справила на «под танком», поскольку предполагала, что парторг Литинститута может и не знать, что это такое – боевая машина пехоты!
Вскоре в одном из боев Юля была контужена… И снова госпиталь, и снова комиссована. В истории болезни было перечислено: частые обмороки, частое кровотечение из полости носа, сильные головные боли, кашель с кровавой мокротой… вывод: «негоден к несению военной службы с переосвидетельствованием через шесть месяцев». Это свидетельство было выдано 21 ноября 1944 года. Как раз

через шесть месяцев закончилась война.
В Москве Юля – награжденная Орденом Красной Звезды – оказалась в конце декабря, как раз в середине того учебного года, и сразу же пришла в Литинститут. Просто вошла в аудиторию, где сидели первокурсники, и села среди них: «Мое неожиданное появление вызвало смятение в учебной части, но не выгонять же инвалида войны!» Она сдала сессию и даже получила стипендию: сто сорок рублей, тогда как килограмм картошки на черном рынке стоил сто рублей. Правда, в первые пол года она получала военную пенсию – еще сто пять рублей. Из одежды у нее имелись то самое черное шелковое платье, кофточка, несколько шерстяных чулок, рейтузы, галифе, гимнастерка, шинель и сапоги. Но в тот год едва ли не весь Литинститут ходил в шинелях. А кое-кто – еще и на костылях. Было и голодно, и холодно, в аудиториях замерзали чернила. И все-таки это было такое счастливое время – для всех! И позже она вспоминала его со светлой тоской: «Несмотря на невыносимо тяжелый быт, время это осталось в памяти ярким и прекрасным. Хорошо быть ветераном в двадцать лет! Мы ловили друг друга в коридорах, заталкивали в угол и зачитывали переполнявшими нас стихами. И никогда не обижались на критику, которая была прямой и резкой. Мы еще и понятия не имели о дипломатии».
В начале 1945 года в журнале «Знамя» напечатали подборку стихов молодой поэтессы Юлии Друниной. Так началась ее «литературная карьера». Юля очень жалела, что отец до этого не дожил… Если бы можно было показать ему эти строки на тонкой желтой бумаге, и главное – свое имя над ними!
Война кончалась, люди понемногу возвращались к жизни, и теперь, как никогда раньше, хотелось любить и рожать детей. Впрочем, это наблюдалось во всем мире, даже в США, где война была чем-то очень далеким, все равно с 1945 по 1947 года случился «бэби-бум» - игралось огромное количество свадеб, рождалось огромное количество детей. Но в истерзанной, обескровленной России наблюдалась несколько иная ситуация. Любить и рожать хотелось. Но… некого было любить и не от кого рожать. По статистике, среди фронтовиков 1922, 1923 и 1924 годов рождения к концу войны в живых осталось три процента. Это было поколение Юлии Друниной… Она писала:

Да и не с кем гулять
В сорок пятом году…
(Нашим детям понять
Трудно эту беду,)
По России гремел
Костылей перестук…
Эй, пускай бы без ног,
Эх, пускай бы без рук!

Она вспоминала, как бегала на танцы… В те времена худоба считалась ужасно не модной и не красивой и Юля надела две пары чулок под рейтузы и кофточку под шелковое платье, чтобы казаться попухлее.
Из эвакуации вернулась мама. Отношения были по-прежнему сложные. Мать и дочь совершенно не понимали друг друга. Будто с разных планет.
Поэтому самым близким человеком для Юли стал ее избранник. Тоже фронтовик, тоже с нашивками за ранения, тоже поэт, однокурсник – Николай Старшинов. Впрочем, фронтовиков на курсе было много, а с Николаем Юлю сближало еще и то, что оба они были москвичами и в детстве ходили в одну художественную студию, и даже любимый спектакль в театре юного зрителя у них оказался общий – «Том Кэнти». Старшинов вспоминает: «Она была измучена войной – полуголодным существованием, была бледна, худа и очень красива. Я тоже был достаточно заморенным. Но настроение у нас было высоким – предпобедным…». Общее настроение и почти абсолютное взаимопонимание в первые годы совместной жизни – супружество Юлии Друниной и Николая Старшинова поначалу было счастливым, несмотря на все бедствия. Они оба были инвалидами и оба были поэтами, и жили не просто бедно, а как пишет Старшинов, «сверхбедно», они были самыми бедными во всей огромной коммуналке! Все время болели – по-очереди, то он, то она. Но все равно были счастливы.
В 1946 году у них родилась дочка Лена. В младенчестве она тоже хворала и Юля очень переживала, боясь, что это из-за нее, из-за ее многочисленных хворей малышка получилась такой хрупкой. Но потом девочка выправилась, стала здоровой и бойкой. Из Литинститута, правда, пришлось уйти, восстановилась Юля только через три года, а год после рождения дочки был особенно тяжелым… Но жизнь постепенно налаживалась. И это несмотря на бесхозяйственность Юли – поэтесса, они все такие! – не умевшей и не любившей организовать быт. Впрочем, ее безразличие к быту было не поверхностным, как у какой-нибудь белоручки, а подлинным, солдатским, спартанским. Даже муж не осуждал ее за это и даже восхищался: «Все трудности военной и послевоенной жизни Юля переносила стоически – я не услышал от нее ни одного упрека, ни одной жалобы. И ходила она по-прежнему в той же шинели, гимнастерке и сапогах еще несколько лет…»
Не умела она организовать и собственное творчество, вернее, устроиться с публикациями. Старшинов вспоминал, что Юлия Друнина никогда не бегала по редакциям, и только изредка, узнав, что кто-то из приятелей идет в какой-нибудь журнал, просила заодно занести и ее стихи. Юлия Друнина была участницей Первого Всесоюзного совещания молодых писателей в 1947 году, тогда же получила рекомендацию в Союз Писателей. Но реально вступить в Союз ей удалось еще не скоро… А ту первую публикацию в «Знамени» помнили, стихи Друниной вызвали широкий резонанс – и это в то время, когда чуть ли не все стихи писались на военную тематику! – и ей предложили издать первый сборник. Это было большой удачей и серьезным материальным подспорьем молодой семье.
Ее первая книга стихов «В солдатской шинели» вышла в 1948. Имела успех.
А в последующие годы сборники выходили один за другим: «Разговор с сердцем» (1955), «Современники» (1960), «Не бывает любви несчастливой…» (1973), «Окопная звезда» (1975), «Мир под оливами» (1978), «Бабье лето» (1980), «Мы обетам верны» (1983), двухтомный сборник поэзии и прозы в 1989 году и еще, и еще… Выходят книги Друниной и по сей день. Значит, и сейчас ее читают!
Военная тема оставалась для нее главной всегда. Николай Старшинов вспоминает, что «над ней нередко и подшучивали: мол, написала стихи о сосновом боре, а все равно в нем оказались неожиданно сапоги или обмотки…» А она отвечала насмешникам своими стихами: Я порою себя ощущаю связной
Между теми, кто жив
И кто отнят войной...
Я - связная.
Бреду в партизанском лесу,
От живых
Донесенье погибшим несу.

Творческий путь Юлии Друниной и в мирное время изобиловал всевозможными трудностями не только бытовыми, но и общественными. Причем причиной большинства этих трудностей была ее внешняя привлекательность. Николай Старшинов пишет: «Юля была красивой и очень обаятельной. В чертах ее лица было что-то общее с очень популярной тогда актрисой Любовью Орловой. Привлекательная внешность нередко помогала молодым поэтессам «пробиться», попасть на страницы журналов и газет, обратить особое внимание на их творчество, доброжелательнее отнестись к их поэтической судьбе. Друниной она – напротив – часто мешала в силу ее неуступчивого характера, ее бескомпромиссности…»
Нашумевшей была история ее нелегких взаимоотношения с поэтом Павлом Григорьевичем Антокольским, который вел семинар в Литинституте. Юля училась у него и сначала Антокольский очень ее хвалил, а потом вдруг объявил бездарной и предложил исключить из института, как творчески несамостоятельную. Юле позволили перевестись на другой семинар… А несколько лет спустя она очень резко очень резко выступила против Антокольского на собрании Союза писателей, приуроченного к всесоюзной борьбе с космополитами… И этого ей не забыли и не простили. Старшинов вспоминает, что даже во время похорон, на гражданской панихиде в Доме литераторов, Григорий Поженян «стоя у ее гроба, в своем выступлении не упустил возможности напомнить об этом».
А между тем, Антокольский был влюблен в Друнину – или не влюблен, а правильнее сказать, воспылал к ней преступной страстью! – потому что любящие не преследуют так нагло и дерзко предмет своей любви, зато вожделеющий мужчина во имя страсти способен на многое, в том числе на откровенно недостойные поступки. Именно так поступил Павел Антокольский. Юлия Друнина несколько месяцев отказывала ему в его притязаниях и наконец произошла кульминация: в конце 1945 года в издательстве «Молодая гвардия» под редакцией Антокольского вышла первая книга стихов Вероники Тушновой, с которой Друнина и Старшинов дружили. На ужин в честь выхода книги она пригласила и Антокольского – само собой! – и многих своих друзей, в том числе и еще не женатых, но уже влюбленных друг в друга Друнину и Старшинова, который позже вспоминал: «Где-то между тостами Юля вышла в коридор. Вышел и Антокольский. Вскоре я услышал шум и возню в коридоре и, когда вышел туда, увидел, как Павел Георгиевич тащит упирающуюся Юлю в ванную. Я попытался помешать ему. Он рассвирепел – какой-то мальчишка смеет ему перечить! – обматюгал меня. Впрочем, я ему ответил тем же, но настоял на своем». Результатом конфликта стало то, что Антокольский, пользуясь своей властью и положением преподавателя, стал откровенно унижать Старшинова едва ли не на каждом занятии, а Друнину попытался выжить из института. Конечно, то, что для сведения счетов с обидчиком поэтесса воспользовалась общим положением в стране и процессом против космополитов, выглядит не очень-то красиво, но с другой стороны – для девушки того времени оскорбление было нанесено слишком жестокое, из тех, которые, как говорится, смываются только кровью!
Другим неудавшимся соблазнителем Юлии Друниной стал известный поэт Степан Щипачев, заместитель главного редактора журнала «Красноармеец», член редколлегии журнала «Октябрь», который пригласил молоденькую поэтессу прочесть ему свои стихи и обещал напечатать их в обоих журналах. Что произошло между Друниной и Щипачевым в его кабинете – мы знаем опять же со слов Николая Старшинова, который как раз ждал свою молодую жену на улице: «Не прошло и четверти часа, как она выбежала ко мне, раскрасневшаяся и возмущенная: «Ты представляешь, что придумал этот старый дурак? Только я вошла к нему в кабинет, он весь расплылся в доброй улыбке: «Ощень хорошо, Юля, что вы пришли вовремя. Садитесь, садитесь, вот сюда на диван. Я уже прощитал все ваши стихи, ваши замещательные стихи. И мы их непременно напещатаем и в «Красноармейсе», и в «Октябре»… Право, не знаю, щем вас и угощать… Да вот, пожалуйста, хоть попробуйте смородину…» Он пододвинул ко мне поближе блюдечко с красными ягодами, а сам сел рядом со мной на диване. Я немного отодвинулась от него, а он снова сблизился и обнял меня за талию. Я стала отстраняться от него. И тогда он произнес такую дурацкую речь: «Ну, щего вы боитесь, нашей близости? Но ведь об этом никто не узнает. А зато у вас на всю жизнь останутся воспоминания о том, что вы были близки с большим совеским поэтом!..» Я вскочила с дивана и стрелой вылетела на улицу от «большого совеского поэта»…» Вот и все происшествие. Можно только добавить, что стихи Юли не появились ни в «Красноармейце», ни в «Октябре».»
Какое-то недопонимание произошло у Юлии Друниной и с Константином Симоновым – так что, в результате, Симонов долго препятствовал вступлению Друниной в Союз писателей и, если бы не вмешательство Александра Твардовского, отстоявшего ее кандидатуру, не известно, как долго она была бы «кандидатом в члены Союза».
Может создаться впечатление, будто Друнина была попросту слишком сложным и конфликтным человеком. Но на самом деле она была не сложным, а как раз очень простым и целостным человеком, с четкими понятиями о том, что хорошо, а что плохо, человеком, для которого мир полярно делился на черное и белое. К тому же она была романтиком. Настоящим романтиком. И ей с ее восприятием мира на фронте было даже проще, чем в мирной жизни. Она все равно писала восторженно и совершенно искренне:
Но коль сердце мое
Тебе нужно, Россия,
Ты возьми его,
Как в сорок первом году.
В девяносто первом она отдаст свое сердце России – но вот только нужно ли это было кому-то, кроме нее самой, принял ли кто-то эту жертву, заметил ли?..
Друнина не умела юлить и пригибаться. Она навстречу любой проблеме шла с открытым забралом. Некоторые из знакомых считали даже, что Юлия Владимировна как-то совсем не взрослеет. Она оставалась не только по-юношески искренней и чувствительной, но еще и ребячливой в своих увлечениях и пристрастиях. Она никак не могла остепениться. И после тридцати лет – для тех времен уже серьезный возраст! – любила ходить в горы, да еще партизанскими тропами, и, приезжая в Коктебель, обязательно выпрашивала у пограничников лошадь, чтобы часок поскакать верхом, а взамен выступала перед пограничниками с чтением стихов. Наверное, верховая езда напоминала ей о любимых ею героях юности: Надежде Дуровой, Жанне Д′Арк, мушкетерах… Любовь к лошадям она передала и своей дочери, которая пошла учиться в Ветеринарную академию и после работала на ипподроме зоотехником.
Юлия Владимировна вообще ненавидела вспоминать о своем возрасте и категорически выступала против того, чтобы в печати появлялись поздравления с ее юбилеем. Когда появилась внучка, не хотела, чтобы та называла ее «бабушкой». Она еще мамой-то себя не успела почувствовать и тут – на тебе! – уже бабушка… А ведь в душе она ощущала себя такой юной! Тем более, что в уже довольно зрелом возрасте в ее жизнь пришла третья – последняя – и самая главная в ее жизни любовь. И она влюбилась – как девочка, и ее любили – как девочку… Потому что избранник ее сердца, известный сценарист Алексей Яковлевич Каплер, был старше Юлии Владимировны Друниной на двадцать лет.

Произведения на сайте Lib.ru

Ю́лия Влади́мировна Дру́нина (10 мая - 21 ноября ) - русская советская поэтесса. Секретарь СП СССР и СП РСФСР . Народный депутат СССР .

Биография

В школьные годы я была, так сказать жрицей чистого искусства. Писала только о любви, преимущественно неземной, о природе, конечно экзотической, хотя не выезжала никуда дальше дачного Подмосковья. Замки, рыцари, прекрасные дамы вперемешку с ковбоями, лампасами, пампасами и кабацкими забулдыгами - коктейль из Блока, Майна Рида и Есенина. Всё это мирно сосуществовало в этих ужасных виршах. Мы пришли на фронт прямо из детства. Из стихов моих сразу как ветром выдуло и цыганок, и ковбоев, и пампасы с лампасами, и прекрасных дам.

Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,
Потому что имя ближе, чем «Россия»,
Не могла сыскать.

Учеба в школе стала для Друниной очередным кошмаром - очень «социально неоднородный» коллектив ее окружал, да и техническая наука давалась с трудом. Через некоторое время девушкам – младшим авиаспециалистам объявили, что их вместо отправки в боевые части переводят в женский запасной полк. Перспектива оказаться вдали от фронта казалась для Друниной ужасной. Узнав о том, что девушек-медиков, в порядке исключения, все-таки направят в действующую армию, она спешно нашла свое свидетельство об окончании курсов медсестер и уже через несколько дней получила направление в санитарное управление 2-го Белорусского фронта.

По прибытии на фронт Юлия Друнина получила назначение в 667-й стрелковый полк 218-й стрелковой дивизии. В этом же полку воевала санинструктор Зинаида Самсонова (погибла 27 января 1944 года, посмертно удостоена звания Героя Советского Союза), которой Друнина посвятила одно из самых проникновенных своих стихотворений "Зинка".

В 1943 Друнина была тяжело ранена - осколок снаряда вошел в шею слева и застрял всего в паре миллиметров от сонной артерии. Не подозревая о серьезности ранения она просто замотала шею бинтами и продолжала работать – спасать других. Скрывала, пока не стало совсем плохо. Очнулась уже в госпитале и там узнала, что была на волосок от смерти. В госпитале, в 1943 году, она написала свое первое стихотворение о войне, которое вошло во все антологии военной поэзии:

Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

После излечения Друнина была признана инвалидом и комиссована. Вернулась в Москву. Попыталась поступить в , но неудачно - ее стихи были признаны незрелыми. Не попав в институт, оставаться, в Москве Юля не захотела и решила вернуться на фронт. К счастью, ее признали годной к строевой службе.

Друнина попала в 1038-й самоходный артиллерийский полк 3-го Прибалтийского фронта. Воевала в Псковской области , затем в Прибалтике . В одном из боев была контужена и 21 ноября 1944 года признана негодной к несению военной службы. Закончила войну в звании старшины медицинской службы. За боевые отличия была награждена орденом Красной звезды и медалью "За отвагу".

Пережитое на войне стало отправной точкой в развитии поэтического мировосприятия Друниной и сквозной темой ее творчества.

До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа, и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?..
Что гадать! - Был и есть у России
Вечной прочности вечный запас.

В декабре 1944 года Юлия Друнина снова возвращается в Москву. Несмотря на то, что шла уже середина учебного года, она сразу же пришла в Литературный институт, и стала посещать занятия первого курса. Выгнать инвалида войны никто не решился.

В Литературном институте в конце 1944 года Юлия Друнина познакомилась со своим однокурсником, фронтовиком, комиссованным по ранению, и начинающим поэтом Николаем Старшиновым . Вскоре они поженились. В 1946 году родилась дочь Елена. Из-за замужества и рождения дочери Юлия пропустила несколько лет учебы в институте и закончила его только в 1952 году . Стихов в тот период не писала. Молодая семья ютилась в маленькой комнатке, в общей квартире, жили сверхбедно, впроголодь. В 1960 Друнина и Старшинов расстались.

В начале 1945 года в журнале «Знамя » была напечатана подборка стихов Юлии Друниной, в 1948 году - стихи «В солдатской шинели». В марте 1947 года Друнина приняла участие в Первом Всесоюзном совещании молодых писателей, была принята в Союз писателей, что поддержало её материально и дало возможность продолжать свою творческую деятельность. В 1948 году вышла первая книга стихов Юлии Друниной «В солдатской шинели».

В последующие годы сборники выходили один за другим: в 1955 год - сборник «Разговор с сердцем», в 1958 году - «Ветер с фронта», в 1960 году - «Современники», в 1963 году - «Тревога» и другие сборники. В 1967 году Друнина побывала в Германии , в Западном Берлине . Во время поездки по ФРГ её спросили: «Как Вы сумели сохранить нежность и женственность после участия в такой жестокой войне?» Она ответила: «Для нас весь смысл войны с фашизмом именно в защите этой женственности, спокойного материнства, благополучия детей, мира для нового человека».

В 1970-е годы выходят сборники: «В двух измерениях», «Я родом не из детства», «Окопная звезда», «Не бывает любви несчастливой» и другие. В 1980 году - «Бабье лето», в 1983 году - «Солнце - на лето». Среди немногих прозаических произведений Друниной - повесть «Алиска» (1973), автобиографическая повесть «С тех вершин…» (1979), публицистика.

В 1954 Юлия Друнина поступила на сценарные курсы при Союзе кинематографистов. Здесь она познакомилась с известным киносценаристом Алексеем Яковлевичем Каплером. Любовь вспыхнула сразу, но еще шесть лет Юлия боролась с этим чувством, сохраняя верность мужу, пытаясь сохранить семью. В 1960 году Друнина все-таки рассталась с Николаем Старшиновым и, забрав с собой дочку, ушла к Каплеру, который также развелся. Супружество Каплера и Друниной, продлившееся 19 лет, было очень счастливым. Юлия посвятила мужу, своей любви к нему, огромное количество стихов – хотя и меньше, чем о войне, но больше, чем о чем бы то ни было другом. Смерть Каплера в 1979 году так и осталась для Друниной невосполнимой утратой.

С большими надеждами на лучшее будущее Юлия Друнина восприняла перестройку конца 1980-х. В 1990 году стала депутатом Верховного Совета СССР, много выступала в периодической печати не только со стихами, но и с публицистическими статьями, в которых с тревогой писала о том, как неоднозначно проходит перестройка, как у многих людей происходит девальвация высоко ценимых ею моральных и гражданских ценностей. На вопрос, зачем она баллотировалась в депутаты, Друнина однажды ответила: «Единственное, что меня побудило это сделать, - желание защитить нашу армию , интересы и права участников Великой Отечественной войны и войны в Афганистане ». Разочаровавшись в полезности этой деятельности и поняв, что сделать ничего существенного не сможет, вышла из депутатского корпуса. Трагически был воспринят Юлией Владимировной развал СССР.

Юлия Друнина трагически ушла из жизни, покончив с собой 20 ноября 1991 года . Основной причиной самоубийства, судя по всему, послужило личные утраты (смерть второго супруга, известного кинорежиссера А.Каплера) и крушение общественных идеалов. В одном из писем, написанных перед уходом из жизни, Друнина так описывала свои переживания: «…Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл…»

Ухожу, нету сил. Лишь издали
(Всё ж крещёная!) помолюсь
За таких вот, как вы, - за избранных
Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!

Вспоминает Л. И. Грач : «Она, как и многие в те дни, не смогла смириться с происходящим. Открыла в своём гараже, где у неё стоял „москвич“, выхлопную трубу и задохнулась. Нашли её предсмертную записку, где она просила похоронить её возле мужа, известного драматурга Алексея Каплера. В своё время Друнина и Каплер отдыхали в Коктебеле и ходили по 25 километров в Старый Крым . Наверное, поэтому Друнина похоронила его на Старокрымском кладбище» .

На входной двери дачи (где в гараже она отравилась выхлопными газами автомобиля) Юлия Владимировна оставила записку, обращенную к зятю: «Андрюша, не пугайся. Вызови милицию и вскройте гараж».

Семья

• Первый муж - Н. К. Старшинов . Брак распался в 1960 году .
• Дочь Елена от первого брака.
• Второй муж - А. Я. Каплер

Награды и премии

• Государственная премия РСФСР имени М. Горького (1975) - за книгу стихов «Не бывает любви несчастливой» (1973)
• Орден Отечественной войны 1 степени (1985)
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

• Крымские астрономы Николай и Людмила Черных 8 октября 1969 года открыли новую малую планету , получившую порядковый номер 3804, и назвали её в честь Юлии Друниной.
• Александра Пахмутова написала песни на стихи Юлии Друниной «Походная кавалерийская» и «Ты - рядом» .
• Российская трэш-метал -группа Железный поток написала на стихи Юлии Друниной песни «Человек» и «Волки» .

Библиография

• А люблю я, как любят поэты. - Эксмо, 2006. - ISBN 5-699-18127-X
• Не бывает любви несчастливой. - Эксмо, 2005. - ISBN 5-699-07657-3
• Есть время любить. - Эксмо, 2004. - ISBN 5-699-06272-6
• Память сердца. Стихотворения. - Эксмо-Пресс, 2002. - ISBN 5-04-009206-7
• Неповторимый звёздный час. - Эксмо-Пресс, 2000. - ISBN 5-04-004803-8
• Мир до невозможности запутан. Стихотворения и поэмы. - Москва: Русская книга, 1997.
• Юлия Друнина. Избранное. В двух томах. - Художественная литература, 1981.

Примечания

Источники

• Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. - Москва, 2000.
• Старшинов Н. К.