Сергей Петрович Кучеренко

Тигр - один из тех немногих зверей, о которых кое-что знают даже дети. И потому знают, что он единствен в своем роде: гипнотически красив, могуч и ловок, смел и в себе уверен, строг в повадках и умен. Во многих отношениях он - венец совершенства в мире животных. Однако знания человека об этом царственном звере весьма поверхностны, и потому цель этой книги - приоткрыть завесу таинственности над ним, заполнить белые пятна в знаниях его экологии.

За долгие годы скитаний в самых глухих таежных дебрях Амуро-Уссурийского региона мне довелось пройти по тигриным следам и тропам не одну сотню километров, а вот встретиться лицом к лицу с тигром, столкнувшись в упор, посчастливилось всего лишь трижды. Но те короткие мгновения остались в памяти навечно. И сейчас, закрыв глаза, я отчетливо вижу это воплощение могучего совершенства, его трудно вообразимую силу, ловкость и… мягкую грацию, бесстрашие, настороженность и… любопытство, магнетизм единственных в своем роде глаз, до жути пугающую, но красивую и спокойную голову, готовую в неуловимый миг разразиться безудержным рыкающим гневом… И тут же уйти в свое почти философское самосозерцание. Разве можно этим царственным зверем не восторгаться? Не задумываться над его внешней и внутренней сущностью и красотой - страшащей и восхищающей? Не беспокоиться о его столь трагической судьбе? Не помнить ежечасно о том, что тигр в числе первых животных оказался на страницах международной Красной книги?

Изучению тигра я отдал много времени и сил. С детства зачитывался книгами об этом звере, то и дело открывал Арсеньева, Бажова и Пржевальского на тех страницах, где о нем писалось. На одном дыхании прочитывал Янковских, Капланова, Корбетта, Андерсена, Сингха… А потом, уже став биологом-охотоведом, принялся изучать его сам. Проштудировал всю доступную мне научную литературу, подолгу работал в самых тигриных «северных джунглях», тропил следы могучей суперкошки с целью познать ее жизненные устои во всех мельчайших подробностях, подсчитывал «тигронаселение»…

Но, пожалуй, более всего я уделял внимание сложным вопросам взаимоотношений этого совершеннейшего хищника с человеком, весьма изменчивым во времени и пространстве. Достаточно сказать, что повадки тигра времен Пржевальского и Арсеньева существенно отличаются от тех, что мы наблюдаем теперь: тогда к людям он относился, мягко говоря, неуважительно и дерзко, теперь же строит отношения по «закону вооруженного нейтралитета». Но природа есть природа, и потому случаются сбои. Впрочем, тигр во все времена был и остается серьезным хищником, требующим к себе уважения.

Можно ли забыть такое?

Случилось это в годы моей молодости на юге Приморья. Стояла та пора, тронутая первыми осенними морозами, когда снега еще не видно, но его неотвратимость чувствуется во всем. Мы охотились загоном на косуль в старом дубовом лесу, который бурыми потоками покрывал невысокие пологие сопки отрогов Сихотэ-Алиня.

Часов в десять утра я вышел на макушку горы, и в эти же минуты из-за туч показалось солнце. Оно так яростно высветило еще недавно сумрачные горные дали, что я невольно залюбовался ими и присел на камень. Это было особое состояние красоты, тишины и торжественности, какое часто случается на зорях. Таял иней, мягко увлажняя сухой лист и насыщая пряностями воздух, напитывалось голубизной небо, зарождались таинственные лесные шорохи.

По плану коллективной охоты подходило время загона. К этому моменту мне надлежало сидеть на номере в седловине небольшого перевальчика с лесной прогалиной и ждать потревоженных моими товарищами косуль. До места засады оставалось метров пятьсот.

Я шел тихо, но быстро, издали высматривая тот перевальчик и удобную точку укрытия. В какое-то мгновение что-то неведомое, непонятное, но властное и жуткое пронзило меня и заставило остановиться. Я насторожился и начал тревожно осматриваться. Отметил между делом, что внизу, в распадке, мирно пасется табунок изюбров, однако мне было не до них: под сердцем нервозно звенел колокольчик инстинктивной тревоги. Скользнув взглядом по изюбрам, я обеспокоенно продолжал шарить вокруг глазами… Да вот же он! Рядом! До жути пугающ, но невыразимо великолепен! Властелин уссурийских дебрей!

Тигр стоял не далее чем в пятнадцати метрах от меня. Стоял боком, но смотрел в мои глаза, тяжело и недовольно опустив голову. Я четко увидел весь затейливый черно-бело-рыжий окрас его головы, янтарные, с прозеленью, пронзительные глаза, разлет жестких белых усов, нервно подрагивающую нижнюю губу, резкие черные ремни полос на рыжих боках, в напряжении извивающийся кончик хвоста… Потом до меня дошел тихий глубокий басовитый рык рассердившегося царственного зверя. Казалось, где-то глубоко-глубоко под землей катанули каменные глыбы, да так, что она задрожала. Я почувствовал слабость в ногах, а сердце забилось будто бы в горле.

Тигр, судя по всему, скрадывал изюбров и встретил меня тоже совсем неожиданно. Возможно, в то самое мгновение, когда и меня что-то остановило. Я срывал охоту могучего зверя, и злился он, конечно, не беспричинно. Я прижался спиной к оказавшемуся рядом старому дуплистому дубу и застыл, пожирая тигра глазами. А тот с величавостью всесильного властелина медленно развернулся и тихо пошел назад в гору. Почему - не знаю. Понял ли, что охота испорчена, или со мною не хотел связываться? Шел бесшумно, покачивая головой, извивая хвост. Время от времени он оглядывался, бросал на меня сердитые взгляды. А я, словно под гипнозом, продолжал глядеть на тигра.

На вершине горы зверь остановился, повернул ко мне гордо поднятую голову и несколько раз отрывисто рявкнул: «унгг-о-оунг-унг». И словно сквозь землю провалился - абсолютно неслышно растворился во влажных лесных тенях.

Давняя быль, а закрою глаза - и вижу этого тигра как бы в двух стоп-кадрах: когда я его только что заметил и когда он сердито рявкал на макушке горы. Забудешь ли такое? Единственную в своем роде фигуру сильного и ловкого хищника с мощно развитой грудью, гибкой спиной и элегантно суховатым задом. Неторопливого в движениях, когда в этом нет надобности, и уверенного в своей мощи. Спокойного и благородно скрывающего под этой внешней невозмутимостью уникальную способность в едва уловимое мгновение взорваться бешеными скоростями и стремительностью, сопряженными с громадной силой… Такое незабываемо. Такое в памяти пожизненно.

Случилось это в дебрях уссурийской тайги. Лютовала зима с морозами и снегами, а в них привычно шагала моя охотоведческая работа по всевозможным наблюдениям да изучению жизни лесных обитателей, в первую очередь зверей и промысловиков. Зимовья, палатки, лыжи… Ну и охота, конечно же, при удобной возможности… С конца октября они были моими почти каждодневными спутниками, с ними я пришел к тому памятному февралю.

I
Стояла поздняя осень. За окном моросил мелкий, нудный, словно ворчливый дед, дождь. Сквозь грязные оконные стекла серое небо казалось еще темнее. Опавшие листья, смешавшись с грязью, создавали безрадостную, унылую картину.
Настроение Андрея мало чем отличалось от погоды. В кармане у него лежала повестка в армию, и это еще больше портило настроение. В соседней комнате спала пьяная мать. Уже больше недели она провожает его в армию. Да что неделя, Андрей давно забыл, когда видел мать трезвой. После гибели отца, она нашла забвение в вине. Для него, улица стала и мать и отец. Улица учила его защищать себя любым способом. Таких, как он, называли «шпана». Можно только удивляться, как он по малолетству не попал на зону и не состоял на учете, как неблагополучный. Андрей прошел на кухню. Кроме черствого хлеба и консервов ничего не нашел. Перекусив, он пошарил по карманам, в надежде найти хоть немного денег. Посмотрел на часы: стрелки показывали 8 утра. Надо «делать ноги». С ночной смены должен вот-вот вернуться отчим. Встречаться с ним он не хотел. Последнее время их отношения испортились. Отчим считал его иждивенцем. Окончив школу, Андрей с друзьями все лето провел во дворе с бутылкою пива, пугая законопослушных граждан.
Натянув капюшон почти на глаза, он вышел на улицу. Во дворе никого не было. В такую погоду все обычно собирались в подземке, пили пиво, бренчали на гитарах, пугая девчонок. В подземке тоже никого из своих, привычной компании. Андрей решил проехать до следующей станции в надежде раздобыть денег. Утром, в час пик, электричка всегда бывала переполнена. Андрея с толпой внесло в вагон. В такой толчее он почувствовал себя как рыба в воде. Толкаясь вместе со всеми, легче вытащить кошелек у какого-нибудь разини. Сегодня ему повезло. Люди стояли плотно прижавшись друг к другу. Вытащить кошелек не составило труда.
На следующей станции его так же с толпой вынесло на перрон. Довольный собой, он прошелся по перрону, заглянул в роллет, ожидая пока схлынет толпа, чтобы спокойно подсчитать «улов». Вдруг его взгляд остановился на белокурой худенькой девушке, одиноко сидевшей на скамейке. В ее глазах блестели слезы. На коленях лежала раскрытая сумка. Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, что произошло. Большие синие глаза девушки притягивали к себе, как магнит. Ноги сами пошли в ее сторону. А она смотрела в раскрытую сумку, и крупные слезы катились по щекам, оставляя бороздки растекшейся туши. Андрей успел подумать: «Хоть картину пиши». А руки уже протягивали девушке кошелек.
– Это Вы потеряли? – спросил Андрей, смущенно глядя на девушку.
Такого поступка он от себя не ожидал. Какое-то новое, необъяснимое чувство охватило его. Она подняла глаза и несмело улыбнулась. Андрею показалось, что он куда-то улетает. Он слышал ее голос, но не понимал слов. Ему казалось, что она говорит на незнакомом ему языке, но понимал, что она благодарит его. Он очнулся только тогда, когда она повернулась уходить. Как загипнотизированный, он незаметно следовал за ней. Вместе они дошли до медицинского института. На ступеньках института ее окликнули по имени. Имя Светлана было такое же светлое, как она сама. Андрей вдруг понял ничтожность своей жизни. Он мысленно поклялся изменить свою жизнь и потом во что бы то ни стало найти эту девушку. Вот с такими мыслями Андрей без цели бродил по городу, а в кармане лежала повестка в армию. Это был его последний день, так называемой «свободы». Ему вдруг расхотелось встречаться с друзьями, хотя они собирались в этот вечер «оттянуться по полной». Синие глаза преследовали его везде. Незаметно для себя он подошел к своему подъезду. Дома, как ни странно, мать на кухне готовила нехитрый ужин. Отчим смотрел новости по телевизору. На скрип двери оба выглянули в коридор. На их лицах было удивление вызванное ранним приходом «блудного» сына. Андрей молча прошел в свою комнату и закрыл дверь. Снимая куртку, он что-то нащупал в кармане. Это был брелок – маленький полосатый тигренок. Видно, он был прикреплен кошельку и оторвался.
Андрей лег на старый потрепанный диван и стал рассматривать тигренка. На его животике были нацарапаны цифры, похожие на номер телефона. «Наверное, это телефон», – подумал Андрей в полудреме.
Разбудил его голос матери – она звала его ужинать. Давно они не собирались за столом вместе. На столе стояла бутылка вина и дымилась горячая еда. Получился почти праздничный стол. Отчим пытался сказать напутствие, а Андрей сидел молча, погрузившись в свои мысли. Подвыпившие родители восприняли его молчание как одобрение. Наперебой они старались добросовестно выполнить родительский долг и несли какой-то бред. На следующий день все трое отправились на призывной пункт. В это утро Андрей не мог знать, что с этого пункта начнется новый этап в его жизни. Он также не мог знать, что судьба надолго разлучит его с родным городом, а мать он видит в последний раз.

II
В военкомате на Андрея сразу обратили внимание. Он был высокого роста, спортивного телосложения. Его желание служить в десантных войсках удовлетворили. Андрею хотелось удивить хрупкую синеглазку. Вернуться из армии настоящим мужчиной. Дальше была учеба, служба и бесконечные изнуряющие тренировки. Иногда ему казалось, что он не выдержит, тогда он доставал тигренка, который стал его талисманом, и видел большие синие глаза. Из этих глаз он черпал живительную силу, и стертые до крови ноги и руки меньше болели. Прошел год. Андрей в звании сержанта уже сам обучал молодых солдат. На его счету было множество прыжков с парашютом. Он успешно прошел экзамен на выживание. Его роту готовили для отправки в Чечню. Однажды их посадили в транспортный самолет и отправили через г. М. в г. С. Из г. С. ночью на «вертушке», оборудованной системой для полетов в ночное время суток, отправили дальше в расположение полка. Приземлились они на запасном аэродроме. Вокруг стояла кромешная темнота, только сигнальные огни тускло освещали взлетную полосу. На бронетранспортерах повезли в расположение дислокации полка. В кромешной темноте и в реве боевых машин слышалось что-то зловещее, совсем не похожее на мирную жизнь. Страха не было, лишь неизвестность. Неизвестность с именем «война». Андрею и ребятам только предстояло узнать ее ужасы и тяготы в полном объеме.
А утром их взгляду открылся невероятной красоты пейзаж. Красивые горы, поросшие густой зеленой растительностью, чистые горные ручьи. Яркое теплое солнце окрашивало горы в золотистые тона. Казалось, какая здесь может быть война? Может где-то она и есть, а здесь спокойно несут службу солдаты и офицеры полка. Но война была рядом. За ближайшим поворотом прогремел взрыв, и посыпались стекла полуразрушенного дома. Вот так война заявила о себе, перечеркнув иллюзию мирной красоты. Его полк занимался зачисткой селений. Контролировал горные тропы и перевалы, не давал соединиться или уйти отдельным бандам.
В очередной операции рота, полностью уничтожив остатки банды, получила приказ еще раз проверить крайние дома аула. К ним вплотную подходили заросли. За зарослями большие валуны и тропа, ведущая к перевалу. Надежное место для укрытия. Андрей и еще два бойца подошли к дому с трех сторон. Все чисто. Решили еще раз прочесать местность. Вдруг за одним из валунов послышался стон. Там лежала девочка лет пятнадцати. Разорванное платье не прикрывало ее наготу. Вся в синяках и в крови, она еле дышала. Изуродованное детское тельце почти не подавало признаков жизни. Было очевидно, что над ней надругались. Девочке сделали противошоковый укол. Андрей снял с себя тельняшку и прикрыл тело девочки. Яростная злость подкатила к горлу. Наспех сделав из веток носилки, бойцы осторожно понесли девочку к машинам. Доложили обстановку и получили приказ о возвращению. Возвращаясь в полк, по рации сообщили, что везут девочку в тяжелом состоянии, поэтому на крыльце госпиталя их ждала доктор. Белая шапочка и маска полностью закрывали ее лицо. Только большие синие глаза казались еще больше на фоне этой белизны. У Андрея сильно кольнуло в груди. От неожиданности он остановился, но доктору было не до него. Девочку бегом понесли в операционную. А Андрей все стоял как загипнотизированный. В казарме бойцы не могли понять, что с ним происходит. На вопросы отвечал невпопад или вообще не отвечал. Все решили, что это «найденыш» вывел его из равновесия.
Ночью Андрей долго не мог уснуть. Мысли путались, в голове возникали нереальные картины. Моментами он куда-то проваливался и тогда видел вокруг себя большие синие глаза, в которых тонул, а девочка тянула к нему руки и просила о помощи. Сердце начинало учащенно биться. Лоб покрывался испариной, ион просыпался. Перед очередным провалом Андрей успел подумать: «Надо утром навестить девочку и встретиться с доктором, у которой похожие синие глаза». Он знал, что это абсурд, но все же…
Но судьба распорядилась совсем иначе.

III
Утром Андрея вызвали в штаб полка. Командир вручил ему предписание о возвращении в часть, в которой он числился до командировки в Чечню. Его возвращение было вызвано трагической гибелью матери. До конца основной службы оставался месяц, и ему разрешили убыть к месту назначения. Известие о смерти матери на время отодвинуло его намерение пойти в госпиталь.
И снова новая вводная. Собираться. Самолет на большую землю вылетает через час. Настроение испортилось совсем. С одной стороны он потерял мать… Только здесь, в Чечне, он понял, как много она для него значила. С другой стороны не давали покоя синие глаза. Вот с таким противоречивым чувством Андрей вернулся в свою прежнюю часть.
Оформив отпуск на девять дней, он поехал домой, отдать свой последний сыновний долг, пусть непутевой, но любящей его матери. На похороны он не успел. Мать похоронили соседи. Отдавая ключи и выразив свои соболезнования, они рассказали о последних днях ее жизни. Отчим, гражданский муж матери, вернулся в свою бывшую семью. И мать запила по-черному. Соседи как могли поддерживали ее, но она никого не слушала. В один из таких запойных дней она бросилась под электричку. Она не смогла перенести одиночество.
Открыв дверь, Андрей вошел в квартиру. Застоялый спертый воздух пахнул прямо в лицо. После чистой казармы, квартира ему показалась настоящей помойкой. Грязные окна, потрепанная мебель и в каждом углу пустые бутылки. Андрей с тоской смотрел на родные стены и думал: «Неужели здесь прошло мое детство?»
Он почувствовал себя беспомощным и одиноким. Щемило сердце, а на глаза навертывались слезы. Это была минутная слабость. Служба в армии и война в Чечне научили его быть сильным. И уже через полчаса, засучив рукава, он выметал грязь и прошлую свою жизнь теперь уже из пустой одинокой квартиры. Дальше были формальности. Переоформление квартиры, получение ордера и прочая бумажная волокита. В один из вечеров после беготни по инстанциям он лежал на диване, разглядывая свой талисман. Взгляд его остановился на цифрах. Еще не осознавая свои действия, он набрал по телефону эти цифры. На другом конце провода ответил женский голос. Андрей растерялся. Голос настойчиво спрашивал, и Андрей решился:
– Позовите Светлану!
Голос вдруг задрожал и ответил:
– Ее сейчас нет. Она уехала в длительную командировку.
Сомнения рассеились. Значит там, в Чечне, была она. Это ее большие синие глаза он видел в госпитале. Теперь он знал, что надо делать. Здесь в городе его уже больше ничего не удерживало. Не добыв до конца отпуск, Андрей вернулся в часть и сразу же написал рапорт на службу по контракту. В рапорте он просил отправить его служить в свой полк в Чечне. Нареканий у него не было, и его просьбу удовлетворили.
Мучительно тянулось время. Минуты казались днями. Дни – годами. И вот наступил долгожданный день. Его с молодыми бойцами тем же маршрутом доставили на запасной аэродром. Сердце бешено стучало в груди. Завтра он сможет увидеть девушку, с которой по воле случая свела судьба. Девушку, которая помогла ему по-новому взглянуть на себя. Свою синеглазку. Он расскажет всю правду и попросит прощения. Это были детские мысли взрослого, опаленного огнем войны мужчины.

IV
Утром в полку только и говорили о похищении медиков. Врачи полка периодически выезжали в аулы оказывать медицинскую помощь и проводить осмотр местного населения. Это было в порядке вещей и не вызывало опасений. Перед выездом аулы проверяли. Да и врачей сопровождали бронетранспортеры. Так было и на этот раз. Расстояние небольшое. Аул чистый. Опасности никакой. Из полка выехали рано утром. В горах быстро темнеет. До темноты должны вернуться в полк. Был обычный плановый осмотр населения. Впереди шел авангардный бронетранспортер, затем машина с врачами, и замыкала колонну опять боевая машина. До аула оставалось несколько километров. Вдруг раздался оглушительный взрыв. Авангардная машина подорвалась на противотанковой мине. Одновременно в упор расстреляли замыкающую, не тронув машину с врачами. Все произошло мгновенно, превратив машины в груды железа, вперемешку с изуродованными телами людей.
Как из-под земли появились бородатые люди с автоматами наперевес. Очередь прошила колеса автомобиля, в котором ехали врачи. От следующей очереди шофер машины уткнулся носом в баранку. На его руки стали стекать струйки крови. Остальным приказали построиться возле машины.
– Кто из вас хирург? – грозно спросил бородач в бандане, по-видимому главарь банды.
Светлана сделала шаг вперед. И тут же сбоку щелкнул затвор. Бородач поднял руку, и боевик отступил назад. Видимо он среагировал на движение. Главарь в бандане скептически оглядел Светлану. Было видно, что он не поверил ей. Он еще раз осмотрел врачей. Его взгляд остановился на пожилом мужчине. Ткнув пальцем в грудь, спросил:
–Ты кто?
– Лор, – ответил тот, – ухо-горло-нос, – пояснил доктор.
Щелкнул затвор, щелчок – и доктор осел на землю. Стоящие рядом женщины завизжали. Стволы прикладов быстро привели их в чувство.
– Твоя жизнь зависит от жизни моего командира, – повернувшись к Светлане, сказал бородач. – Бери все, что тебе надо.
– Мне нужен ассистент, – смело сказала Светлана.
Она понимала, что остальных расстреляют, и решила еще кого-нибудь спасти или попытаться спасти. Бородач ткнул пальцем в самую молодую из стоявших. Едва она сделала шаг, как щелкнули затворы, и девушки остались вдвоем. Руки их соединили длинной веревкой. Один конец веревки взял боевик и они, подгоняемые прикладами, скрылись в роще.

V
Андрей отказывался верить в происшедшее. «Как же так? Его синеглазка была совсем рядом – вдруг очередной удар судьбы».
Он смотрел на талисман и видел ее синие глаза, молящие о помощи. Сердце его наливалось злостью и ненавистью к бандитам. Ему хотелось давить, душить их. Но где-то в глубине души теплилась маленькая искорка надежды. Ведь среди убитых ее не нашли. Понятно, что по каким-то причинам ее взяли в плен, но след отыскать не удалось.
Шло время. Служба есть служба. Андрей участвовал почти во всех операциях по ликвидации банд. Благодаря его сообразительности и безрассудной отваге, рота всегда выходила из боя почти без потерь. За ним накрепко закрепилось прозвище «уссурийский тигр». Может потому что талисманом был тигренок, а может потому, что дрался он как раненый зверь, которому терять уже было нечего. А может и то, и другое вместе. Он и в самом деле был как раненый тигр. Душа черствела, а рана на сердце не заживала. О его бешеном нраве знали все боевики в округе. Слава, как эхо в горах докатывалась до самых отдаленных аулов.
Предстояла очередная операция. На разработку этой операции Москва прислала отряд специального назначения. Где-то в горах, в затерявшемся ауле, по сведениям Москвы, боевики удерживали в заложниках иностранных миротворцев. Там же скрывался раненый, один из полевых командиров боевиков. Задача – освободить заложников и захватить раненого боевика для дальнейшего обмена. Для прикрытия спецназа с отвлекающим маневром выступала рота «уссурийского тигра». Рота Андрея была наиболее подготовлена для такой цели. Получили инструктаж. Бойцы спецназа ушли на задание. В назначенное время рота Андрея, создавая видимость зачистки территории, отправилась в ущелье к перевалу. Периодически обнаруживая себя, вступала в бой и уходила в сторону, дезориентируя боевиков. Весть о появлении в горах «уссурийского тигра» быстро разлетелась по всем аулам. Боевики давно охотились за неуловимой ротой. Упустить такой случай они не могли. На ее ликвидацию бросили отряды, тем самым ослабили охрану миротворцев. На это и рассчитывала Москва, разрабатывая план операции. Андрею и его бойцам долго пришлось бегать по горам, пока их не загнали в каменный мешок. Заняв удобные позиции, ребята приготовились принять последний бой. Страшный бой. Рота против отряда наемных убийц. Раненые бойцы держались из последних сил. Последнее, что увидел Андрей, были «вертушки». Они кружили над плато, сжигая все на своем пути.
Очнулся Андрей в госпитале. В госпитале он узнал, что от его роты осталась треть.
Спецназ успешно выполнил задание. Все заложники, и не только миротворцы, были освобождены. Вот только раненого полевого командира взять не смогли. Его убили свои. Закончив операцию командир группы спецназа вызвал по рации вертолет, указав точные координаты роты.
Слава «Уссурийского тигра» настигла героя и в госпитале. Дверь палаты не закрывалась. На него приходили смотреть все обитатели госпиталя, особенно женский пол. А он был так слаб, что почти все время спал.
Однажды, открыв глаза, Андрей увидел ее. Она сидела возле него в потертом больничном халатике и рассматривала тигренка. Он и в госпитале с ним не расставался. Андрей закрыл глаза и подумал, что начались галлюцинации. Через пару секунд он снова открыл. На него смотрели большие синие глаза на изможденном личике. Его синеглазка была рядом.
Он попытался что-то сказать и потерял сознание.
Эпилог
И опять была поздняя осень. Удивительно теплая в этом году. Они шли, взявшись за руки. Шли по яркому разноцветному ковру из листьев навстречу своей судьбе.

Юнна Мориц