В Великобритании опубликована книга историка Хелен Раппапорт "Четыре сестры" о недолгой жизни дочерей последнего российского императора Николая II , убитых большевиками в июле 1918 года в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге. Хелен Раппапорт – автор многих работ по истории России, в частности, биографий Ленина и Сталина и монографии "Екатеринбург", посвященной последним дням семьи Николая II .

В подзаголовке книги Хелен Раппапорт "Утраченные жизни великих княгинь дома Романовых" можно обнаружить двойной смысл: с одной стороны, в нем говорится, что жизни четырех великих княгинь – Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии – оборвались в момент зверского убийства в июле 1918 года большевиками, с другой, что о них после этого надолго забыли. За почти сто лет со дня убийства царской семьи о ее трагической судьбе написано огромное число книг и снято фильмов, но о четырех великих княжнах в них упоминается лишь мельком. Книга Хелен Раппапорт – первое историческое исследование, в центре которого жизнь и судьба этих молодых девушек. Понятно, что название книги отсылает читателя к названию чеховской пьесы, причем автор несомненно делает это намерено, противопоставляя живущих в "золотой клетке" императорского двора четырех сестер томящимся в российской глуши трем их современницам. "Четыре сестры" воссоздает живую картину детства, юности и молодости четырех чистых, невинных и благородных существ с их трогательными романтическими надеждами и мечтами, которые оборвались в ночь на 17 июля 1918 года, когда они спустились по 23 ступеням в подвал дома Ипатьева в Екатеринбурге. Там они были жестоко убиты без суда и следствия; их единственная вина заключалась в том, что они родились в семье российского царя. В момент гибели старшей из сестер, Ольге, было 22 года, младшей, Анастасии, – 17 лет. Тогда же был убит их младший брат 13-летний царевич Алексей, их родители, слуги и доктор Боткин – всего 11 человек.

Одна из глав книги Хелен Раппапорт называется "Господи! Ну и разочарование... Четвертая девочка!". Так встретила известие о рождении Анастасии великая княжна Ксения – сестра Николая II. Действительно ли родители были разочарованы рождением четырех дочерей? В интервью Радио Свобода Хелен Раппапорт поясняет:

– Конечно, они были разочарованы, но это никак не отменяет их любви к дочерям. Да, они страстно хотели наследника. К тому же в этом отношении Николай и Александра находились под сильнейшим давлением российского общества. Особенно критиковали Александру, которую публика считала виновницей "феминизации" династии. Рождение царевича стало триумфом не только для Романовых, вся страна ликовала. Конечно, к царевичу Алексею было особое отношение – и как к наследнику престола, и как к неизлечимо больному ребенку. Но дочери всегда пользовались неизменной любовью родителей, которые много занимались их воспитанием и образованием. У меня нет ни малейшего сомнения в искренности любви царя и царицы к дочерям. И это понятно: для Николая и Александры важнейшей ценностью всегда была семья. Сестры были важной ее частью, без них родители не представляли себе семейной жизни.

– Вы пишете, что "сестры оказались в ловушке искусственного и замкнутого мира". Как это произошло?

Сестры практически не появлялись в свете, у них не было знакомств среди аристократии, они ее попросту не знали. Но и Россия не знала сестер

– Они оказались в этой ловушке благодаря обстоятельствам российской жизни, которые сложились после революции 1905 года, когда жизням царя и его семьи угрожали экстремистские революционные группировки. Революционный террор, начавшийся в XIX веке, вовсе не прекратился. Александра очень опасалась за жизнь детей, особенно за жизнь царевича Алексея. Возможность для царских детей общаться с внешним миром была очень ограничена, принимались строгие меры безопасности. Другая причина замкнутого образа жизни царской семьи объяснялась ее попыткой скрыть, что наследник престола болен гемофилией. Нужно было предотвратить возможность падений, ушибов или ранений царевича и скрыть их последствия от посторонних. Парадоксально, но Александра не хотела верить, что сын болен. Кроме того, сестрам не позволялось близко общаться с российской аристократией, которую их мать презирала, считая декадентской и аморальной. Она не хотела, чтобы дети стали ее частью. ВПетербурге сестры практически не появлялись в свете, у них не было знакомств среди аристократии, они ее попросту не знали. Но и Россия не знала сестер.

– Была ли у четырех сестер Романовых какая-либо личная жизнь: романтические увлечения, любовь?

– Проблема была в том, что окружение сестер состояло главным образом из придворных дам, охраны, казаков конного эскорта, команды яхты "Штандарт". Летние месяцы они обычно проводили в Ливадии. Единственными объектами их возможных романтических увлечений могли быть только гвардейские и морские офицеры. Печальная ирония их судьбы состояла в том, что первыми контактами за пределами их круга стали мужчины, стоявшие неизмеримо ниже них на социальной лестнице. Произошло это, когда старшие сестры Ольга и Татьяна начали работать медицинскими сестрами в военном госпитале во время Первой мировой войны. Именно там у них возникли увлечения некоторыми ранеными офицерами, возможно, даже вспышки влюбленности. Но раненые постоянно сменялись, отношения оставались платоническими, а о замужестве и речи быть не могло. Сестры знали, что им уготованы династические браки, которые предполагали отъезд из России. Думаю, что они были бы счастливы выйти замуж за русского офицера и остаться в России.

– Известно, что Николай II был англофилом. Сказалось ли это на воспитании дочерей?

– Они испытывали сильнейшее влияние английской культуры. Это влияние исходило не только от отца. Их мать императрица Александра Федоровна была дочерью великой герцогини Гессенской Алисы, дочери королевы Виктории. Таким образом, Александра была внучкой британской королевы, а ее дочери ее правнучками. Мать Александры умерла очень рано, и Виктория оказывала сильное влияние на нее и ее семью. У дочерей Николая и Александры были английские няни, гувернантки и учителя. В семье соблюдались многие английские обычаи. Сестры постоянно говорили с матерью на английском. По-русски они общались между собой и с отцом, который также бегло говорил по-английски. Так что английская культура и английские ценности играли очень важную роль в их жизни. Оба их родителя были близкими родственниками британской королевской семьи. Все это не мешало тому, что сестры чувствовали себя глубоко русскими людьми. И когда временами речь заходила о неизбежности их брака с иностранными венценосными особами, сестры всегда говорили, что хотели бы остаться в России. Они всегда ощущали глубинную связь с ней. Они любили Россию.

– Как дочери Николая II вели себя после революции и высылки в Екатеринбург?

– В Екатеринбурге царская семья содержалась в жестких условиях. По прибытии туда им объявили, что они заключенные и что отныне у них будет режим как у заключенных. Дом, в котором они жили, был окружен высоким забором, к ним была приставлена круглосуточная охрана. Что меня восхищает в поведении четырех сестер после высылки из Петербурга вначале в Тобольск, затем в Екатеринбург, это то, как мужественно они себя вели; за все это время от них никто не услышал ни одной жалобы. Они утешали родителей, когда те падали духом, ухаживали за братом, когда у него открывалось кровотечение. Их поведение я бы назвала стоическим. Это были любящие дети, на которых обрушилась вся жестокость и вся беспощадность большевистской революции и Гражданской войны. И в этой ситуации сестры до конца не утратили силы духа.

– Что известно о последних минутах жизни четырех сестер в подвале дома Ипатьева?

– Информация о том, что произошло в подвале дома Ипатьева, противоречива. Все свидетели описывают хаос и отчаяние в момент зверского убийства одиннадцати человек. Никто из убийц не смог вспомнить подробности поведения членов царской семьи в момент убийства, всё было сумбурно и беспорядочно. Это не был расстрел расстрельной командой, это было именно зверское беспорядочное убийство. Больше других повезло Николаю, он умер мгновенно и без мучений, поскольку в него стрелял руководивший убийством Юровский, а его подручные также целились в царя. Сестры в этот момент не могли испытывать ничего, кроме невероятного ужаса.

– Почему Великобритания отказала в убежище царской семье? Ведь Георг V как ближайший родственник хотел было ее принять...

Мне хочется рассказать о частной жизни четырех очаровательных существ, ставших невинными жертвами кровавой и беспощадной эпохи

– Не думаю, что винить в этом нужно лишь одного короля Георга. Ее не захотели принять и другие венценосные родственники Романовых: в Дании, Швеции, Норвегии, Германии. Никто не захотел помочь. Причина, на мой взгляд, крылась в возникшей в левых кругах репутации Николая II. Известно, что после расстрела демонстрации в Кровавое воскресенье в январе 1905 года в этих кругах за царем закрепилась кличка Николай-кровавый, его обвиняли также и в организации погромов. Не нужно забывать, что в то время мировая война все еще продолжалась. Германия была противником Великобритании, а Александру Федоровну в Англии очень не любили, считали немкой, и принять ее в разгар войны было для правительства и короля очень затруднительно. Всем трудно было предоставить убежище царской семье; во многих странах у власти в то время были социал-демократические и левые правительства. Король Георг изменил свое первоначальное намерение под сильнейшим политическим давлением.

– Ваши предыдущие книги были посвящены крупным историческим личностям. Что вас заставило написать книгу о молодых девушках, которых трудно назвать историческими фигурами?

– Четыре дочери Николая II были слишком молоды, чтобы о них можно было говорить как об исторических фигурах. У меня было такое ощущение, что после их гибели о них надолго забыли. Когда я стала собирать материал об их жизни – а делала я это очень тщательно и долго, – то поняла, что мне хочется рассказать о семейной жизни царской семьи, о частной жизни четырех очаровательных существ, ставших невинными жертвами кровавой и беспощадной эпохи. Собственно, другой жизни, кроме частной, у этих девочек и не было. В процессе работы я почувствовала даже какое-то внутреннее родство с ними, я их полюбила. Я и о Николае и Александре пишу не как об императоре и императрице, не как о самодержавных правителях, а исключительно как о любящих и любимых родителях. В центре моей книги – семья, семейные отношения и семейные ценности. Мне казалось это не менее важным и интересным, чем исторические достижения, заблуждения и интриги.

18 апреля 2012, 17:26

Вторая дочь Николая II и Александры, Татьяна, была больше похожа на принцессу, чем на старшую сестру. В их союзе, традиционно называемом the big pair, она играла лидирующую роль, оставляя Ольге место интеллектуалки и мечтательницы. Имея разницу всего лишь в полтора года и живя в крайне замкнутом мирке, сестры были близки между собой и появлялись вместе не только на официальных мероприятиях, но и в воспоминаниях современников. Вместе и в противопоставление друг другу. "Татьяна Николаевна от природы скорее сдержанная, обладала волей, но была менее откровенна и непосредственна, чем старшая сестра. Она была также менее даровита, но искупала этот недостаток большой последовательностью и ровностью характера. Она была очень красива, хотя не имела прелести Ольги Николаевны… Своей красотой и природным умением держаться в обществе Она затеняла сестру, которая меньше занималась Своей особой и как-то стушевывалась», - вспоминал П.Жильяр. Ольга и Татьяна Нестандартно широко расставленные большие глаза, стройная фигурка и изумительный профиль заставляли многих признавать Татьяну самой красивой изо всех дочерей Николая II. «Татьяна… была красивее своей сестры, но производила впечатление менее открытой, искренней и непосредственной натуры», - вспоминал Жильяр. «Темноволосая, бледнолицая, с широко расставленными глазами - это придавало Ее взгляду поэтическое, несколько отсутствующее выражение, что не соответствовало Ее характеру», - рассказывала Буксгевден. Ольга могла витать в облаках, раздражаться по пустякам, легко вспыхивать от гнева и быстро успокаиваться, Татьяна же обычно была спокойна, собрана и раздражающе практична. Ехидное прозвище «гувернантка», данное любящими сестрами, приклеилось к ней намертво. «Если Великая Княжна Ольга была воплощением женственности и особенной ласковости, то Великая Княжна Татьяна была, несомненно, воплощением другого начала – мужественного, энергичного и сильного, - вспоминал лежавший в лазарете Семен Павлов. - Немножечко выше старшей Сестры, но такая же изящная и стройная, Она обнаруживала большую твердость и силу во всем. Соответственно Ее характеру и движения Ее, хотя и мягкие, были четки и резки. Взгляд – выразителен и смел. Здоровалась Она также чисто по-мужски, крепко пожимая руку и глядя прямо в глаза тому, с кем здоровалась….Если Великая Княжна Ольга предрасполагала к откровенности и интимному разговору, то Великая Княжна Татьяна вызывала к Себе чувство глубочайшего уважения. Она была также доступна, как и Княжна Ольга. Но в минуты тяжелого душевного состояния я обратился бы не к Ней, а именно к Великой Княжне Ольге». Однако «твердость и сила» (С.Павлов), «строгий и важный вид» (А.Якимов), «природное умение держаться» (Жильяр) и заставляли людей ощущать, «что она дочь императора» (Кобылинский), «Великая Княжна с головы до ног, так Она аристократична и царственна» (Офросимова). «Я без слов чувствую, что Она какая-то особенная, иная, чем сёстры…», - восторженно вспоминала годы спустя Офросимова. Ей вторил и Я.Юровский: «Общее впечатление от их жизни такое: обыкновенная, я бы сказал мещанская семья, за исключением А.Ф. и, пожалуй, Татьяны». Три другие великие княжны были куда проще, частенько «шалили и резвились, как мальчишки, и манерами напоминали Романовых», как писала Вырубова. Достаточно вспомнить Ольгу и Марию, бьющих стекла в павильоне, или Анастасию, запускающую мышь в комнату с пугливой придворной дамой. Татьяна же «совершенно отличается от своих сестер. Вы узнавали в ней те же черты, которые были присущи ее матери, - та же натура и тот же характер» (Е.Кобылинский), княжна «редко шалила и сдержанностью и манерами напоминала Государыню. Она всегда останавливала сестер, напоминала волю Матери» (А.Вырубова). «Именно Татьяна Николаевна нянчилась с младшими, помогала устраивать дела во дворце, чтобы официальные церемонии согласовывались с личными планами семьи. У нее был практический ум, унаследованный от Императрицы - матери и детальный подход ко всему», - писала Юлия Ден. Строгой и крайне внимательной к соблюдению важнейших, по ее мнению, правил императрице бальзамом на раны после постоянных писем старшей дочери с нравоучениями о том, как она должна себя вести, служили короткие записки средней: "Может быть, у Меня много промахов, но, пожалуйста, прости Меня" ; «я даю тебе слово, что буду делать все, чего ты хочешь, и всегда буду слушаться тебя, любимая». С матерью «Только Т. понимает, когда с нею спокойно поговоришь; О. всегда очень несочувственно относится к каждому наставлению», - жалуется Александра мужу в 1916 году. Через месяц она повторяет: «Ольга все время ворчит, … она всюду вносит затруднения, благодаря своему настроению. Т. помогала мне при раздаче яиц и приеме твоих людей». Властная мать, никогда не забывающая о том, что ее любовь должна вознаграждаться послушанием и безграничным уважением, чувствовала себя особенно хорошо не в обществе своенравной Ольги, переживающей, что она нелюбима, Марии или непоседы Анастасии, а в компании всегда подчеркивающей ее превосходство Татьяны. Средняя дочь давала Александре как раз то, что та хотела получить: «Татьяна Николаевна умела окружать ее постоянной заботливостью и никогда не позволяла себе показать что она не в духе». (Жильяр).
Все мемуаристы сходятся на том, что из ОТМА именно Татьяна была наиболее близка Александре. «На мой взгляд, - резюмирует мнения окружающих Ч.С.Гиббс, - Государыня любила ее больше, чем остальных дочерей. Любой поблажки или поощрения можно было добиться лишь через Татьяну Николаевну». Спросить, передать, повлиять – за этим все (отнюдь не только ближайшие родственники, но и те, кто достаточно знал расклад сил в семье) обращались именно к ней. А "когда Государь с Государыней уехали из Тобольска, никто как-то не замечал старшинства Ольги Николаевны. Что нужно, всегда шли к Татьяне: "Как Татьяна Николаевна скажет", - вспоминал Е.Кобылинский. В общем, как говорила его жена, Клавдия Битнер, "если бы семья лишилась Александры Феодоровны, то крышей бы для нее была Татьяна Николаевна». В годы войны Татьяна была почетной председательницей Комитета по оказанию временной помощи пострадавшим от военных действий: присутствовала (по большей части - молча) на заседаниях (иногда - на сборе пожертвований) и ставила подписи под обращениями или благодарностями. Ольга, Татьяна и Александра на заседании Татьяниного комитета, 1915 г Зато как сестра милосердия Татьяна оставила о себе хорошую память. «Доктор Деревенко, человек весьма требовательный по отношению к сестрам, говорил мне уже после революции, что ему редко приходилось встречать такую спокойную, ловкую и дельную хирургическую сестру, как Татьяна Николаевна», - вспоминала дочь Боткина. Ровное (в контексте образования – скорее даже равнодушное) отношение и усидчивость, которые были свойственны Татьяне-ученице, были в операционной палате очень к месту. Работавшая с княжнами Валентина Чеботарева писала в дневнике 4 декабря 1915 г: «Татьяна Николаевна - чудная сестра. 27-го, в день возвращения Веры Игнатьевны, взяли Смирнова в перевязочную. Температура все держалась, пульс скверный, решен был прокол после пробного укола. Игла забилась сгустками гноя, ничего не удавалось высосать, новый укол, и Вера Игнатьевна попадает прямо на гнойник; потек густой, необычайно вонючий гной. Решают немедленно прорез. Забегали мы, я кинулась фильтровать новокаин и кипятить, Татьяна Николаевна самостоятельно собрала и вскипятила все инструменты, перетаскивала столы, готовила белье. Через 25 минут все было готово. Операция прошла благополучно. После разреза сперва с трудом, а потом рекой полился невероятно вонючий гной. Первый раз в жизни у меня был позыв к тошноте, а Татьяна Николаевна ничего, только при жалобе, стонах личико подергивалось, да вся стала пунцовая». Косынка и форменное платье, упрощающие круглое лицо Ольги, лишь подчеркивали тонкие черты Татьяны. В сочетании с ее спокойствием и сдержанностью, столь важными в медицине, в глазах романтически настроенных монархистов они делали девушку настоящим ангелом и кумиром. Офросимова вспоминала: "Если бы, будучи художницей, я захотела нарисовать портрет сестры милосердия, какой она представляется в моем идеале, мне бы нужно было только написать портрет Великой Княжны Татьяны Николаевны; мне даже не надо было бы писать его, а только указать на фотографию Ее, висевшую всегда над моей постелью, и сказать: "Вот сестра милосердия". На этом портрете Великая княжна снята в халате сестры милосердия; она стоит посреди палаты, залитой лучами солнца; они обливают ярким светом всю ее тонкую, высокую фигуру, золотыми бликами ложатся на ее белоснежную одежду. Ее головка, в белой, низко одетой на лоб косынке, снята в профиль; черты ее прекрасны, нежны и полны грусти, глаза слегка опущены, длинная тонкая рука лежит вдоль халата…это не портрет, нет… это живая сестра милосердия зашла в палату в яркий весенний день… Она подошла к постели тяжелораненого.. она видит, что он заснул первым живительным сном… она боится шевельнуться, чтобы его не потревожить… она замерла над ним счастливая, и успокоенная за него, и утомленная от бессонных ночей и страданий, ее окружающих.» Как и Ольга, среди больничных коек Татьяна быстро нашла обожателей. Их было достаточно, но особо она выделяла двоих – Дмитрия Маламу и Владимира Кикнадзе. Дмитрий попал в лазарет вскоре после начала войны и уехал в декабре 1914, следующий раз Татьяна, по-видимому, встретилась с ним весной 1916 г. «Малама был молод, румян, светловолос. Выдвинулся перед войной тем, что, будучи самым молодым офицером, взял первый приз на стоверстном пробеге (на кобыле «Коньяк»). В первом же бою он отличился и, вскорости, был тяжело ранен. В нем поражало замечательно совестливое отношение к службе и к полку, в частности, - вспоминал И.Степанов, лежавший с Дмитрием в одной палате. – Он только видел сторону «обязанностей» и «ответственности». Получив из рук Императрицы заслуженное в бою Георгиевское оружие, он мучился сознанием, что «там» воюют, а они здесь «наслаждаются жизнью». Никогда ни в чем никакого чванства. Только сознание долга». Княжна частенько задерживалась у постели Дмитрия: «обыкновенно Княжны уходили из перевязочной раньше Матери и, пройдя по всем палатам, садились в нашей, последней, и там ждали Ее. Татьяна Николаевна садилась всегда около Маламы» (Степанов). В октябре 1914 г. Дмитрий подарил Татьяне французского бульдога, Ортипо, что дало повод великой княгине Ольге подшучивать над племянницей: «Татьяна, какой улан тебе подарил собачку? (сучку?) Ты сидишь на его койке, Ольга говорит. Очень занятно» Татьяна и Анастасия с "подарком" Молодому человеку симпатизировала и Александра, писавшая Николаю: «Мой маленький Малама провел у меня часок вчера вечером, после обеда у Ани. Мы уже 1 1/2 года его не видали. У него цветущий вид, возмужал, хотя все еще прелестный мальчик. Должна признаться, что он был бы превосходным зятем - почему иностранные принцы не похожи на него?» Но мезальянс был неприемлем для царской дочери, которой слухи прочили в мужья то отлетевшего рикошетом от Ольги Кароля Румынского, то крестника Николая II Бориса Болгарского, то великого князя Дмитрия Павловича. Дмитрий Павлович Борис Болгарский В конце 1914 года Малама возвращается в армию, а новым персонажем в дневнике великой княжны становится некий Владимир Кикнадзе. Сначала, видимо, появившийся в лазарете как раненый, потом, как упоминается в дневнике Чеботаревой за конец 1915 г., Владимир с согласия императрицы остается в лазарете санитаром. В дневнике Татьяны он упоминается часто, но с несколько меньшими эмоциями, нежели Малама. Чеботарева, несколько неприязненно относившаяся к Владимиру, возмущенно писала в своем дневнике: «Вообще атмосфера сейчас царит тоже не внушающая спокойствия. Как только конец перевязок, Татьяна Николаевна идет делать вспрыскивание, а затем усаживается вдвоем с К. Последний неотступно пришит, то садится за рояль и, наигрывая одним пальцем что-то, много и горячо болтает с милой деткой. Варвара Афанасьевна в ужасе, что если бы на эту сценку вошла Нарышкина, мадам Зизи, то умерла бы. У Шах Багова жар, лежит. Ольга Николаевна просиживает все время у его постели. Другая парочка туда же перебралась, вчера сидели рядом на кровати и рассматривали альбом. К. так и жмется. Милое детское личико Татьяны Николаевны ничего ведь не скроет, розовое, возбужденное. А не вред ли вся эта близость, прикосновения. Мне жутко становится. Ведь остальные-то завидуют, злятся и, воображаю, что плетут и разносят по городу, а после и дальше. К. Вера Игнатьевна посылает в Евпаторию - и слава Богу. От греха подальше». Что стало с Владимиром Кикнадзе после революции история, увы, умалчивает. По рассказам родственников, Дмитрий Малама, узнав о расстреле царской семьи, потерял всякую осторожность, начал сознательно искать смерти и был убит летом 1919 в конной атаке под Царицыным (Волгоградом). Впрочем, об этом Татьяна уже узнать не могла. «Интересная рука у Татьяны Николаевны, - записала в январе 1916 г., за год с небольшим до революции и за два с лишним до расстрела, Валентина Чеботарева, - линия судьбы вдруг прерывается и делает резкий поворот в сторону. Уверяют, что должна выкинуть нечто необычайное». Уж лучше бы не выкидывала.

Счастье под шифром "С."

Мы сострадаем судьбе британской принцессы Дианы, совершенно не подозревая о том, что история любви российской принцессы - великой княжны Ольги Романовой - еще более возвышенна и более трагична... Кстати, в отличие от леди Ди старшая дочь российского императора Ольга Романова была принцессой по рождению - багрянородной, то есть рожденной после коронации своего августейшего отца.

Дневники дочерей последнего русского императора долгое время хранились под особым надзором. Немногим было позволено заглянуть в них, хотя никаких государственных и политических тайн они не содержали. И вот однажды доверительные строки, написанные Ольгой Романовой, прочла неравнодушным взглядом крымская исследовательница Марина Земляниченко. Она первой обратила внимание на литеру С., заменявшую имя возлюбленного принцессы.

Это была определенно начальная буква слова среднего рода, а не имени, потому что в дневнике встречаются только сочетания "мое С.", "любимое С." Зная, как в дружной и любящей царской семье были естественны ласковые обращения к друг другу - "сокровище", "солнце", "счастье", - можно с уверенностью говорить о том, что избранник великой княжны был счастьем, озарившим неведомым ранее чувством глубокой и нежной любви ее довольно однообразную жизнь.

По дневникам можно проследить, как увлечение быстро становится душевной потребностью все время видеть его, быть рядом с ним. Она отмечает каждый день, проведенный без него: "так гадко без моего С., ужасно", "без него пусто", "С. не видела и грустно". И бесконечно счастлива любой встрече с "милым", "дорогим", "золотым"...

Так чье же имя так тщательно скрывала великая княжна Ольга, доверяя только дневнику свою тайну, свою первую настоящую любовь? Сопоставив дневники царевны с вахтенными журналами "Штандарта" и камер-фурьерскими журналами, Марина Александровна сумела точно назвать это имя. Сердце принцессы Ольги покорил один из вахтенных начальников царской яхты мичман Павел Воронов. Она же нашла и уникальные фотографии гвардейского офицера, который, сам о том не ведая, стал тайным счастьем - "С." - великой княжны.

Итак, Павел Алексеевич Воронов, 25-летний моряк, сын потомственного дворянина Костромской губернии.

Чем привлек он особое внимание первой девицы российской империи? Чем выделялся он среди других своих сослуживцев по "Штандарту", столь же статных, с безупречной выправкой, изысканно светских офицеров?

Паровая яхта "Штандарт" была плавучим домом семьи Романовых, и домом очень любимым. Жаркое крымское лето было противопоказано императрице, и потому летние месяцы Романовы проводили на борту яхты, крейсирующей в финских шхерах. А осенью "Штандарт" доставлял августейшую семью из Севастополя в Ялту. Случалось, что Александра Федоровна вместе с Ольгой и Татьяной наведывались в ходовую рубку корабля, украдкой совали вахтенным офицерам пирожные и конфеты, дабы скрасить нелегкую и ответственную службу. Цесаревич Алексей тот столь тесно общался с матросами, что выучился игре на балалайке и ни за что не хотел играть на более "благородных" инструментах.

Жизнь на яхте давала членам царской семьи возможность напрямую общаться со своими подданными, одетыми в матросские форменки и офицерские тужурки, без строгих условностей придворного этикета. Это рождало иллюзию тесного единства царя и народа. Увы, иллюзию...

Десант в преисподнюю

В экипаже "Штандарта" мичман Воронов появился вскоре после прогремевшего на весь мир события - мессинского землетрясения. 15 декабря мощные подземные толчки сотрясли остров Сицилия. Его последствия были равнозначны взрыву атомной бомбы в Хиросиме: десятки тысяч людей оказались заживо погребенными под руинами Мессины и других сицилийских городов. Первыми на помощь пострадавшим от разгула стихии пришли русские моряки с кораблей "Слава", "Цесаревич" и "Адмирал Макаров", которые находились в Средиземном море в учебном плавании с гардемаринами Морского корпуса на борту. Среди них был и гардемарин Павел Воронов. Вместе со всеми он вытаскивал из-под завалов раненых, переносил их в лазареты, отбивал налеты мародеров.

Десант в преисподнюю. Это было именно так. Моряки вступали в горящий рушащийся город. Не было ни малейшей уверенности в том, что страшные толчки не повторятся вновь, и тогда гигантская волна могла сорвать стоявшие на якорях корабли и швырнуть их на берег. Рисковали все - от адмирала до последнего матроса. Мало того, что надо было разбирать руины, перевязывать раненых, успокаивать обезумевших от горя и страданий людей, приходилось порой отстреливаться от банд мародеров, грабивших полуразрушенный банк, магазины... "Отнимая денежный шкаф сицилийского банка у бандитов, - свидетельствовали итальянские репортеры, - русские матросы вынуждены были выдержать борьбу с кучкой грабителей, в три раза превосходивших их по численности. При этом шестеро моряков были ранены".

Король Виктор Эммануил III послал русскому императору благодарственную телеграмму от имени всего итальянского народа: "В моей глубокой скорби спешу самым сердечным образом благодарить Тебя и Государыню за Ваше искреннее участие в горе, столь тяжело постигшем Италию. Несчастные потерпевшие никогда не забудут деятельную и великодушную помощь, оказанную Твоими славными моряками".

Мессина - великая гуманитарная победа российского флота. Еще свежа была горечь Цусимы, но мужество моряков средиземноморского отряда вернуло Андреевскому флагу утраченную доблесть. Выпуск Морского корпуса 1908 года был назван "мессинским".

В царской семье живо обсуждали мессинскую трагедию и не раз расспрашивали о ней не просто очевидца, а одного из героев этих событий мичмана Воронова, волею морских судеб зачисленного в экипаж царской яхты.

Ольга представляла себе землетрясение по картине Брюллова "Последний день Помпеи". Тем значительнее казалось ей все, что пережил и совершил в Мессине отважный юноша. Возможно, именно с той поры и запал в ее сердце высокий молодой офицер, рассказывавший о страшных событиях с подкупающей простотой и скромностью. Он нравился всем - Николай II охотно выбирал его в партнеры по лаун-теннису, а старшие дочери - в кавалеры на танцах и в спутники на горных прогулках. Цесаревич Алексей, болезненный от природы, устав в пути, с удовольствием перебирался к нему на руки. Мало-помалу мичман, а с 1913 года лейтенант Воронов сделался непременным участником едва ли не всех общесемейных событий в Ливадийском дворце.

Воспитанные в спартанском духе царские дочери были начисто лишены высокомерия и жеманности. Они охотно общались с молодыми офицерами, в меру флиртовали и даже дурачились со своими подданными - играли в прятки, жмурки, пекли в костре картошку, могли валяться на сене... Но была грань, за которую никто из приближенных никогда не переступал. Ольга же сама подступила к ней слишком близко. Домочадцы и придворные не могли не заметить, что на балу, устроенном на "Штандарте" в день 18-летия великой княжны, она чаще всего и охотнее всего танцевала с мичманом Вороновым. И на яхте знали - раз Воронов наводит бинокль в сторону Ливадийского дворца, то значит, где-то на берегу мелькает белое платье старшей царевны.

"... Ливадия. 13 сентября 1913 г. Сперва сидела дома из-за дождя, потом с Папа по виноградникам ходила. К завтраку были Н.П.(старший офицер яхты "Штандарт" Н.П. Саблин) С. ... Днем Папа пошел гулять с тремя свитными, а мы остались дома, и я не жалела, так как мое С. было и Н.П. Сидели у Мама в комнате. С. записывал на листе вещи для базара (благотворительного базара в Ялте. - Прим. М.З.), я сидела около. Так радовалась его увидеть. Вчера весь день не видела и мне его очень недоставало... Потом я для него на рояле поиграла и когда Папа вернулся, пили чай".

Это одно из многих признаний великой княжны любви к Павлу, доверенных своему дневнику. Но разве сохранишь девичью тайну от матери? Всерьез обеспокоенная нешуточным романом старшей дочери, Александра Федоровна ищет выход из положения. Можно только представить, как обстоятельно обсуждалась деликатная тема на "родительском совете". Тем более что прецеденты были. Младшая сестра Николая II, единственная багрянородная дочь Александра III, принцесса Ольга настояла на своем замужестве с гвардейским офицером. Теперь же ее племянница, похоже, вознамерилась повторить былой семейный скандал. Однако ничто не должно было бросить тень на первую девицу империи, будущую королеву одной из европейских держав.

Проще всего было удалить нечаянного виновника проблемы, перевести в экипаж другой яхты или вообще сослать куда-нибудь в Сибирскую флотилию. Но августейшие родители нашли иное решение - более гуманное по отношению к лейтенанту и довольно жестокое по отношению к собственной дочери. Воронову дали понять, что его женитьба на графине Ольге Клейнмихель, племяннице фрейлины, более чем желательна.

Мы никогда теперь не узнаем, - вздыхает Марина Александровна, - была ли помолвка с Ольгой Клейнмихель решительным шагом к развязке, выбранным самим Вороновым, или же августейшие родители, заметив особую нежность в отношениях своей своенравной дочери и гвардейского офицера, поспешили вовремя разлучить их, дабы избежать лишних пересудов и сплетен, всегда сопровождавших жизнь царской семьи?..

Свадьбу назначили на 7 февраля 1914 года. На обручальных кольцах были выгравированы имена Павла и Ольги. Но увы, не Ольги Николаевны, а Ольги Константиновны Клейнмихель...

Есть ли более жестокое испытание для души 18-летней девушки, чем присутствовать на свадьбе своего возлюбленного? Но именно это пришлось пережить принцессе Ольге. Семья Романовых присутствовала на бракосочетании лейтенанта Воронова и племянницы одной из фрейлин.

Это только в сказках солдат-удалец может взять в жены царскую дочь. А в жизни...

Ольге постоянно напоминали, что российская корона в иерархии европейских монархий занимала одно из первых мест, и с этим надо было считаться. В отличие от принцессы Дианы принцесса Ольга подчинилась строгим правилам монархического благочиния. Покой и согласие императорского дома - превыше чувств. Не зря даже в песне поют: "Жениться по любви не может ни один, ни один король..."

Ольгу тоже поспешили выдать замуж: по всем династическим канонам суженого для нее отыскали в Румынии - наследного принца Кароля. Но разве мог он стоять в ее глазах рядом с отважным и благородным моряком Павлом Вороновым? Карлуша - одним этим насмешливым именем в ее дневнике выражено все отношение Ольги к горе-жениху. Августейшие родители, несмотря на всю политическую выгоду такого брака, не стали неволить старшую дочь. Александра Федоровна рассудила мудро: "Дело Государя решить, считает ли он тот или иной брак подходящим для своих дочерей или нет, но дальше этого власть родителей не должна идти".

"Спаси его, Господи!"

А ведь судьба давала Ольге реальный шанс избежать казни в Екатеринбурге. Румынский трон не дрогнул в 1917 году... Она отбросила этот шанс. Она продолжает любить Воронова! В ее дневниках по-прежнему слово "счастье" соотносится только с именем Павла: "С. видела! Благодарю Господа!.. Спаси его, Господи!"

И Господь не раз спасал отважного офицера. Спас от вражеских пуль во время Великой войны. Спас от унизительной казни с отрезанием носа, которой подверглись в дни революционного разгула некоторые офицеры "Штандарта". Спас от кровавых "вахрамеевских ночей" в Севастополе, которые учинялись в декабре 17-го и феврале 18-го.

Мессинское землетрясение повторилось в России, охваченной Гражданской войной, в евразийском масштабе. Образы брюлловского полотна осуществились наяву. Павлу Воронову наверняка пригодилась мессинская закалка. Он с честью выжил. В годы Гражданской войны выполнял опасные поручения штаба Добровольческой армии. А когда военное поражение белых стало очевидным, отбыл из Новороссийска в 1920 году на английском крейсере "Ганновер" в Стамбул. Вместе с ним была жена - Ольга Константиновна. Знал ли он, какая участь постигла его возлюбленную? Конечно, слухи об убийстве царской семьи разошлись и по белому стану. Но это были слухи, и Воронов не хотел верить в худшее. Да и чем он мог помочь той, что дарила ему нежные взгляды? Их пути были разведены рукой неумолимого стрелочника.

Всего лишь трех лет не хватило до того времени, когда они могли связать свои судьбы навсегда: в марте 1917 года великая княжна Ольга перестала быть титулованной особой и стала простой гражданкой России.

Если положить на одну чашу весов все добрые деяния Ольги, а на другую - ее прегрешения, то первая чаша не приподнимется ни на йоту. Нет на ней ни одного смертного греха, всю свою недолгую жизнь она спешила делать добро: собирала пожертвования для больных туберкулезом, хранила целомудрие, все три года войны выхаживала раненых в царскосельском госпитале, молилась Богу и... приняла мученическую смерть в 22 года. Одна на ней вина была - царская дочь... В августе 2000 года Русская православная церковь причислила Ольгу Романову к лику святых.

Ольгу Романову прочили в престолонаследницы, когда ее отец заболел брюшным тифом в Ливадии - в 1900 году. Мало кто верил в выздоровление Николая II, и потому в обход законов о престолонаследии, утвержденных Павлом I, поговаривали, что именно Ольга как старшая из дочерей (наследника Алексея еще не было) должна занять место отца на троне.

Судьба играла с Ольгой в дьявольские кошки-мышки - то сулила российский престол, то румынский и в конце концов привела в расстрельный подвал ипатьевского дома.

Об эмигрантской судьбе Павла Воронова известно немного. Из Турции перебрался в Америку, где дожил до седых волос и скончался в 1964 году в возрасте 78 лет. Погребен на кладбище Свято-Троицкого монастыря в городке Джорданвилл, что в штате Нью-Йорк.

Она спасла своего возлюбленного от забвения. Кто знал бы его, кто помнил сейчас лейтенанта Павла Воронова, если бы не святое чувство Ольги, осенившее его на заре юности?

На могиле Павла Воронова стоит иконка с ликом мученицы великой княжны Ольги. Они встретились, как говорили в старину, за гробом.

В Ливадии у входа на Царскую тропу стоит стела в виде античной колонны, украшенной скульптурным портретом некой девы. Экскурсоводы утверждают, что это просто архитектурное украшение, но если вглядеться в этот каменный лик, невольно увидишь в нем черты старшей царевны - Ольги Романовой. Это единственный памятник двум разлученным сердцам.

У последнего Российского Императора было 4 дочери, на момент свержения Николая II все они, кроме самой младшей Анастасии, были совершеннолетними.

Почему же царь и его жена Александра Федоровна так и не устроили судьбы своих горячо любимых старших дочерей? ведь девушки были очень красивы, прекрасно образованны, скромны и имели безупречную родословную. Неужели не нашлось подходящих женихов?

Ольга

Великая Княжна Ольга Николаевна, старшая дочь последнего Российского императора родилась в 1895 году.

Николай II назвал своих старших девочек именами героинь Пушкинского "Евгения Онегина": Ольга и Татьяна.

Ольга очень любила читать, в юности начала писать стихи: типичная романтичная барышня своего времени. Воспитанная, целомудренная и вдумчивая. У девушки, единственной из царской семьи был кот, по кличке Васька, которого Ольга обожала и очень баловала.

Как и все девушки ее возраста, Ольга мечтала о любви, семье и детях. Примерно в 1911 году Ольга начала заглядываться на двоюродного брата отца, Великого князя Дмитрия Павловича, который был старше ее на 4 года.

Это был блестящий молодой человек. Офицер, спортсмен, он принимал участие в Олимпийских играх 1912 года по конному спорту.

Чувства между молодыми людьми были взаимными. 6 июня 1912 года была намечена их помолвка. Кандидатура жениха вполне устраивала отца, желавшего Ольге счастья, но Александра Федоровна думала иначе.

У Дмитрия был один, но очень существенный недостаток: он терпеть не мог Григория Распутина. Императрица этого ему простить не могла и именно она настояла на разрыве между влюбленными.

Ольга очень страдала, ее счастье было разрушено, но воспротивится воле матери она, как воспитанная в традициях почитания родителей, не могла. Замужество не состоялось.

Дмитрий Павлович впоследствии принимал непосредственное участие в убийстве Распутина. После революции он, участник Первой мировой войны и Георгиевский кавалер, эмигрировал в Лондон, позднее перебрался в США. Был женат морганатическим браком, но счастья не обрел. Вскоре после рождения сына он расстался с женой.

Умер несостоявшийся муж Ольги Николаевны в 49 лет от туберкулеза, пережив свою любовь на долгие 23 года, одиноким и совершенно разочаровавшимся в жизни.

Татьяна

Татьяна более всех была дружна со своей старшей сестрой Ольгой. Но интересы и характер у нее были другими.

Девочка, родившаяся в 1897 году, любила подвижные игры, катание на пони и велосипеде. Как и ее мать и сестры, Татьяна была очень привязана к святому старцу, так именовали Григория Распутина, ведь только он мог облегчить страдания больного гемофилией брата Алексея.

Но вот слухи о нем ходили недобрые. Одна из горничных утверждала, что Распутин мог без стука войти в комнату, где жили Ольга и Татьяна, когда они были лишь в ночных рубашках.

Другая горничная говорила, что Татьяна была изнасилована Распутиным в 1910 году, когда ей было лишь 13 лет. Императрица отказывалась в это верить, было проведено тайное расследование, но улики не были найдены, а вина Распутина не была установлена.

Татьяна, подобно Пушкинской героине, в честь которой получила свое имя, была очень романтична. Именно на этой дочери Николая II, мечтал женить своего сына Сербский король Петр.

Принца звали Александром, он приезжал в Петербург в 1914 году, познакомился с невестой. Но брачным планам помешала Первая мировая война.

Татьяна и Александр писали друг другу нежные письма до конца ее жизни, а когда принц Александр узнал о том, что татьяна расстреляна большевиками, то был настолько удручен, чту чуть не покончил жизнь самоубийством.

Но юная девушка, несмотря на почти состоявшуюся помолвку и привязанность к жениху, в том же 1914 году умудрилась влюбиться в корнета Дмитрия Маламу. Она встретила его в госпитале, где в качестве сестер милосердия работали царские дочери.

Он был ранен и беспомощен, но очень красив. Татьяна задерживалась у его постели надолго. Как ни странно, но юноше симпатизировала и мать-императрица, она писала мужу:

... прелестный мальчик. Должна признаться, что он был бы превосходным зятем - почему иностранные принцы не похожи на него...

Но долг был сильнее симпатий. Брак этот был недопустим. И он не состоялся.

Мария

Третья дочь Николая II родилась в 1899 году и получила имя Мария. Она обладала веселым и легким характером, была смешлива и очень подвижна.

ные синие глаза в семье шутливо именовали "машкины блюдца". Мария отличалась белокурыми волосами и особенным очарованием.

Девушку сравнивали со старорусской боярышней. Отличалась простым обращением, любила разговаривать даже с простыми слугами. Девушка обожала играть в теннис и танцевать под громкую музыку.

Мария была добра и даже поддавалась на уговоры старших сестер, попросить за них родителей, если им чего-то хотелось.

Своего младшего брата Алексея, Мария часто носила на руках, потому что была физически очень крепкой девочкой.

Окружающие говорили, что по натуре она была "типичнейшая мать": заботливая, добрая. Сама девочка мечтала выйти замуж за простого солдата и иметь, как минимум, 20 детей.

Первая любовь настигла Машу в 11 лет, но имя избранника цесаревны осталось неизвестным.

Ее руки попросил Румынский принц Кароль, когда расстроилась его помолвка с сестрой Ольгой. Но принцу ответили, что мария еще совсем ребенок и отказали.

Во время Первой мировой воны Мария Николаевна всерьез влюбилась во флотского офицера Николая Деменкова. Со всей прямолинейностью 14-летняя девочка пошла к отцу и попросила его позволения на эти отношения. Свои письма Мария стала подписывать "госпожа Деменкова".

Когда ее Коля Деменков отправился на фронт, Мария подарила ему сшитую собственноручно рубашку. Они еще несколько раз говорили по телефону, переписывались, но больше так и не увиделись.

Николай Деменков умер в эмиграции в Париже, а Мария погибла в Екатеринбурге. Разумеется и этот брак был недопустим, даже, если бы у молодых было бы больше времени.

Ни мать, ни отец не допустили бы этого мезальянса.

А кто знает, как сложилась бы судьба трех из четырех дочерей Николая II, если бы не привязанность их матери к Григорию Распутину, из -за которого стала несчастлива Ольга и не сословные престольные предрассудки, из-за которых не состоялось замужество Татьяны и Марии. Может быть девушкам удалось бы выжить?

Иллюстрации из публичного доступа сети Интернет.

В № 4/2002 наша газета рассказала о трагической судьбе Н.В. Ивановой-Васильевой, называвшей себя дочерью Николая II, Анастасией («Принцесса из казанской психушки »). Пройдя через тюрьмы и концлагеря, она скончалась в 1971 году в психиатрической больнице. По заключению медиков, ее заявления о царском происхождении были следствием паранойи; ни о какой Анастасии речи быть не могло, ведь в учебниках истории черным по белому написано: семья царя была расстреляна в Екатеринбурге 17 июля 1918 года. Но существует и другая версия - спасения членов императорской семьи. Ни тогда, ни позже у нас в стране она не рассматривалась. Хотя имеется немало документов, свидетельствующих в ее пользу.

В 1919 году Николай Соколов, возглавлявший следствие по делу об убийстве царской семьи, пришел к выводу, что тела Николая II, императрицы Александры Федоровны, царевича Алексея, дочерей Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии, а также доктора Боткина, служанки Демидовой, слуг Харитонова и Труппа после расстрела были уничтожены с помощью извести или кислоты. Семьдесят лет спустя писатель Гелий Рябов заявил, что вблизи Екатеринбурга им обнаружены останки императорской семьи. Летом 1991 года их откопала группа энтузиастов, возглавляемая Гелием Рябовым и Александром Авдониным. Через четыре года экспертиза установила, что в уральском захоронении нет останков царевича Алексея и одной из великих княжон (вначале в отсутствующих числили Анастасию, затем - Марию). 18 июля 1998 года в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга останки с царской пышностью были преданы земле.

Казалось бы, можно ставить точку в истории гибели царской семьи. Но российские и зарубежные эксперты и сегодня критически относятся к результатам проведенной идентификации. А историки и архивисты полагают, что записка коменданта дома Ипатьева Юровского (от 1920 года), которой руководствовался в своих поисках Рябов, могла быть фальсификацией и захоронение на Урале появилось в более позднее время. Да и отсутствие останков царевича и царевны вызывает немало вопросов.

Между тем европейские историки и журналисты (Т. Мэнгольд, Э. Саммерс, М. Ферро и другие) не исключают того, что в начале 1918 года при подготовке Брестского договора о мире между кайзером и Лениным была достигнута тайная договоренность об эвакуации немки-императрицы и ее дочерей в Западную Европу.

На чем основана эта версия?

После того как Екатеринбург был занят белыми (25 июля 1918 года), капитан Д.А. Малиновский, вместе с другими офицерами осмотрев подвалы дома Ипатьева и предполагаемое место захоронения останков, пришел к выводу, что расстрел был инсценирован, а на месте «захоронения» лишь сожгли одежду членов царской семьи.

И. Сергеев, которому было доверено вести следствие, в январе 1919-го в интервью «Нью-Йорк трибьюн» заявил: «По моему убеждению, в доме Ипатьевых не были казнены императрица, царевич и великие княжны. Но полагаю, что царь… доктор Боткин, два лакея и горничная действительно здесь убиты». (Позже он свое мнение переменил.) Любопытно, что сотрудник французской военной миссии Джозеф Лази, через неделю после расстрела посетивший подвал, видел на стенах следы от пяти пуль, но затем, по его словам, число этих следов стало возрастать. В итоге следователь Сергеев насчитал двадцать две выбоины от пуль.

Одновременно с Сергеевым, а затем и Соколовым следствие вел начальник екатеринбургского уголовного розыска Александр Кирста. Ему обстоятельства уничтожения останков царской семьи виделись нарочитыми, намеренно выставленными напоказ: большевики оцепили территорию, выставили охрану, запретили проезд местному населению. Именно Кирсте в начале 1919 года довелось допрашивать в Перми доктора П.И. Уткина, в 1918 году проживавшего в доме, где часть помещений занимала местная ЧК. В конце сентября его срочно вызвали чекисты и приказали осмотреть девицу («хорошо упитанная, темная шатенка, со стриженными волосами»), находившуюся в «полусознании».

После того как чекисты по просьбе доктора вышли из комнаты, возле больной осталась женщина («на вид 22-24 лет, умеренного питания, блондинка»). На вопрос доктора: «Кто вы такая?» - больная дрожащим голосом тихо ответила: «Я дочь государя Анастасия». И потеряла сознание. «При осмотре… пришлось обнаружить следующее: имелась больших размеров кровавая опухоль в области правого глаза и разрез… в 1,5-2 сантиметра в области правой губы», - свидетельствовал Уткин. Осмотреть «половую сферу» шатенки доктору не позволили. Он оказал ей первую помощь и выписал лекарства, а вечером еще раз пришел справиться об ее здоровье. Больная была в бреду. По мнению Уткина, у девицы, подвергшейся избиению и, возможно, изнасилованию, было психическое расстройство.

Добавим, что впоследствии один из советских историков напишет, что на деле Уткин осматривал… задержанную проститутку. Можно было бы в это поверить, если бы не показания жительницы Перми Натальи Мутных, сестры секретаря Уральского областного совета. По ее словам, супруга и четыре дочери Николая II были перевезены в Пермь; их поселили в доме акцизного управления, а затем ночью перевели в подвал дома Березина. Мутных уверяла, что по ее просьбе брат водил ее вместе с Анной Костиной (секретарем Григория Зиновьева) в подвал, и она разглядела императрицу и ее дочерей, которые находились «в ужасном состоянии».

Семья Романовых

«На полу были помещены 4 тюфяка, на которых лежали б. государыня и три дочери. Две из них были стриженные и в платочках. Одна из княжон сидела на своем тюфяке. Я видела, как она с презрением посмотрела на моего брата. … Караул помещался в той же самой комнате, где и арестованные. Я слышала от брата, что караул был усилен и вообще введены строгости по содержанию… после того, как одна из великих княжон бежала из Акцизного управления или из подвала. Бежавшей была Татьяна или Анастасия. Бывшая княжна была поймана за Камой, избита красноармейцами и привезена в чрезвычайку… У постели ее охраняла Ираида Юрганова-Баранова. Потом княжну отвезли в исправительное отделение за заставой…»

Остальных пленниц перевезли в здание на Покровской улице, а затем в женский монастырь, который тогда использовался в качестве тюрьмы, где поместили отдельно от других заключенных. О судьбе княжны-беглянки Мутных слышала разное: одни говорили, что она была увезена в Глазов, а затем далее, по направлению к Казани; другие - что она умерла и ее похоронили ночью неподалеку от ипподрома. К слову сказать, кроме Мутных, нашлись и другие пермяки, видевшие, как ловили девицу, которую кто-то назвал Анастасией.

От брата Мутных слышала, что знатных пленниц охраняли только коммунисты. При допросе матери и сестры одного из этих охранников - Рафаила Малышева - те подтвердили: мол, охранял государыню и ее дочерей, а перед отступлением красных, когда их вывозили куда-то из города, сопровождал.

По показаниям учительницы Е. Соколовой, из Перми были вывезены государыня и три дочери.

Следователь Николай Соколов версию пребывания императрицы и дочерей в Перми практически не разрабатывал. В 1924 году он издал в Париже книгу «Убийство царской семьи». Но привел в ней по большей части лишь те материалы следственного дела, которые подтверждали его версию: изуверы-большевики казнили Романовых и уничтожили тела.

В 1970-е годы на Западе были обнародованы архивные документы, свидетельствующие, что летом и осенью 1918 года испанский король Альфонс XIII активно пытался добиться освобождения императрицы и ее дочерей. Почему более всех хлопотал он, а не двоюродный брат Николая II английский король Георг V, становится ясно из письма испанского посла в Лондоне Альфонса дель Валя, адресованного министру иностранных дел Испании Эдуардо дель Дато:

«…Наше вмешательство… сделает более приемлемым для британского королевства и английского общественного мнения то вмешательство, которое готовится здесь в целях освобождения императрицы Алисы. К ней здесь очень плохо относятся, считая ее сознательным или бессознательным агентом Германии и главной виновницей - пусть даже невольной - революции из-за тех негодных советов, которые она давала своему супругу, полностью находившемуся под ее влиянием… Ненависть к императрице Алисе настолько велика, что исключается всякая возможность приезда ее в Соединенное Королевство для проживания».

В сентябре представитель испанского королевского двора Фернандо Гомес Контрерас дважды встречался с наркомом иностранных дел Георгием Чичериным, который пообещал, что постарается решить вопрос с освобождением женщин императорской семьи.

За освобождение Романовых перед большевиками ходатайствовал и Ватикан. 21 сентября 1918 года министр иностранных дел Германии извещал кардинала фон Хартмана: «Русские довели до сведения немецкой стороны, что великие княжны находятся под их защитой и что русские хотят переправить их в Крым». Возможно, эту информацию министр получил от посланцев Ленина Карла Радека и Адольфа Иоффе, которые на переговорах в Берлине просили освободить из тюрьмы Карла Либкнехта и других революционеров в обмен на императрицу и ее дочерей.

27 сентября посредник Эрнста Гессенского, брата императрицы Александры Федоровны, сообщал в Лондон: «Эрни телеграфирует (из Германии. - Т.Б.), что узнал из двух верных источников, что Алиса и все дети живы». А 3 июня (или 5 июля - дата написана от руки неразборчиво) 1919 года секретарь по внешним сношениям лорд Хардинг Пенхерст писал Георгу V:

«В ответ на запрос Вашего Величества я узнал от поверенного в делах в Вене маршрут, по которому выехали Его императорское Величество царь и великие княжны Ольга, Татьяна и Мария, как Вас информировала императрица-мать из Одессы. Это Константинополь, куда должны прибыть 26 февраля. Из Константинополя они прибудут поездом в Софию 28 февраля. Из Софии выедут в Вену 3 марта и прибудут 7 марта. Из Вены в Линц на автомашине 8 марта. Из Линца во Вроцлав или Бреслау выедут 6 мая и прибудут 10 мая».

Как видим, об Анастасии в письме не говорится. Что до упоминания о царе, то, вероятнее всего, люди, переписывавшие этот документ, ошибочно вписали вместо императрицы императора.

Следует добавить, что в 1918-1920 годах нарком иностранных дел Георгий Чичерин, его заместитель Максим Литвинов и председатель Петросовета Григорий Зиновьев в своих интервью американским газетам отрицали убийство всей царской семьи, а Литвинов и вовсе заявил, что жена и дочери Романова живы.

В декабре 1970 года в Риме скончалась Мария Николаевна Долгорукова. А через десять лет, согласно ее завещанию, Алексис де Анжу-Дураццо, назвавшийся внуком Долгоруковой, обнародовал (в своем пересказе) в крупнейших испанских газетах ее исповедь.

Утверждая, что она является третьей дочерью Николая II Марией, о чем раньше «по соображениям безопасности» объявить не могла, г-жа Долгорукова рассказывала в подробностях о событиях 1918 года и обстоятельствах своего переезда на Запад.

Шестого июля комендант Юровский вывез Николая II для переговоров с какими-то лицами, прибывшими в Екатеринбург из Москвы. Те предложили царю уехать из России на определенных условиях. Ради спасения семьи он согласился. 12 июля тот же Юровский сообщил Романовым, что им предстоит длительная поездка, и попросил Николая изменить свой внешний вид. (В конце июля при обыске в доме Ипатьева нашли волосы, состриженные с чьей-то бороды. Не с императорской ли?) 15 июля ночью в неизвестном направлении увезли царя с царевичем. А 19 июля императрицу вместе с дочерьми доставили в Пермь.

Там их разделили: императрицу вместе с Татьяной и Ольгой увели, а Марию и Анастасию поселили в доме Березина, откуда 17 сентября ее сестра сбежала. От председателя Уральского областного Совета Белобородова Мария узнала, что их отправят в Москву. Что и было сделано 6 октября. Перевозили императрицу с дочерьми «разными составами», при этом с Александрой Федоровной по ее просьбе оставили Татьяну.

Восемнадцатого октября Мария прибыла в столицу. Поселили ее в доме, принадлежавшем ранее британскому консулу Роберту Локкарту, с ней находилась жена наркома Луначарского Анна Александровна. Затем появился нарком Чичерин. Поцеловав руку, сообщил, что иностранные посольства позаботятся об ее отъезде, так же как и об отъезде ее семьи. Но жить за границей они должны инкогнито, не участвуя в какой-либо деятельности, могущей нанести вред России. Семью передадут украинскому правительству, правда, оно марионеточное, но зато в Киеве есть представители немецких родственников Романовых.

В украинском консульстве Марии Николаевне выписали паспорт на имя графини Чеславы Щапской, по которому в конце октября она, в числе репатриированных украинских граждан, была вывезена поездом в Киев. (По свидетельству бывшего есаула украинской армии, впоследствии жителя Мюнхена Андрея Швеца от 13 марта 1980 года, великую княжну в поезде охраняли его сослуживцы Александр Новицкий и Георгий Шейка.) Нелишне будет сказать, что практически одновременно в Германии был освобожден Карл Либкнехт.

В Киеве Марию Николаевну взял под опеку князь Александр Николаевич Долгоруков, командовавший войсками гетмана Скоропадского. В конце 1918 года, не имея никаких известий от матери и сестер, по совету Долгорукова она отправилась в Румынию, к своей тетке, королеве Марии (двоюродной сестре Николая II). В этой поездке Марию Николаевну сопровождал сын князя, Николай.

Королева Мария была весьма дружна с Романовыми, а к Николаю II и его детям относилась с большой нежностью. В 2000 году «The Times» опубликовала письма королевы, которые она осенью и зимой 1918 года передавала с курьером великой княгине Ксении (сестре Николая II). Ксения вместе с императрицей-матерью и другими Романовыми находилась в ту пору в Крыму. Тревожась за жену и детей Николая II, королева Мария настаивала на отъезде Романовых из России. В ноябре она просила Ксению довериться полковнику Бойлу, который перевезет их в Румынию. Сделать это не удалось. Можно предположить, что в январе 1919 года румынская королева сообщила императрице-матери о спасении Александры Федоровны, Ольги, Татьяны и Марии и о том, каким маршрутом они будут продвигаться дальше. А те, в свою очередь, известили об этом короля Георга V (о чем говорится в ранее приведенном письме лорда Пенхерста).

20 января 1919 года в Бухаресте, в капелле дворца Котрочени, в присутствии членов румынской королевской семьи Мария обвенчалась с Николаем Долгоруковым. Этот факт отчасти подтверждается показаниями румынского принца Ивана Гики, данными под присягой 3 марта 1984 года. (Об этом браке он узнал в 1920 году от королевы Румынии Марии.)

Что заставило Марию Николаевну вступить в этот скоропалительный брак? Внезапно вспыхнувшее чувство или к браку ее подтолкнуло желание на кого-то опереться? На поддержку зарубежной родни рассчитывать не приходилось. (Ханна Пикула в книге «Мария - королева Румынии» рассказала, что английский королевский двор «дал понять» румынской королеве, что Марии Николаевне, вздумай она посетить Англию, не будет оказан достойный прием. На что возмущенная королева ответила: «Они решили себя вести наподобие хищных зверей».)

А может быть, этот брак был устроен с политическими целями? Ведь упоминал же в мемуарах бывший министр иностранных дел Милюков, что в 1918 году, когда он находился на Украине, существовал план, по которому одну из великих княжон предполагалось выдать замуж за великого князя Дмитрия Павловича Романова и поставить эту чету во главе самостоятельного украинского государства. По утверждению уже упомянутого Андрея Швеца, Александр Николаевич Долгоруков, свекор Марии Николаевны, в декабре 1918 года стал правителем (володарем, королем) Украины. Впрочем, как бы там ни было, но супруги Долгоруковы прожили вместе более полувека.

Западные историки к исповеди Марии Николаевны отнеслись с осторожностью. Очевидно, потому, что часть приведенных сведений уже была опубликована (в середине 1970-х годов) журналистами Би-би-си. А другие факты подтвердились лишь в 1987 году, когда в Германии впервые опубликовали все материалы уральского следственного дела (десять томов).

Смущало историков и то, что в публикации Алексиса де Анжу практически ничего не говорилось об императрице, Ольге и Татьяне. Лишь упомянуто, что императрица находилась в одном из монастырей Подолья и Татьяна состояла с ней в переписке. Впоследствии Алексис писал о том, как сложилась жизнь императрицы, Татьяны и Ольги. Но скупость приводимых сведений наводит на мысль, что получил он их от неких очевидцев, откликнувшихся на первую публикацию. Пример тому был, но о нем расскажем чуть ниже. О судьбе же самой Марии Николаевны Алексис повествовал с ее слов.

В октябре 1919 года Мария Николаевна с мужем переезжает в Константинополь, а затем в Неаполь. К этому времени императрица, Ольга и Татьяна поселились во Львове под видом беженок. При этом Александру Федоровну поместили в монастырь «братства украинских василианок».

Долгоруковы жили в Италии, затем в Бельгии. После рождения дочери Ольги-Беаты в 1927 году они перебрались в Египет, а оттуда в Бельгийское Конго (ныне Заир). Через три года у них родилась еще одна дочь - Джулия-Иоланда. А в 1937 году семья вернулась в Италию. В конце того же года супруги посетили Львов, где встречали праздники вместе с императрицей, Ольгой и Татьяной. Сразу после праздников Ольга под именем Marga Boodts уехала в Румынию, а чуть позже - в Рим, к сестре Марии.

В 1939 году, вероятно, перед присоединением Западной Украины к СССР, императрица Александра Федоровна благодаря хлопотам итальянской королевы Елены была перевезена в монастырь неподалеку от Флоренции, где вскоре и умерла. Испытания, выпавшие на долю императрицы, сказались на ее психике, и с каждым годом состояние ее ухудшалось. К моменту переезда (тут Алексис ссылается на свидетельство «знающих людей») Александра Федоровна превратилась «в растение»: не осознавала, кто она, в какое время живет и т.п.

В 1943 году семья Долгоруковых вернулась в Бельгийское Конго. А незамужняя Ольга, при поддержке немецких родственников, осела в небольшом городке вблизи озера Комо, на границе Италии и Швейцарии. Скончалась она в начале 1970-х годов. Муж Марии Николаевны, Николай Александрович Долгоруков, умер в 1970 году. Как окончилась жизнь великой княжны Татьяны - неизвестно. По слухам, она погибла при бомбежке в начале Второй мировой войны.

Вернемся к Алексису де Анжу-Дураццо. В 1971 году, то есть сразу после кончины Марии Николаевны, он стал именовать себя князем Долгоруковым. За что Долгоруковы, эмигранты первой волны, подали на него в суд, утверждая, что он является бельгийцем Алексом Бримейером.

Историю с «Бримейером» разъясняет в своем письме некий полковник О’Колли, который, вероятно, знал Долгоруковых еще по Бельгийскому Конго. По его свидетельству, дочь Долгоруковых Ольга-Беата летом 1945 года вышла замуж за уроженца Люксембурга, «искусного агронома» Виктора Бримейера. Но романтический брак не заладился, и очень скоро она вернулась к родителям, а летом 1946 года была разведена с Бримейером трибуналом Букаву (столица Бельгийского Конго). В 1947 году вышла замуж за принца Базиля (Василия) князя де Анжу-Дураццо, а в мае 1948-го у них родился сын Алексис. Полковник указывал, что полную родословную этой линии де Анжу-Дураццо можно получить в геральдическом институте в Лондоне.

В декабре 1984 года испанские газеты опубликовали сенсационный документ, полученный Алексисом из Рима от отца Фернандо Ламаса-Пейрера де Кастро, начальника испанской коллегии (колледжа) третьего ордена францисканцев. Тот сообщал, что 22 марта 1983 года в монастыре святого Джиованни Деколатто 89-летняя баварская монахиня мать Паскалина Ленерт незадолго до смерти открыла ему следующий секрет. В течение длительного времени она служила домоправительницей у Папы Пия XII, и ей довелось видеть дочерей русского царя Ольгу и Марию. Об аудиенции для них хлопотал кто-то «благородный» из гвардии понтифика. Когда точно это произошло, она не помнит, но, скорее всего, это было в начале Второй мировой войны.

Она встречала женщин в приемной. При этом Ольга поразила ее своей бедностью. Паскалина проводила дам в салон, где их уже ожидал Папа. После ухода великих княжон она спросила у понтифика, действительно ли это были дочери царя. «Да, только это должно держать в секрете», - ответил он.

Паскалина вспоминала, что для Ольги и Марии был приготовлен конверт, в котором лежали деньги. Позже она узнала, что Пий XII обращался к королеве Елене и просил ее увеличить помощь для Ольги и Марии.

Возникает вопрос: почему Папа Пий XII был уверен в том, что пришедшие к нему на аудиенцию женщины были дочерьми Николай II? Вряд ли он поверил на слово «благородному», ходатайствовавшему за них. Скорее всего, греко-католический львовский митрополит Андрей Шептицкий, приютивший императрицу Александру Федоровну в одной из подведомственных ему обителей, известил об этом Ватикан. И, возможно, в конце 1937 года, когда Ольга, Татьяна и Мария были во Львове, он мог с ними встречаться.

Можно понять, почему Александра Федоровна и ее дочери не объявили о себе во всеуслышание. Родственники от них отказались, многие россияне, вынужденные отправиться в эмиграцию, симпатий к царице не испытывали, а иные и вовсе ненавидели. Да и большевиков они опасались. А потому старались жить, не привлекая к себе внимания.

Алексис же повел себя иначе.

В книге «Я, Алексис, правнук царя» заявил, что перед смертью Мария Николаевна передала ему династические права и теперь он является единственным легитимным главой Дома Романовых. Как потомок императора Павла I, Алексис становится «Великим Магистром и Суверенным Наследственным Покровителем» Экуменического ордена святого Иоанна. (После 1917 года «орденов», претендующих на звание мальтийских, развелось немало. И каждый утверждал, что именно он - настоящий, а остальные созданы проходимцами.) Обвешавшись лентами и крестами, он принимает участие в ритуалах, посещает своих братьев по ордену в США, Канаде, странах Латинской Америки, охотно позируя перед фотокамерами и раздавая интервью.

Часто Алексис встречался с монархистами, представителями различных эмигрантских союзов, пытаясь заручиться поддержкой. Насколько известно, приглянулся он только «Объединению свободных украинских казаков». И вскоре среди его членов стали распространяться фотографии Алексиса с подписью «Володарь Украины» и легенда о том, что Николай Александрович Долгорукий был коронован в городе Хуста (Закарпатье) в марте 1939 года. Расскажи о «володаре» кому-либо на Украине, смеяться будут и наверняка вспомнят пана-атамана Грицько-Таврического из «Свадьбы в Малиновке».

В 1989 году Алексис присылает послание президенту Михаилу Горбачеву. Кратко рассказав историю Марии Николаевны, просит открыть «секретные архивы Чичерина», где могут быть документы, подтверждающие факт спасения императрицы и ее дочерей. В 1993 году он предложил заместителю председателя правительственной комиссии Юрию Ярову взять у него кровь для сравнительного анализа, затем просил Ельцина предоставить ему гражданство. В середине 1990-х годов Алексис мечтал восстановить себя в правах наследника Николая II. Не знаю уж, как там обстоят дела с царскими авуарами в западных банках (знающие люди уверяют, что от них осталось пустое место), но только вот в 2001 году в прессе промелькнуло сообщение, что в подвалах некоего шотландского замка хранятся 150 ящиков (с личным имуществом семьи Николая II), которые были доставлены из России в 1917 году британским военным кораблем. Не на это ли имущество претендовал Алексис, неоднократно приезжавший в Великобританию?

Рассказывают, в 1995 году незадолго до своей смерти он хвалился, что с его правами все складывается наилучшим образом. Кое-кто из знакомых Алексиса склонен подозревать, что его в конце концов отравили, ибо скончался он вроде бы скоропостижно и хоронили его без вскрытия. А наследником Алексиса Романова-Долгорукова тут же объявил себя некий испанец, неотступно крутившийся при нем в последние годы. Хотя у него остался сын Ники, Николай…

Бурная деятельность Алексиса по обретению царского титула и наследства, как и его публикации, не могут не вызвать подозрения. Если у него на руках был документ, согласно которому Мария Николаевна передавала ему династические права, почему он не оповестил о нем весь мир и не продемонстрировал его историку Марку Ферро при их встрече в 1984 году?

Западные газеты несколько раз печатали фотографии Марии Николаевны с внуком. Но мальчику на фото лет десять - двенадцать, узнать в нем Алексиса мудрено. Почему он в доказательство своего родства не предоставил более поздние фотографии?

У меня лично возникло подозрение, что г-н Алексис не был внуком Марии Николаевны. Вероятнее всего, ее исповедь, как и фотографии, каким-то образом попали в руки к ловкому человеку, решившему извлечь из нее выгоду. Если предположить, что в исповеди имелось некое упоминание о ее внуке (к примеру, что он скончался), то тогда становится понятным, почему Алексис пересказывал журналистам сей документ, а не предоставил им копии оригинала.

И Мария Николаевна, и монахиня Паскалина, женщины верующие, вряд ли решились бы лжесвидетельствовать, брать на душу тяжкий грех, готовясь вот-вот предстать пред Господом. Мне их рассказы, как и краткая информация о судьбе императрицы и остальных ее дочерей, внушают доверие. Тем более что рассказ Марии Николаевны отчасти подтверждается и материалами следственного дела. Бог даст, со временем в архивах России, Румынии, Украины и Ватикана найдутся и другие подтверждения.

Теперь об Анастасии. Если она после избиения (и, может быть, изнасилования) в Перми действительно повредилась рассудком, то большевики вряд ли решились бы выпустить ее в таком состоянии за границу. Скорее всего, ее постарались бы упрятать в каком-либо из лагерей. А когда срок заключения закончился - выпустили. На мой взгляд, Иванова-Васильева, помещенная в казанскую психбольницу, вполне могла быть Анастасией…

И еще. В 1994 году сотрудница музея Дома на набережной посоветовала мне попытаться встретиться с отставным генералом Александром Аркадьевичем Ватовым. «Знает он невероятно много, был на короткой ноге с кремлевской верхушкой, не раз встречался со Сталиным. Только вот журналистов не жалует…» Со мной генерал не встретился, сослался на плохое самочувствие. Но, поскольку меня рекомендовал его хороший знакомый, по телефону ответить на вопросы согласился. Собеседником генерал оказался интереснейшим. В конце полуторачасовой беседы Александр Аркадьевич, неожиданно сменив тему разговора, спросил, верю ли я в то, что на Урале нашли останки царской семьи. Ответила, что не верю. Генерал одобрил: правильно мыслите, госпожа-товарищ журналистка. А потом вдруг с возмущением выпалил: «Да не царская это семья! Не могли они ее там найти, потому что все было не так! А из тех, кто знал правду, в живых остался я один!» На просьбу рассказать об этом, восстановить историческую справедливость ответил: «Я должен все хорошо обдумать». Жаль, что вскоре после этого генерал скончался.

поделиться: